10 лет спустя...

      Война закончилась. Кто бы мог подумать, что это случится, но Гарри Поттер снова всех спас. Или почти всех…       Много погибших было в этот день: близкие, друзья, родственники. Многие отдали в этой войне свою жизнь, чтобы мы победили в ней. Римус, Тонкс, Фред, Лаванда… Можно перечислять еще долго, и по каждому из них будут выплакано много слез. Боль крепко вросла в сердце, сковывая его своими холодными оковами. В глазах и душе появилась нестерпимая тоска по людям, которых уже нет. Каждый боролся до последнего, и не каждый смог увидеть победный финал. Почему нельзя было спасти всех, почему смерть не пощадила их, почему оставила нас без дорогих сердцу людей…       Между жизнью и смертью. Как же тяжело находиться на границе этих двух крайностей. Особенно вернуть любимого человека с того света. Но у меня получилось. Я смогла вытащить с того света его, моего нелюдимого, мрачного зельевара. О, как же я убивалась мыслью о том, что мы оставили его почти бездыханное тело в этой хижине. А ведь я чувствовала, что Северус не умер, я чувствовала каждой клеточкой тела, что его можно еще спасти, но мне не позволили сделать это сразу… Мальчики силой выволокли меня из этого ужасного места, заставляя бежать за ними, но я не разбирала дороги перед собой. Слезы рекой текли по моему лицу, затуманивая взор. Но я бежала, ведь я должна была помочь Гарри.       А теперь война закончилась, Воландеморт пал, и многих Пожирателей отправили в Азкабан. Кто-то радовался, кто-то оплакивал погибших, а мне нужно было лишь в одно место, к одному человеку.       Когда зародились у меня такие глубокие чувства? Не знаю. Я и сама не заметила, как воспылала любовью к этому злобному и черствому человеку. Я начала уважать его еще с первого курса, когда узнала, что Северус защищал Гарри весь его первый год обучения. Уже на пятом курсе меня перестали обижать его колкие слова и презрительный взгляд. Я старалась каждый раз вставать на защиту зельевара, как только мальчики переходили все границы по отношению к нему. Лишь один раз я не нашлась, что сказать. Тогда, когда Северус Снейп убил Альбуса Дамблдора. Я не могла поверить в это, не хотела и не могла. Я не могла возненавидеть его, хотя в тот момент разум требовал именно этого. Но сердце твердило, что это всего лишь маска, ложь. Иллюзия, которую все придумали для себя, чтобы осквернить его имя еще больше. Я старалась не поддаваться массовой злости и ненависти, и как оказалось не зря.       Гарри во время последнего сражения с Томом раскрыл всем глаза на правду о том, что Северус не предатель, что он лишь выполнял поручение старого мага и что он всегда был на стороне света. Как же я радовалась в те минуты. Мое сердце готово было вырваться из груди, а в голове мысли взрывались невероятным фейерверком. Именно тогда я поняла, что может быть еще не поздно, и я смогу спасти его. И меня даже не остановили слова о том, что Северус всегда был предан матери Гарри, Лили.       Весь пол Визжащей хижины был облит кровью, а в воздухе витал отвратительный запах сырости и металла. Я действовала по наитию, как во сне. Было тяжело. Северус не подавал никаких признаков жизни, но я верила, надеялась. Почему я сразу не засунула ему в рот этот злосчастный камешек безоара? Кровоостанавливающее, заживляющее, восстанавливающее, ничего не помогало. Слишком поздно! Слишком долго!       Я рыдала, склонившись над телом Северуса, и время от времени поскуливала. Я не заметила движения возле себя, но, когда почувствовала легкое прикосновение к своему предплечью, то резко вскинула голову. Это был Фоукс! Я не могла поверить своим глазам. Эта красивая и благородная птица заплакала ради него, бывшего ненавистного директора. И слезы спасли его. Раны затянулись, и зельевар сделал первый вдох. Мое дыхание перехватило, а глаза снова наполнились слезами, но уже от радости.

***

      Ты ведь и не знал, что я чувствовала к тебе. Я пыталась скрывать от тебя это три года и продолжала дальше. Я не смогла бы жить, если бы ты возненавидел меня. Я думала, что ты тогда еще любил Лили, и я готова была принять любой твой выбор, главное, чтобы ты был счастлив. Но был ли без нее?       После твоего чудесного спасения, я отлевитировала тебя в больничное крыло, оставляя на заботу мадам Помфри. У нее, действительно, золотые руки. Сколько она всего сделала за эту сумасшедшую войну, а скольким помогла? Она тоже мой герой, как и ты, мой милый Северус.       Я навещала тебя каждый день и проводила около твоей кровати по нескольку часов, крепко сжимая твою холодную ладонь. В такие моменты я полностью отдавалась тебе, слушая твое мерное дыхание и следя за каждой изменившейся эмоцией на твоем лице. Я не могла тобой налюбоваться. Почему многие девчонки считали тебя непривлекательным мужчиной? По мне, ты всегда был и будешь самым красивым. Да, я и вправду была глупой влюбленной девицей. Но я не могла избавиться от этого чувства, как раньше не старалась бы. Просто не могла…       Тебя также навещали почти каждый день Гарри с Джинни. Ты не представляешь, как они радовались твоему внезапному спасению. Гарри очень гордится тобой. Ты для него пример для подражания. Хотя, я представляю, что бы ты сказал по этому поводу, когда очнулся. Кинул бы в него несколько проклятий и выставил за шкирку прочь. Но я понимаю, почему бы ты это сделал. Ты никогда, Северус, не принимал чужую благодарность. Гордый мой.       Несколько раз тебя посетил даже Драко. Ему тоже было тяжело видеть тебя в таком состоянии. Ты, наверное, удивился, когда узнал, что его оправдали, как и тебя. А ведь тебе еще вручили Орден Мерлина первой степени. И ты был обязан его принять. Мне столько хотелось тебе всего рассказать, но я думала, что тебе не захочется слушать невыносимую Всезнайку. И опять было так больно!       В один из уже спокойных дней ты внезапно застонал от боли, отчего я резко подскочила со своего стула. Ты не очнулся, но завыл так, словно на луну. Я молила, чтобы Мадам Помфри скорее тебе помогла. Ты должен был терпеть....       Дыхание вновь выровнялось, а лицо приобрело мягкие черты. Как я же я испугалась, но мадам Помфри успела. Если честно, Северус, ты ей задолжал очень многим. Я не смогла покинуть тебя после очередного приступа. Как бы Поппи не выгоняла меня, угрожая рассказать все профессору МакГонагал, я осталась с тобой.       В эту ночь я спала в кресле, которое поставили специально для меня возле твоей кровати, и держала тебя за руку. Но почувствовав в своей руке легкое движение, проснулась и сразу посмотрела на тебя, чтобы проверить твоё состояние. А когда твои черные глаза смотрели прямо в мои, я замерла на месте. Ты пришел в себя! Ты очнулся! Как же долго я осознавала это, и вывел меня из ступора лишь твой хриплый и тихий голос: — Мисс Грейнджер, что произошло? Где Темный Лорд? Конечно, тебя интересовало, чем закончилась война. Твое право, ведь ты внес такой неоценимый вклад. — Профессор… — Ох, ну почему мой голос так дрожал? — Война закончилась, мы победили, — шепотом. Я и не заметила, что продолжила держать тебя за руку, и ты, по-видимому, тоже. — Наконец-то, — облегченный выдох, — Но почему я жив? Ну и что мне нужно было тебе ответить? Из-за того, что по уши влюбленная в тебя девчонка ринулась спасать твою жизнь сразу после победы? — Я не могла позволить вам умереть, профессор. — Ах, ну да… Гриффиндорское благородство. Ну почему сразу благородство? Я надеялась, что после пережитого у тебя исчезнет вся ненависть к нашему львиному факультету. — Сэр, зря вы так. Я действительно хотела вам помочь. — Полагаю, Поттер уже рассказал всем, что увидел в моих воспоминаниях? — пропустив признание, осторожно спросил ты. — Гарри хотел лишь, чтобы все узнали правду, чтобы вас никто не ненавидел больше. — Мне плевать на то, что думают обо мне другие, мисс Грейнджер, — не до конца восстановившийся голос чуть срывался. Ты резко дернул руку, которая мирно покоилась в моей руке, отчего я встрепенулась. — Но вас оправдали! — неужели тебе было глубоко наплевать?! — Я не просил этого, также, как и не просил меня спасать, — равнодушно произнес ты. Глаза стали влажными. На что я надеялась? Что ты кинешься ко мне в объятья? — Отдыхайте, профессор, — также равнодушно произнесла я, сдерживая подступавшие слезы. После чего вышла из больничного крыла.       Я через каждые два дня навещала тебя, хотя и знала, что обременяю своим присутствием. Но я очень беспокоилась о тебе, и ты видел это в моих глазах, но ничего не сказал. Лишь однажды ты спросил, зачем я прихожу к тебе, но я ответила так легко и просто, что сама хочу этого. После ты уже не задавал таких вопросов.       Гарри тоже старался не спрашивать лишнего. Да, он знает о моих чувствах к тебе, также, как и Джинни. Но они не отвергли меня из-за моего выбора, нет. Наоборот, поддержали и пожелали удачи. Я очень их люблю и боялась потерять, так же, как и тебя. Не знаю, что бы я без них делала. Рон ведь бы не понял меня. Сказал бы, что я совершила самую ужасную ошибку в мире. Да я считала, что если бы и ты узнал о моих чувствах к тебе, то сказал бы тоже самое, поэтому я была не готова признаться.       Каждая наша совместная встреча проходила под приятный разговор. В первые дни я пыталась разговорить тебя, начиная с общих тем для бесед, но через неделю ты сам сделал первые шаги, общаясь со мной уже более открыто, наверное, замечая во мне интересную собеседницу. Каким бы ты, Северус Снейп, не был закрытым и таинственным человеком, но я, если захочу, то добьюсь желаемого. Я видела, как теплее становился твой взгляд ко мне с каждым моим приходом, как обширнее стали наши беседы. Ты, действительно, самый удивительный и интересный человек, которого я встречала. Я и не догадывалась о твоих более глубоких познаниях в трансфигурации и травологии. Мы обсуждали науку, зелья, магические законы и многое другое, но никогда - войну. И я благодарна тебе за это. Хотя я уверена, что и тебе ее прошлое приносит боль.       Перед каждой нашей встречей, я стояла возле большого зеркала и рассматривала себя. Зачем? Я искала в себе хоть маленькую схожесть с Лили Эванс. Ну почему у меня не рыжие волосы или изумрудные глаза? Как я хотела стать важной хоть немножко для тебя, стать хотя бы другом. Принял бы ты мою дружбу, Северус? Но я не решалась задать тебе этот вопрос. Я боялась… Я героиня войны, которая пережила самые страшные моменты в своей жизни: голод, пытки, потеря близких людей, а также являюсь лучшей ученицей Хогвартса за последние двадцать лет. И вроде бы я не должна быть после этого трусихой, но я боялась. Боялась увидеть тебя равнодушным или разочарованным по отношению ко мне, боялась, что ты отвергнешь меня, когда я снова приду к тебе. Страх смешивался с болью в груди и разрастался все сильнее, заполняя каждую клеточку моего тела. И я пришла… Ты выглядел уже намного лучше: кожа не была такой мертвенно-бледной, волосы приобрели объем, а рана на шее сменилась на заметные шрамы, которые ты пытался скрыть при каждой нашей встрече. Но они мне не были отвратительны. Для меня твои шрамы, как символ храбрости и отваги, которые ты проявил в этой ужасной войне. И вот опять ты натянул повыше шарф, чтобы я не увидела их. — Профессор, зачем вы скрываете от меня свои шрамы? Неужели думаете, что я побрезгую из-за них находиться с вами? — Но я до сих пор не понимаю ваших мотивов. Зачем вы приходите ко мне каждый раз? — твой баритон звучал уже намного мягче. Значит, голосовые связки почти восстановились. — Сэр, как я уже говорила, я хочу этого.       Повисла напряженная тишина. Я не знала, что сказать тебе. По твоему выражению лица я видела, что ты тоже не находил слов. Но через несколько минут ты все-таки продолжил: — Мисс Грейнджер… — Гермиона…. Прошу, зовите меня просто по имени. — Мисс, мы должны поддерживать официальное обращение, ведь я ваш преподаватель. — Уже нет. Ты многозначительно поднял бровь. — Вы не собираетесь закончить обучение в Хогвартсе? — мне показалось, или в твоих глазах промелькнуло сожаление? — Нет. Мне поступило заманчивое предложение из Академии зельеваров, и я не смогла отказать. О господи! Я никогда не забуду твое выражение лица в тот момент. Оно передавало неподдельное удивление. — Вас пригласили в самое престижное заведение Британии? — Ну да, а что здесь такого? Вы никогда не видели во мне потенциального зельевара? — Я знал, что вы самый одаренный студент, которого когда-либо обучал. Но я и не мог предположить, что вы выберете себе карьеру зельевара. Ты признался, что я самый одаренный студент? Может мне послышалось? Но я решила не переспрашивать тебя. — Еще на шестом курсе я выбрала одним из своих факультативных предметов зельеварение. Профессор Слизнорт многому научил меня, но все-таки вы лучший в этом деле, — мягкая улыбка коснулась моего лица. Уголки твоих губ тоже слегка дрогнули. — Мне лестно это слышать, Гермиона, — как же замечательно звучало мое имя из твоих уст, — Раз уж так подвернулись обстоятельства, то зовите меня Северусом. Нет, нет, нет! Это была шутка. Ты ведь не всерьез? Заметив в моих глазах неверие, ты озабоченно сказал: — Гермиона, если вам неприятно, то я не настаиваю. Глупый, господи, какой же ты глупый, Северус. Да я и мечтать о таком не могла! — Нет, что вы! — как-то громко получилось, — Простите, просто я не ожидала, что вы позволите мне такую маленькую вольность… Северус, — я смаковала каждый слог твоего замечательного имени. А ты лишь улыбнулся, но это была твоя настоящая улыбка. Я могла тогда гордиться собой, ведь не каждый удостаивался твоей милой улыбки. Северус, как же я хотела, чтобы ты чаще улыбался и только для меня. Да, я эгоистка и жуткая собственница, но, что я могла поделать? — Что ж, мисс… Гермиона, завтра меня выписывают из этого ужасного места. Должен признать, вы единственная, кто скрашивал мои скудные дни. — Я рада, что смогла хоть как-то вам помочь. — Вы очень много сделали для меня, — и ты накрыл мою руку своей. От неожиданности я слегка вздрогнула, но руку не отняла. Твоя ладонь оказалась такой теплой и мягкой. Мои щеки сразу приобрели розовый оттенок, и я опустила голову вниз, стыдясь своего смущения. И ты рассмеялся… Ты и вправду смеялся, так приятно, но со слышимой хрипотцой. Я ошеломленно уставилась на тебя. После того, как ты успокоился, ты тепло посмотрел в мои карие глаза. — Ты выглядишь такой милой, когда смущаешься.       Ты так быстро перешел на «ты», что, не успев я отойти от раннего шока, снова изумленно посмотрела на тебя. А ты лишь поднялся со своей кровати, все также держа меня за руку, и приблизился ко мне, останавливаясь на расстоянии вытянутой руки. Твоя ладонь ласково коснулась моей щеки. Я закрыла глаза, наслаждаясь моментом, отчего была готова даже замурлыкать. Как хорошо, что в больничном крыле никого не было — всех раненных уже вылечили и отпустили. Поэтому я с удовольствием потерлась щекой о твою ладонь. Но вдруг что-то щелкнуло у меня в голове, и я резко отстранилась. В твоих глазах читались легкий испуг и осознание того, что сейчас произошло. Твои брови хмуро сдвинулись вместе, а руки непроизвольно сжались в кулаки. О, как мне не понравилось твое выражение лица. Кажется, ты собирался извиниться за проявленную слабость, но я опередила тебя: — Северус, пожалуйста, не давай мне надежду! Я не выдержу, если это окажется все ошибкой, если ты меня вдруг возненавидишь. Я просто не смогу жить с таким грузом, осознавая, что ты всегда любил одну, — одинокая слеза скатилась по моей щеке. Как же я хотела сбежать тогда, и сбежала бы, если бы ты меня крепко не сжал в своих объятиях. И снова я не ожидала от тебя таких действий, и я не выдержала. Я обняла тебя крепко за шею в ответ и горько заплакала, а ты гладил меня по волосам, успокаивая.       Как только мои рыдания закончились, ты мягко отстранил меня, но только для того, что нежно поцеловать. Твои губы, такие сладкие и настойчивые, коснулись моих пухлых губ, и мой мир перевернулся. Я хотела запеть, но смогла лишь только робко ответить. Когда я приоткрыла чуть губы, то ты сильнее прижал меня к себе, углубляя поцелуй. Это было самый впечатляющий момент в моей жизни. Никогда я еще не чувствовала в себе столько эмоций. Я и не заметила, как нежный и хрупкий поцелуй перерос в страстный и жадный. Мы цеплялись друг за друга, как за спасительную соломинку, боясь того, что это все окажется лишь сном. Но шли минуты, а ты не исчезал, все также продолжая меня целовать. Когда воздуха катастрофически не хватало, мы отстранились друг от друга. Я не смогла поднять на тебя свои глаза, поэтому прижалась лбом к твоей крепкой груди. И я решилась на более отчаянный шаг: — Я люблю тебя, Северус, так, как никого не любила раньше. И ты замер. Ты перестал гладить мне спину, да и вообще, кажется, дышать. Я испугалась, что сейчас своим же признанием разрушила тот хрупкий мостик доверия и понимания между нами. Я подняла свою голову и посмотрела на тебя, а в глазах неприятно защипало. Ты смотрел на меня недоверчиво, но в тоже время ошеломленно. Я не знала, что нужно делать в такие моменты, поэтому я просто молчала и ждала… Прошло около минуты, но мне показалось, что целая вечность, прежде, чем ты наконец тихо произнес: — Гермиона, пожалуйста, скажи, что ты не пошутила. Я облегченно выдохнула. — Я не пошутила, Северус. Я, действительно, очень люблю тебя. Поверь мне, — губы дрожали. Кажется, я готова была снова сорваться. И ты заметил это. Ты рывком присел возле моих ног и опустил свою голову на мои колени. Я почувствовала, как ты дрожишь всем телом. Ты плакал. Я запустила свои пальцы в твои шелковистые черные пряди и мягко начала массировать тебе голову. После таких манипуляций ты успокоился, но голову так и не поднял, и почти шепотом сказал куда-то в пол, но я все равно услышала: — Я тоже люблю тебя, Гермиона. Ты не представляешь насколько. Я так боялся, что ты отвергнешь меня, если я признаюсь. Но ты опять удивила меня, девочка моя. Я не смогу жить, если ты покинешь меня. Я опустилась на колени, чтобы быть с тобой на одном уровне и смотреть прямо в твои обсидиановые омуты. И проронила слова тебе в самые губы: — Я никогда не уйду и не отпущу тебя, Северус. Всего несколько слов поменяли нашу жизнь.       На следующий день мадам Помфри выписала тебя из больницы, и мы вместе пошли в Министерство, где тебя приняли с достоинством и честью. Ты не постеснялся взять меня с собой и представить всему миру, что я твоя возлюбленная. Сколько разговоров было по этому поводу, а сколько статей или даже колонок в «Пророке», посвященных нашей паре. Было много и упреков, которые я спокойно выдержала, но близкие друзья меня поддержали и сказали, что рады за нас. Я была самой счастливой девушкой в мире. Все последующие дни с тобой впечатались прочно в мою память, и это стало для меня самыми дорогими воспоминаниями.       Я никогда не забуду твоих восхищающихся глаз, когда ты узнал, что я девственница и ты будешь первый и, как я надеялась, последний, кто коснется меня. Не забуду, каким взволнованным ты был, когда сделал мне предложение. Как же я была счастлива в этот день. Мне казалось, что мои возгласы были слышны на всю Британию. «Миссис Снейп», как же я хотела быстрей стать твоей женой. Новость о нашей помолвке разлетелась быстрее, чем пирожки Миссис Уизли. Гарри с Джинни первые пришли поздравить нас, потом пришел Невилл с Полумной, а затем — Минерва МакГонагал. Последняя никак не ожидала, что мы так быстро решимся на этот ответственный шаг, но все же она была так же рада за нас, как и другие. Кроме Рона. Когда он узнал, что у меня отношения с тобой, летучей мышью подземелий, то резко прекратил со мной общение. Я узнавала о нем лишь через Гарри, но и он не мог поделиться многим, ведь Рон закрылся от всех. Мне было глубоко обидно, что он смог так легко отказаться от меня, ведь за все эти прошедшие годы он стал мне не только лучшим другом, но и братом. Я переживала за него, но ничего не могла поделать. Ты всегда поддерживал меня в такие тяжелые моменты. Говорил, что Уизли глупец, если смог отвергнуть такую красивую и добрую ведьму. Именно тогда я осознавала, что все будет хорошо, ведь ты, любимый, всегда будешь со мной рядом. Или мне так казалось.       Я заметила в тебе первые изменения еще тогда, когда ты вернулся домой из Министерства, но не злым и нервным, как обычно, а ужасно уставшим. На мои вопросы ты лишь отмахнулся рукой и ушел в нашу спальню спать, так и не поужинав.       В Хогвартс ты так и не вернулся преподавать, как бы Минерва тебя не упрашивала, но выбрал более сложную и тяжелую профессию в Отделе Тайн. Ты часто возвращался домой с ужасным настроением, ругая своих подчиненных-балбесов. Как же ты мне напоминал в эти моменты прежнего себя, злобного профессора зельеварения. Но от этого я не переставала тебя любить, а даже наоборот, любила еще сильнее.       Еще одно изменение произошло, когда ты, выходя из нашей лаборатории, покачнулся и упал на колени. Я, испугавшись, вихрем подлетела к тебе, помогая встать, но ты снова меня оттолкнул, говоря, что справишься сам. Эти слова больно резанули по сердцу, но я проглотила эту боль и, не замечая твоих возражений, все же помогла дойти до дивана. Я принесла укрепляющее зелье, но ты отказался от него и сухо попросил бокал огневиски. На мои допытывающие вопросы ты ответил лишь тем, что зелье, которое ты варил в лаборатории, опасно и несколько паров попало внутрь твоего организма из-за невнимательности. Но я не поверила тебе, ведь ты таких проколов не совершал никогда. После этого случая ты отдалился от меня: стал менее разговорчив, вечера проводил в лаборатории, а ночью поворачивался ко меня спиной, уверяя, что просто очень устал на работе.       До свадьбы оставалось чуть больше недели, но я чувствовала, что что-то пойдет не так. И мои опасения подкармливало твое отношению ко мне в последнее время. Почти каждую ночь я засыпала с опухшими красными глазами, а утром просыпалась с отвратительным настроением. В академии пары тянулись для меня вечностью, а дома ждало одиночество, скрашиваемое домашними заданиями. Я с нетерпением ждала дня нашей свадьбы, думая, что после него все изменится. Но этому не суждено было случиться.       За два дня до свадьбы я вернулась домой с учебы, нервной и уставшей, и увидела записку на столе от тебя. Всего пару строчек и мой мир рухнул, как будто его и не существовало… не существовало тебя и меня. Лишь несколько слов: «Я уезжаю навсегда… не жди, малыш… я не люблю тебя, прости… просто так вышло…» и я умерла, внутри меня все чувства и эмоции умерли. Истерика охватила меня, ноги подкосились, и я упала на пол, рыдая и крича. Мозг отключился, вся боль вышла наружу. Кулаками стуча по полу, я проклинала тебя, Северус Снейп. Ты разбил мне сердце, вырвал и растоптал лишь одними словами, но такими жестокими. Дрожь охватила все тело, но я продолжала рыдать и кричать твое имя. Сердце сковало тонкой корочкой льда, и я возненавидела тебя, Северус. Ты обещал быть рядом, обещал жениться на мне, обещал, что будешь любить всегда, но ты обманул меня… Нагло наврал, а я поверила. Глупая, наивная девчонка.       В камине вспыхнуло яркое зеленое пламя, и из него вышел Гарри, мой милый Гарри. Но я не хотела никого видеть в тот момент. Боль и обида разъедали меня, и я, будто в агонии, билась в слезах об пол. Гарри, увидев меня в таком состоянии, кинулся ко мне и посадил на диван. А я не могла все перестать плакать. Было невыносимо тяжело, и Гарри видел это. На его вопрос о том, что случилось, я лишь протянула записку, оставленную тобой. Через несколько секунд я услышала злобное: «Если я найду этого ублюдка, то убью голыми руками!» А я смогла лишь жалобно хмыкнуть, не переставая лить слезы. Гарри крепко обнял меня, опуская свой подбородок мне на макушку, и начал успокаивать словами, вперемежку угрожая тебе. Лишь огневиски смогло, наконец, прекратить мою истерику.       На следующий день мы вместе с Гарри отправились в Министерство в Отдел Тайн, чтобы лично убедиться, что ты, действительно, уехал. Твоя бывшая секретарша лишь пожала плечами, отвечая, что мистер Снейп уволился еще два дня назад, а про твое нынешнее место обитания неизвестно даже Министру. Очередная волна боли и злости нахлынула на меня, и, выйдя из Министерства, я ударила кулаками о кирпичную стену и облокотилась об нее, подставляя лицо прохладному дождю, смешивая капли влаги со солоноватыми слезами. Почувствовав тяжелую руку на своем плече, я посмотрела в изумрудные глаза друга и кивнула, после чего почувствовала резкий рывок в области пупка…       Я прервала все связи и общения, через Гарри отменила свадьбу и закрылась в собственном доме. Со внешним миром контакт был потерян. Даже журналистам, которые поджидали меня возле моего крыльца после того, как сокрушительная новость об отмене свадьбы достигла уже половины ушей Британии, надоело ждать, пока я покину свою убежище. Лишь Гарри было позволено навещать меня, при этом принося с собой продукты питания и бытовые нужности.       Он видел, как я чахла на глазах, но я запретила ему вызывать врачей из Мунго. Мне не нужна была посторонняя помощь. Лишь один раз он нарушил мой запрет, когда увидел мое бессознательное тело, распластавшееся на полу. Меня забрали в больницу Св. Мунго и привели в чувство. Как оказалось, у меня случился нервный срыв. Пять дней я лежала в комнате среди белых стен, не подпуская к себе никого и на километр, даже Гарри.       Прошел месяц, как ты бросил меня. Я простила Гарри за его несдержанное обещание, и он снова посещал меня каждый день, но теперь вместе с Джинни. Увидев меня впервые за такой длительный срок, подруга кинулась ко мне во объятья и стала обвинять в том, что я глупо поступила, отвернувшись от всех. И она была в чем-то права. С каждым последующим днем мир снова приобретал для меня краски. Я снова стала выходить на улицу, ходить в гости к Поттерам и Уизли, лишь надоедливые журналюги не давали мне покоя, но и от них Гарри избавил меня. Я так благодарна ему за все.       Еще через месяц я вернулась к учебе в Академии, но пришлось наверстывать упущенное за эти месяцы. В этом мне помог мой одногруппник Роберт, который добровольно предложил мне помощь. С ним оказалось так легко общаться, и я вновь начала расцветать. Он показал мне, что значит жить после смерти. И я снова влюбилась. Да, это не та любовь, которую я испытывала к тебе, Северус, но она помогла мне встать на ноги.       Через полгода отношений, Роберт сделал мне предложение. Я долго думала, что ответить — может неделю, а может и две. Но, получив наставление от Гарри, я дала свое согласие. Роберт был так счастлив, прямо, как и я, когда ты встал передо мною на колено. Меня все гложили сомнения: а смогу ли я снова принять кого-то в свое сердце? Но Роберт вылечил его, оставляя шрамы как напоминание о тебе.       Сенсация о том, что мисс Гермиона Грейнджер снова обручена, повергла в шок многих, но меня вновь все поддержали, а миссис и мистер Уизли даже благословили. Свадьбу сыграли шикарную. Теперь я миссис Гермиона Грей. Казалось, что вся Британия съехалась на наше торжество, чтобы убедиться в подлинности ходячих слухов. А Джинни постаралась на славу: никогда я еще не видела таких банкетов, да и платью моему могли позавидовать даже самые чистокровные аристократки. Потом медовый месяц в Греции. О, мне так давно хотелось побывать в этой прекрасной стране, и Роберт как будто услышал мои мечты… 10 лет спустя       Как же прекрасен весенний ветерок в солнечную погоду. Сидя на травке, я с удовольствием зажмурила глаза от ярких лучей солнца. Обожаю проводить пикники со своей любимой семьей. Роберт ушел в поле набрать ягодок для своих девочек. Корнелия, которой уже пять годиков, мирно играла на пледе с зачарованной игрушкой. Доченька моя, такая красивая и нежная, как первый цветок весны. А ее синие глаза, как у Роберта, всегда светятся счастьем, отчего в душе становится спокойней и теплей.       Я внимательно наблюдала за слегка вздымающимися каштановыми кудряшками, и не сразу заметила глухое уханье за своей спиной. Повернувшись на звук, увидела большую незнакомую сову, к лапе которой было привязано письмо. Отвязав и угостив птицу лакомством, я преподнесла конверт к глазам и руки мои дрогнули. На нем было написано твоим аккуратным угловатым почерком «Гермионе». Поначалу мне даже было забавно, что ты решил вспомнить обо мне через десять лет, поэтому я с легкой ироничной улыбкой достала письмо и углубилась в чтение. Но через минуту моя улыбка пропала, а глаза наполнились слезами, но я продолжила читать, прикрывая рот рукой, чтобы не издать ни единого звука. Ты писал это письмо с таким трудом, я видела это по отрывистым буквам в тексте. Наверное, твои руки дрожали, пока ты выводил каждое слово для меня. Но больше всего меня удивили засохшие капли слез, которые немного размыли чернила. Ты плакал, когда писал мне письмо, а я плакала, когда читала его…       «Здравствуй, милая. Если ты читаешь это письмо, значит меня уже нет. Десять лет назад я так и не сумел сказать то, что решил написать. Знаю, моему поступку нет оправданий: ушел молча, сказав что-то напоследок, про то, что уехал и не любил тебя вовсе. Это так нелепо… Я написал тебе письмо тем же летом, и попросил отдать, когда меня не будет на этом свете, когда сможешь забыть про меня.       Я жил одной тобой, каждую минуту думая и мечтая о тебе. Ты для меня самая желанная женщина в мире, и я очень сожалею, что мы не смогли сыграть нашу свадьбу. Я очень хотел от тебя ребенка, все время представляя, как маленький круглый ротик произнесет заветное „Папа“.       Я знаю, тебе было больно, и нет мне прощения. В тот же день, когда я оставил тебе записку, я стоял возле окна нашего дома и наблюдал… Наблюдал за тобой, за твоими эмоциями, твоей болью. Я смотрел и плакал, но ничего уже не мог изменить. Я не хотел, чтобы ты винила себя, если бы узнала…       Еще во время войны я подвергся проклятью Беллатрис, которое не сумел отразить. Проклятие проявило себя через полгода, когда мы уже жили с тобой вместе. Оно убивает меня, забирая силы. Ты заметила это, но я не хотел, чтобы ты волновалась из-за меня, поэтому каждый раз отталкивал. Прости, теперь я понимаю, каким был эгоистом, и мне так жаль. Жаль, что ничего не могу изменить.       Я ведь был влюблен в тебя еще на твоем шестом курсе, но понимал, что студент и профессор никогда не смогут быть вместе. Я не верил своим глазам, когда ты приходила ко мне в больничное крыло. Мое сердце ликовало, но разум требовал, чтобы я дал тебе выбор. И ты сделала его. А я пообещал сделать тебя самой счастливой в мире. И вроде бы у меня получилось, но болезнь взяла верх…       Прости, что не сказал тебе правду. Я не смог бы умирать на твоих глазах, и ты не смогла бы жить с другим, жила бы прошлым. Прости, что обманул, но так было нужно… Просто знай, я любил тебя искренне и всем сердцем и люблю сейчас, даже на последнем вздохе… Будь счастлива, малыш…»       Письмо закончилось, и дыхание мое оборвалось. Я простила тебя уже очень давно, решила, что пусть судит тебя Господь. Но ты снова ворвался в мою жизнь через единственное письмо, которое я буду хранить всегда под самым сердцем. Последняя слеза скатилась по моей щеке… Я все также люблю тебя, Северус, даже десять лет спустя…