Непокоренный пленник, Не замечающий стражи Ты - Человек без имени Нагой человек без поклажи
В окрестностях исчезнувшего с лица земли поселения Гармиш-Партенкирхен простиралась каменистая низина. Бесконечно длинная, тянущаяся за горизонт долина, окруженная разрушающимися от времени скалистыми склонами, кое-где покрытыми мхом и пучками редкой травы. На первый взгляд она казалась пустынной и абсолютно безжизненной, если бы не фигура бредущего по дну ущелья человека. Где… я? Та далекая и самая высокая горная вершина напоминала Цугшпитце. Похоже на Баварские Альпы. Значит, на этот раз его забросило на юг Германии. Первобытный и неконтролируемый ужас гнал его прочь – как можно дальше от обжитых людским родом мест: куда угодно, лишь бы убежать, спрятаться и исчезнуть навсегда. Только бы не снова… уродливая, будто выплавленная небесным огнем пустыня, в которой не осталось никого. Медленно переставляя ноги, мужчина шел по долине, затянутой тяжелой белой дымкой. Тусклое солнце едва пробивалось сквозь рваную вуаль утреннего тумана. Чертов холод. Разве уже… зима? В зимний сезон в этих широтах обычно бывало не ниже нуля по Цельсию. Вот только по ощущениям воздух будто заледенел. Конечности начинали неметь и ощущение цельности терялось. Тело потихоньку утрачивало гибкость, становясь слабым и бесконечно хрупким: казалось, стоило поддаться искушению без сил рухнуть на земную твердь – и бренная оболочка раскололась бы на тысячи осколков. Так холодно, словно стоишь на морозе голышом. А ведь и правда – вся одежда куда-то исчезла: обнаженные белые руки давно покрылись гусиной кожей, а пожухлая трава колола босые ноги. Внезапно земля стала стремительно приближаться: мгновение – и он ощутил мерзлую твердь под щекой. Тяжело дышать. Колени рефлекторно подтянулись к груди – поза защиты, поза безопасности: когда весь окружающий мир внезапно переставал существовать. Помутившийся взор еще фиксировал свет, позволяя любоваться удивительной фантасмагорией природы и солнца: слабые лучи, отражаясь в бесчисленных кристалликах льда, подсвечивали снежные пушинки, которые, медленно кружась, стремились к земле, подобно миллиардам крохотных огоньков. — Снег? Лёжа на заиндевевшей земле низины, потеряв чувствительность и подвижность, худой и изможденный, он прекрасно осознавал, что означал этот холод, нагота тела и подобное состояние разума. За все время его существования, полного бесконечных распадов, разрушений и закольцованных в четырехмерной коробке кошмаров, цикл «смерть-перерождение-смерть» никогда не нарушался. Эта фатальная «стабильность системы» на протяжении веков разрушала его личность: приводила в ужас, заставляла бежать, прятаться, скрываясь от человечества и любых привязанностей. Потому что «система» всегда оставалась нерушимой – за эмоциональным «преступлением» неизбежно следовало неотвратимое и беспристрастное «наказание» четырехмерной тюрьмы. Коробка. Весь его мир был заключен в восьмикубовой коробке гиперкуба, чьими стенами стали бесконечное пространство и время. «Тессеракт». Открытие, сделанное тысячелетие назад доармагеддонскими учеными. Ужас, страх и смятение, – вот его вечный удел. Ибо смертным, чье восприятие ограничено трехмерным пространством, законами мироздания исключалась сама возможность увидеть, понять и стать чем-то несоизмеримо большим. Неукротимая энергия рвущегося наружу гиперпространства, опасная и непредсказуемая, составляла теперь каждый атом его тела: именно она из раза в раз растворяла одежду… как и все вокруг. Каково это – в один миг разлететься на несметное множество элементарных частиц? И в первый, и во второй, и в сотню последующих раз — непередаваемо жутко. Но только не после сотен тысяч, замкнутых в цикле постоянного четырехмерного перевоплощения: человеческий индивидуум по своей природе склонен всегда и ко всему приспосабливаться – таков основной постулат эволюции. Вскоре даже эта «тюрьма» стала единственным утешением и спасением от реальности. Лишь собственная память все еще подводила, нарушая ментальный покой и становясь причиной душевных страданий: гиперпространство в любое мгновение могло вернуть его в прошлое на тысячу лет назад – туда, где все и началось. *** 2088 год от Рождества Христова. 34 года до Третьей Мировой. 127 лет до Армагеддона. Европейский Союз, лаборатории «Prime Technologies».Всего золота мира мало, Чтобы купить тебе счастье Всех замков и банков не хватит, Чтобы вместить твои страсти Невозмутимый странник, Неустрашенный адом, Ты — Человек без имени, Мне страшно с тобою рядом!
Дети звёзд. Мы все дети звёзд – это нам с молоком матерей пытались внушить Объединённые Нации. В тот период нашей истории снова стала невероятно популярна фраза Циолковского: «Земля — колыбель человечества, но нельзя вечно оставаться в колыбели». Каждый из нас смотрел в небеса с замиранием сердца, как и в эпоху космической гонки. А в это время население Земли непрерывно росло, приближаясь к критической отметке. Впрочем, идея, что проблему перенаселения нужно решать через колонизацию близлежащих планет, ещё не успела завладеть сознанием мирового правительства. Тогда только зародился проект «Nova». И я, молодой двадцативосьмилетний доктор биологических наук, стал его частью. Обширный кругозор и потрясающие возможности моей alma mater подарили мне возможность заниматься нанобиологией, биохимией, генной инженерией и другим спектром смежных дисциплин. Идеалы, которые взращивали в нас Объединённые Нации, позволяли мечтать о том, чтобы решить большую часть проблем человечества через бессмертие. Представьте, если вы не будете умирать от старости и болезней. Представьте, если ваши близкие никогда не состарятся – и все вместе, оставаясь вечно юными, вы сможете побывать у звезды Сириус, устроить вечеринку на Альфа Центавра, а когда устанете – вернуться на родную Землю… Я думал, что эта программа поможет мне найти способ исполнить мою мечту – совместно со множеством именитых учёных, также ведомых желанием создать «панацею» от болезни под названием смерть. Да, мы были глупцами: всепоглощающее самолюбование и слепая убежденность в своей правоте в итоге привели нас всех к роковому концу. Но именно там, в лабораториях «Nova», я познакомился с человеком, ставшим моим единственным другом, наставником в мире науки…и в недалеком будущем одной из первых моих жертв – Айзеком Бауэром, выдающимся инженером-физиком и гением своего времени. Однако данному проекту не суждено было долго просуществовать в его первоначальном виде – наша лаборатория числилась как полугосударственная, и по достижении населением Земли численности в двенадцать миллиардов Правительство Наций признало наш удивительный план пустой тратой времени и средств. И правда: зачем перенаселенной планете бессмертные жители? Тогда на базе «Nova» возникли две параллельные программы, финансируемые государством: «Life on Mars» и «Aurora Borealis». Первая собиралась послать сотни тысяч людей колонизировать Красную планету, другая же предлагала отправить лишь десятки тысяч, но за пределы Солнечной системы. Думаю, нет смысла говорить, какая из них в итоге была реализована. Итак, наш проект был закрыт Правительством. Но это нисколько не остановило пыл корпорации «Prime Technologies». Они предложили ученым мужам из «Nova» переместиться в «новые и комфортабельные лаборатории» – подальше от глаз Объединённых Наций. Конечно же, многие корифеи науки, зависящие от грантов и мирового признания, не повелись на подобную хитрость, но оставались мы – отчаянные молодые умы, которые не думали об интригах и подоплёках, потому как были крайне увлечены собственными идеями. Откуда нам было знать, что частная, нечистая на руку компания никогда и не стремилась к бессмертию: она хотела идеальных солдат – выносливых, сильных и неуязвимых. Тех, кто легко бы смог захватить Землю, колонизировать любую другую планету, – универсальное оружие против порядком надоевшего капиталистам Объединённого Правительства или инопланетных существ в других галактиках. Мой друг тоже присоединился к возобновленному проекту – и нет, он не был молод, но пребывал в крайней степени отчаяния: его научные методы не принимались основной частью учёного мира, найти же другой подобный проект в его возрасте уже не представлялось возможным. А я? Я, разумеется, пошёл за ним. За долгие месяцы работы в перезапущенном и отныне неофициальном «Nova Project» мы с Айзеком добились определённого прогресса: в то время как Бауэр создавал машину, способную генерировать излучение для воздействия на молекулярную структуру и функциональные возможности клеток, я отвечал за тестируемый материал, а также за биологические и химические выкладки. Такая напряжённая работа отнимала, конечно, все силы. Но, несмотря на нехватку персонала, что мы вдвоем компенсировали азартом и рвением, которых хватило бы и на десятерых, машина «Tzla-2080» была построена в оговоренные сроки. Между собой мы прозвали устройство «Акселератором Бауэра», ведь мой друг как никто заслуживал признания. Мы даже провели с «Tzla» парочку удачных экспериментов на растениях и животных. Несомненно, это был огромный успех. Вот только корпорация требовала немедленных результатов: они хотели иметь на руках «экземпляры» уже изменённых людей, которые могли бы в дальнейшем стать прототипами для первых «суперсолдат». Все, что теперь необходимо было Айзеку, – это официально получить разрешение для проведения опыта на человеке, как и достать откуда-то самих испытуемых… Только стоя у последней черты, я осознал, насколько далеко мы зашли, – глупые, ослепленные гордыней и жадные до славы и денег ботаники. Всё это находилось не просто за гранью морали, но даже науки и рационального новаторства – ведь они должны быть на страже благополучия человечества, а не причинять ему вред. Будучи еще молодым и, к тому же, безголовым идиотом, я бросился в противоположную крайность – попытался переубедить лучшего друга, придумывая все новые и новые причины, лишь бы отсрочить следующую стадию исследований. Потому совершенно проглядел, как своей критикой и сомнениями довел Бауэра: друг – за моей спиной – договорился с корпорацией. Что ж, я был вынужден пойти на крайние меры: временно вывести наше изобретение из строя. Но почему-то именно когда я оказался внутри машины, чтобы разомкнуть контакты и вытащить блок управления, все, что так тщательно скрывалось в тени с самого начала, вышло на свет… На самом деле эта история с «Nova», как и «Nova Project», должна начинаться с того, что у «Prime Technologies» были давние противники на мировом теневом рынке. И по странному стечению обстоятельств или же из-за вполне умышленной утечки информации враги выбрали самый «подходящий» момент времени для нападения на чужой исследовательский центр. В блоке, где находилась наша с Айзеком подпольная лаборатория, сработала аварийная сигнализация – она замкнула системы, в результате чего я оказался заперт внутри злополучной машины. Через какое-то время сигнализацию, разумеется, выключили, системы разблокировали. И «Акселератор» заработал… В этот раз с живым испытуемым внутри. *** Территория бывшей Германии, княжество N, окрестности Гармиш-Партенкирхен Поднявшись на ноги, человек медленно и бесцельно побрел вперед. Предчувствие скорого энергетического коллапса вынуждало его двигаться в глубину низины. В эти мгновения перед его взором долина представала в безумном многообразии всех временных отрезков ее бытия: вот черная от высокой температуры земля, испещрённая трещинами и огненными нитями магмы, заполнялась древним морем, а уже через мгновение на красивой зеленой низине возникало военное укрепление римских легионеров, что потом займут германские племена. Лишь грани гиперкуба, как счетчик времени в ускоренной перемотке, неизбежно обращали долину в пустые пространства, выжженные ядерной войной. Ему неистово хотелось верить, что на этот раз всплеск чужеродной силы никто не заметит, что созданных им экранирующих микроспутников на орбите окажется достаточно, чтобы снизить урон от выброса... Однако понимал, насколько невелик был этот шанс – желаемое уже больше пяти столетий не совпадало с действительностью. Лишь хотел помочь. И не смог. Опять. Устремив взгляд прямиком в серые небеса, он готов был закричать от боли, что давно поселилась внутри: боли гораздо более страшной, чем распыление на атомы, — той, что жила в беспокойном, мятущемся разуме. Если бы только это было возможным – он давно бы покончил с бесцельным существованием. Если бы чертова Бесконечность могла просто взять и отпустить. *** Европейский Союз, лаборатории «Prime Technologies»Ты проснулся сегодня рано и вышел на большую дорогу, И тотчас все ракетные части Объявили боевую тревогу И если случится комета Ты ее остановишь взглядом Ты - Человек без имени Я счастлив с тобою рядом
То нападение было успешно отбито – пострадали всего несколько отдалённых флигелей. «Tzla» не взорвалась, даже пережжённую моим самоуничтожением проводку восстановили. Все шло своим чередом для «Nova Project». А я… Даже если бы и захотел, все равно бы не смог достоверно передать словами мучения живой плоти, что оказалась в ловушке адской машины Бауэра. Скажу лишь, что меня распылило на мельчайшие частицы: меньше чем атом – на кварки и фотоны. В какие-то моменты я мог быть электромагнитной волной, в других существовать в нескольких пространствах параллельно. Вокруг меня разворачивались картины из прошлого, настоящего, будущего, а также все возможные вероятности каждого из них: вот на землю столицы Европейского Союза падали термоядерные снаряды, превращая всё вокруг в радиоактивную пустыню, и тут же перед взором вставал сияющий и тонкий – как будто созданный из хрусталя – город, населённый далекими потомками землян из Объединённых Наций... Это было странно и ужасно одновременно: слоняться в разных точках пространства по исследовательскому центру в виде разрозненных частей. Что может ощущать хаотичный набор частиц, невидимых глазу? Может ли он чувствовать боль и страх? Может ли он вообще хоть что-нибудь чувствовать, да и должен ли? Я никогда не верил в посмертную жизнь: по мне, ты просто умираешь и все. Лишь мой ум, парадоксальный набор атомов или же некая «энергетическая струна», продолжал цепляться за этот мир – мир, в котором прошлого «меня» больше не было. Зато мир живых оставался неизменным: все те же звезды, всё то же утро, рассвет, работники лаборатории, как суетливые муравьи, сновавшие вокруг – и я, живое ничто, застрявшее в разрыве ткани пространства-времени между мирами. Все это окончательно раскололо мой и так нестабильный разум на куски. Необъяснимая сила затягивала меня туда, откуда, казалось, нет возврата. А через какое-то время – не знаю, секунды это были или годы – я понял, что способен управлять этой силой: в самой малой степени и совершенно не понимая как, но могу вернуть себя, «стать Человеком». То бесконечно тянущееся время пребывания в хаосе сменявших друг друга подпространств я пытался зацепиться мыслью хоть за что-то. Стремился сберечь то человеческое, что ещё оставалось в осколках сознания. И некая часть моего расщепленного ума стала средоточием мысли, единственно имевшей значение: вернуться и остановить безумный эксперимент – любой ценой уничтожить адскую машину раз и навсегда. И я сумел собрать себя заново – из разрозненных атомов обратно в единое тело. На это ушло ровно семь земных дней. Семь «кругов Ада». Целая бесконечность, полная невыносимых мучений для живой плоти и потерявшей надежду души. Если этот Ад видел Данте, то ему повезло, ибо он наблюдал со стороны. Как передать словами страдания «несуществующего» организма, что находится в процессе формирования собственного скелета, мышечного каркаса или нервной системы, – и все это из свободного набора элементарных частиц? Даже мой интеллект ученого отказывался принимать иррациональность всего происходившего. Да и некогда было «размышлять» – каждое тягостное мгновение каторжными усилиями расколотого разума, я наугад, буквально на ощупь, подгонял процесс восстановления на молекулярном уровне. Чтобы снова ощутить ветер и капли дождя на обнаженной коже. Чтобы почувствовать, как трава колется под босыми ногами и солнечный свет скользит по лицу, а не проходит сквозь. Я страстно мечтал о тех простых мелочах, которые мы забываем ценить в повседневной жизни, мелочах, что делают представителя вида homo sapiens собой. Первым ощущением вновь обретённого тела стал… холод. Дрожь от пронизывающего до костей ветра. На дворе была ночь, в небе ослепляющее ярко светила полная луна, а я стоял абсолютно голый коленями на пожелтевшей траве и плакал навзрыд от счастья. Я снова был среди живых. Человеком... В таком виде меня обнаружила служба безопасности «Nova Project». Мне с ними невероятно повезло: безопасники узнали меня и без халата с бейджем, а судя по ничего не выражавшим лицам, мое странное поведение их нисколько не проняло. Как будто обнажённые плачущие служители науки в этом комплексе – типичные серые будни. Жаль, что раньше этого не замечал. Едва придя в себя, я поспешил к Айзеку: мой наставник должен был знать, что машину следовало немедленно уничтожить. Впрочем, все надежды на его понимание рухнули, стоило нам встретиться: корпорация уже предоставила подопытного и на следующей неделе Бауэр собирался проводить тестирование, на котором уже успел окончательно помешаться. Хотя, пожалуй, мой друг все-таки был рад меня видеть: он посчитал меня погибшим, очередной жертвой «мистера Рикошета» среди десятка застреленных ни в чем не повинных сотрудников – из-за наших дурацких бронированных стен перестрелки превращались в считалочку. Однако в том, как Айзек проявлял радость, присутствовало и нечто вполне очевидное: для него мои приключения стали подтверждением, что «Акселератор» работал, что труд всей его жизни не был напрасен. Мой друг не собирался останавливаться «на достигнутом» и был готов создать ещё одного такого же монстра, хоть и не мог определить, чем же теперь я стал. Должен признаться, после всего пережитого, даже являясь «межпространственной химерой», я так и остался фантастическим дураком: снова пытаясь переубедить его, споря до хрипоты, потерпел неудачу. Между Айзеком и тем чудовищным экспериментом стоял только я: что ж, пора было исполнить то, ради чего мой разум и высшие силы вернули меня с того света. Только для Бауэра мои планы, похоже, были как на ладони – мы встретились у дверей в лабораторию. Конечно же, он меня ждал... История мировых заговоров повторяется, но, не сказать, чтобы она была однообразна. Все то время, что я пребывал в гиперпространственной ловушке, запертый между миром живых и бесконечным множеством параллельных реальностей, а Айзек шел к своей заветной мечте, что принесла бы корпорации баснословный доход и чуть ли не мировое господство, конкуренты «Prime Technologies» не дремали. Наученные горьким опытом, они избрали иную стратегию – никаких нападений на этот раз, нет. Они просто сообщили Объединённым Нациям о подпольной лаборатории. Правительство Европейского союза не собиралось спускать с рук двойную игру Корпорации: на повестке дня у всего человечества была отправка первых колонистов проекта «Life on Mars», в то время как группа капиталистов отмывала деньги в попытках сместить мировой баланс сил и создать непобедимую армию суперсолдат. Разумеется, Объединённые Нации направили войска для ликвидации лаборатории «Nova Project», а все члены руководства корпорации были немедленно взяты под стражу. Так что, когда одно из подразделений специального назначения, посланное заботливым Правительством, заняло центр, оно застало нас дерущимися рядом с «Tzla». В тот самый момент я испугался. Прежде я никогда не использовал эту новую неудержимую энергию, что теперь всегда циркулировала по моим клеткам. Неконтролируемая волна распылила первых двух бойцов, которые нас нашли. На идущих следом я, прикладывая неимоверные усилия воли, постарался «всего лишь» уронить стальные шкафы, и, сплавив двери воедино, перекрыл путь остальным. Выиграв некоторое время, мы успели добежать до подземных тоннелей, ведущих из лабораторий, – там нас и загнали в тупик. Айзека ранили выстрелом в живот. Лежа в грязи, в луже собственной крови недалеко от меня, он был ещё жив. А я... я снова потерял контроль над своим страхом. И энергия вырвалась наружу, уничтожая моё тело, моего ещё живого друга, солдат, стены лаборатории и всё в радиусе тридцати километров. Вот так я окончательно разрушил свою прошлую жизнь. Объединенные Нации не стали долго ломать голову над «проблемой», а сразу же объявили об утечке взрывоопасных веществ и закрыли территорию вокруг бывшей коммерческой лаборатории. На этот раз я собирал себя целый месяц. Мне давалось это гораздо тяжелее, чем в первый, ибо я был занят ненавистью к себе, ненавистью искренней и самозабвенной: это я – тот, кто своими руками разрушил всё, чем был одержим и во что верил! Величайшее ничтожество… и самая необъяснимая аномалия, что не должна была существовать в этом мире ни при каких обстоятельствах. А еще я жаждал смерти, однако трусливо боялся наложить на себя руки – кто знает, сколько губительной энергии могло высвободиться при этом. Именно тогда я понял, что должен исчезнуть для мира окончательно: никаких людей – только самые заброшенные, гиблые и труднодоступные места. Первые три сотни лет я оставался всё таким же наивным – продолжал верить в человечество и его идеалы. Бывали периоды, когда у меня получалось избегать человеческого общества: с начала Третьей мировой я прятался в радиоактивной пустыне, оставшейся от тех самых некогда уничтоженных мной лабораторий. Но после ее окончания я снова подпустил к себе людей: ведь теперь они нуждались во мне. «Армагеддон» – давно предсказанное вымирание человеческой расы, но на деле лишь один из многих эпизодов вселенской истории, что не сможет возмутить спокойствия далеких туманностей и рождающихся звезд. Как обещанная катастрофа планетарного масштаба, в которой род людской максимально приблизился к самоуничтожению, он себя не оправдал: человечество как вид не исчезло с лица Земли. Однако он привел к масштабному загрязнению планеты, превратив некогда технологически развитые цивилизации вместе с целыми континентами в полузабытые воспоминания в анналах истории. Наука? Прогресс? Отброшенные Армагеддоном в своем развитии на сотни лет назад, люди больше не могли отличить утерянные навсегда технологии от дешёвых трюков. Я пытался им помочь: лечил, строил безопасные убежища, утешал, учил. Мне пришлось выдавать мои способности за «магию». Вот именно, «магия»... Как много неизведанного и запретного в этом слове для невежественного ума. А ведь все эти «трюки» являлись только грубым воспроизведением оружейных установок Объединённых Наций: плазменные щиты, пушки, заряженные электромагнитными частицами в ускорителе, моноуглеродные нанотрубки и пьеззоэлектрические заряды. Одним словом, примитивный набор стандартных охранных служб конца двадцать первого века. Но затем из меня окончательно вытравили веру в людской род. Один раз недостаточный контроль над новыми способностями сослужил мне плохую службу – тогда меня впервые обозвали колдуном и сожгли. Ну почти. Я до сих пор помню их отчаянные, обозленные лица. Думаю, здесь не было чьей-либо вины: они просто боялись, а я... Что ж, больше моя дорога не пересекалась с человеческой. Раньше я осуждал Айзека за его сарказм и иронию, говорил, что он просто боится быть отвергнутым и осмеянным, и что все, что ему было нужно, это открыться миру. Но после всего случившегося и сам уподобился моему погибшему другу. Видение его мира было неправильным, но, надевая его маску, я успокаивал самого себя. Даже взял его Имя, ибо моё больше мне не принадлежало: тот «я» был намного лучше и умер, защищая друга. Так, постепенно маска приросла к лицу, и я уже сам начал забывать, где была правда, а где вымысел. Однако в какой-то момент я всё-таки решил отказаться и от этого имени. В конечном счёте, что бы ни происходило, я всегда выживал. Выживание стало моим кредо и единственным смыслом. Отныне и навсегда для меня был открыт один путь – путь одиночества, вины и неконтролируемого страха. «Новый я» не умирал в течение девятисот лет, сопровождаемый лишь одной мыслью: «больше я этого не допущу»... *** княжество N, окрестности Гармиш-Партенкирхен Безысходность. Резко остановившись, как будто наткнулся на невидимую стену, мужчина согнулся, обняв себя руками, в попытке удержать всю ту чужеродную силу, что рвалась наружу... Для пленника тессеракта существовали миллиарды причин, чтобы окончательно перестать сопротивляться, сдаться бесконечной и неодолимой мощи иных измерений. Ведь он постиг все возможные тайны, некогда волновавшие человечество, заглядывал несоизмеримо далеко в будущее Земли. В его распоряжении была почти тысяча лет и гиперкуб. Как выяснилось, ни богов, ни коллективного разума, ни справедливости никогда и не существовало на этой планете. В реальности был только он: космический холод медленно остывающего Большого Взрыва. И любой исход в его видениях в итоге всегда приводил к одному – опустошенной планете, навсегда лишенной даже следов человеческого пребывания. Сотни лет я пытался сопротивляться распаду, боялся этого, как огня… Лицо человека исказилось гримасой страдания. Боль становилась всё невыносимей, и он закричал, так что крик его устремился прямиком в серые небеса, навстречу снегу и мерцанию старых галактик, скрытых за светом медленно умирающего Солнца. Миг – и опять сменилась грань гиперкуба, не было больше гор и баварской долины: перед ним стоял прекрасный мир его древней юности – четкий и светлый, как и та старая аудитория астрофизики... Такого не случалось с ним уже очень давно. Хоть за окном нежной зеленью манила весна, призывая забыть о далеких светилах, несколько сотен студентов, затаив дыхание, слушали лектора. «...американский астрофизик Лоуренс Краусс как-то сказал, что абсолютно каждый атом, из которых состоит наше тело, берёт своё начало в ядерных печах взорвавшихся звезд. Возможно, атомы в вашей левой руке взяли своё начало в ином конце Вселенной, нежели атомы в правой. Пожалуй, мы все просто звёздная пыль. Нас бы не было здесь, если бы звёзды не взорвались, потому как химические элементы — углерод, азот, кислород, железо, всё, что необходимо для эволюции и жизни, — были созданы в начале времён.»* Его выкинуло обратно. Обессилив, он упал на колени, взгляд застыл на руках: его пальцы, они таяли в данную минуту прямо в воздухе... Что, если давно умерший профессор был прав? Он ведь уже пробовал жить в постоянном страхе, чувстве вины и самоотречении, однако «приступы» продолжали случаться. «Вселенная не враг вам. Она априори не может желать вам зла. Посмотрите вокруг: древние галактики, звездные скопления и сверхновые погибли в том числе и для того, чтобы на окраине Млечного пути образовалась, возможно, единственная обитаемая планета, на которой и зародилась жизнь. И Вселенная щедра, она дарит нам возможность вернуться к Ней, в свой Настоящий Дом. Она ждет всех нас – людей, когда-либо живших на этой планете, живущих сейчас, и тех, кому ещё предстоит жить» Может, если он действительно хотел вернуть контроль над своим телом, то должен был разглядеть в происходящем не только ужас аннигилируемого вещества, но найти смысл? Или хотя бы… Увидеть Свет. Мое тело – это же чистый свет: слепящие лучи, разделенные на поток фотонов, что исходят из меня и возвращаются обратно к Матери Вселенной. Так, может, это Её дар? И все это время Она тянулась ко мне, призывая назад. Очнувшись от своего кошмарного сна, он вдруг понял: самая большая и невероятная сила во Вселенной всегда была на его стороне. Нет, Артур... Артур? Неужели?.. Я вспомнил. Все вспомнил! Артур! Ты не «опасный парадокс», нет! Ты – ребёнок, что смотрел в синее небо и бредил мириадами звездных скоплений, потоками разноцветного газа и космической пыли. Ты – межзвездное вещество, облако темной материи и нейтронная звезда, сбросившая радужные покрывала сверхновой. Угасающий красный карлик и медленно растворяющийся свет Столпов Творения, – все это тоже ты! Мантра избавления, как река из прорвавшейся плотины, сметала последние сомнения. В сердце больше не осталось места для страха – вечный палач бежал. Теперь он больше не боялся перестать быть, потому как менялась лишь форма: его сущность – сущность дитя звезд – никогда не смогла бы просто исчезнуть, растворившись в холодной Пустоте. Подняв голову вверх, он наконец-то увидел: мерцая космическим сиянием далеких огней, Бесконечность звала его к себе...человек рождается на страдание, как искры, чтобы устремляться вверх. Иов 5:7
Мужчина протянул медленно истончающиеся руки вверх, к бескрайним просторам древней Вселенной. И в то мгновенье он больше не чувствовал боли. Не почувствовал и когда каждая клеточка тела начала распадаться на частицы: неукротимая энергия термоядерного синтеза, запертая в гравитационную ловушку квантовой черной дыры, наконец-то высвободилась из телесных оков. Но на этот раз не для того, чтобы разрушать: необъяснимая сила находилась в нескольких пространствах одновременно и оставляла на теле германской низины лишь шрамы, не уничтожая её целиком. Человеческая фигура пропала в яростном свечении. Казалось, сам воздух содрогался и плавился от неудержимой стихии, запертой в единственной точке на этой планете. Неожиданно по долине прокатился глухой рокот высвободившейся энергии и столь же внезапно прервался ослепительным голубым джетом, что вырвался из самого центра гравитационного коллапса. Сияющим столбом неона джет ударил прямо в небеса, пробивая тропосферу и неудержимо устремляясь дальше: там, высоко, он засверкал подобно спрайту – не солнечным излучением из космоса, но космическим излучением с самой Земли! Будь сейчас на орбите заблудший инопланетный гость, эта неукротимая энергия выброса осветила бы ему путь, вспыхнув – словно маяк – на фоне окутанной белоснежными одеялами облаков лазоревой планеты. Однако вокруг была пустота, а в зеленоватой дымке атмосферы неизменно стояла абсолютная, холодная и умиротворяющая тишина, и все так же отчетливо сиял голубой джет. Достигнув ярчайшей точки, он начал медленно затухать: свет умирающего спрайта устремился к границам Солнечной системы – к самому Центру Вселенной. Он возвращался Домой.«Космос внутри нас. Все мы сделаны из звездного материала. Мы – путь Космоса к самопознанию» – Карл Саган.
Дата написания: февраль 2018