Заново

Маркой качества в воздухе отпечатался водяной знак многонедельного дождя. Безостановочно и неотвратимо, вознамерившись затопить город, окрестности, страну и всю землю. Забылось, что такое тишина, дождь колотил все подряд крупными жирными каплями. Гулко вбивал в землю скопившийся в воздухе смрад, вколачивал в почву содранную с мертвых домов обшивку; протягивал между небом и твердью струны-склянки, напоенные ядом. Изредка небо вдыхало глоток серого воздуха и задерживало дыхание на несколько часов. Мир молочно светлел, растревожено ворочался; через шорох шлепающихся последних капель протискивалось молчание. Потом начиналось заново: дождь и шум, дрожь и ожидание. Не спалось ночами. Уже никогда не спалось. Ладонь упиралась в стекло, за стеклом лило. Невидимо в непроглядной полуночной тьме. Можно было считать капли, падавшие на козырек окна. В сплошном водопаде слышать каждую, одну за одной, различать – стукнулась единичная, быстрая или растолстевшая из двух-трех-четырех. Слышание природы неумолимо менялось. Как и прочие чувства. Осязание – размытые дороги учили ходить по-другому, даруя подошвам трепетные, забытые уже настороженность и крадущийся псевдо-танец на цыпочках на грани взлета. Вкус – еда нового мира выжгла вкусовые рецепторы, чтобы манить лихорадкой очередного вкушения душистой и страшной амброзии и нектара. "Все будет", – говорили знающие люди. "Уже есть", – вторили им очевидцы. Взоры туманились и вонзались в разрезанный косыми ливнями горизонт. Глаза видели сквозь и дальше, дальше; влюбленные взгляды читали узоры клубящихся облаков над головой. Знакомые сотням поколений звездные ориентиры, космические указатели превращались в легенды и мифы. Дух человека ликовал, расстилаясь над планетой в сладостном ожидании неумолимо грядущего завтра.