девочка драмы

***

      девочка любила кофе и немного, совсем чуть-чуть, драму. она хлопала дверьми, разбивала посуду, устраивала истерики — и пила кофе. много.       черный-черный-черный, без единой ложки сахара — иначе — не то. невкусно, гадко, мерзко. тошнотворно.       она любила засыпать, проваливаться в сон, укрываясь теплым одеялом — ведь кругом так холодно и одиноко, да и согреть никто не может, точнее — не хочет — но абсолютно ненавидела просыпаться.       а кто любит просыпаться?       новый день, такой же, что вчера, позавчера и сотни тех дней до него. и в этом, собственно, вся жизнь. такая рутинная и немного мерзкая. приходится ее принять, как те таблетки, что ей выписали на оставшуюся жизнь.       ее волосы цвета кофе, того кофе, что она заваривает пять-шесть-десять раз за день — и ей все равно мало. мама пытается прятать его от нее, ведь это страшно, ведь это много — кофе же не зря считается наркотиком. она находит.       ее волосы цвета одежды на похороны. а ее душа словно уже давно в могиле.       она пахнет кофе, отчаянием и немного наивностью. в ее организме категорически мало сахара. в прочем, как и вокруг. в ее организме нехватка тепла и уважения — хотя бы от собственных родителей. разве так сложно? просто не вести себя как дерьмо с человеком, который больше всего заслуживает хорошего отношения. просто искать успокоение в ином — не в злости.       но как же иногда — если быть точным, постоянно — ей хочется обниматься, восполнить тот недостаток внутри, что зудит и чешется, заполнить пространство вокруг, чтобы не слышать, как тикают часы и за окном воет ветер — чтобы не слышать, как воет в голове. возможно, хотя бы тогда исчезнет бесконечный холод и дрожь. одно объятие может спасти целую жизнь.       она готова любить всех, но никому это не надо — у них нет времени на пустяки. она готова отдать всю свою любовь и заботу другим — а оставить хотя бы каплю себе? не нужно, нет, не надо. любовь — какое глупое слово, уже не модно. бесполезная вещь — эта — любовь. про нее бы в книжках читать, да в фильмах смотреть, но дарить и принимать — лучше подарок.       вечно больна и никогда не здорова. постоянство. а таблетки все такие же невкусные, противные — обычные, как завтрак, обед и ужин. хотя бы делали их послаще, раз приходится глотать до скончания дней. надо. только кому? врачам — формальность — заполненная карточка и подпись с печатью. родителям — спокойствие — ведь они пытались, старались ради своего чада, а сейчас все под контролем, верно? таблетка в организме, врач твердит, что все нормально — можно выдохнуть и облегченно улыбнуться.       а ей — обязанность — работа, которую она должна выполнять двадцать четыре на семь, чтобы чувствовать себя нормально, чтобы все вокруг чувствовали себя нормально, ведь, по сути, состояние стабильное, да и плевать, что на душе-то все сожгли, оставили лишь пепел, плевать, что бессоница вторую неделю и это даже не от кофе. собери все свои осколки воедино, чтобы другие смогли полюбоваться на свое отражение.       люди — словно зарядки — имеют свойство ломаться. от небрежного отношения. внезапно. и вроде какими бы побитыми они не выглядели — они работали, продолжали передавать энергию, чтобы зарядить других — но щелк — все, не пытайся, только в мусор. срок годности истек, а продлить его уже невозможно. ищи новую, готовь деньги.       мы ломаемся, по разным причинам. но починить всегда труднее, чем сломать. ведь зачем тратить на это и время, и деньги, и нервы, когда кругом еще сотни других зарядок, которые еще работают. которые тоже потом сломаются.       люди — мелочные.       а она пьет кофе, крепкий, терпкий — выдержит ли только ее хрупкое хрустальное сердце — злится, ведь зарядка снова сломалась, и свет от этого не мил, а внутри рушатся частицы — срок годности пока не истек. истечет. потом. когда от частиц останутся обломки, от сознания — руины. и сердце даст знать, что вместо крови — кофеин, а вместо клеток — химические вещества из таблеток. мания разнесет все вокруг, пока депрессия будет ждать, чтобы оплакать крушение — ну, а до этого — девочка драмы будет пить кофе, принимать таблетки по расписанию и записывать мысли в записках ноутбука от безделья, ведь спать-то не хочется — чертова бессоница — и папа утром позвонит, навевая воспоминания о несчастном детстве, а мама вернется с работы злая, и вроде ничего не меняется — все как всегда, даже слез не наберешься.       но девочка драмы одна сможет оплакать весь мир.