Три плюс один

Бокуто смутно представляет, что такое фатальное везение. Он очень редко выигрывает в лотереях, никогда не получает ошибочных денежных переводов и не попадает на закрытые предпоказы фильмов — из-за последнего пусть и совсем немного, но обидно: быть одним из первых, кто увидел «Стражей Галактики» — круто, и крутыми из его окружения оказываются только Коноха, который несколько недель шантажирует его спойлерами, и Кай, который — слава Звёздному Лорду — благородно молчит. В мире, где каждый поцелуй твоей второй половинки с кем-то другим оборачивается твоей победой, Бокуто не везет. И горечь от одиночества смягчает лишь тот факт, что его пара — где бы там её не носило — всё ещё его, и отбивать у кого-то право на любовь — ту, что прописана судьбой и подразумевает троих детей, десяток внуков и старость в парных креслах-качалках — не придётся. Бокуто, проникшийся мудростью Терри Джеффордса, любит любовь. И он уверен, что это правильно. В шестнадцать он твёрдо верит в то, что судьба сама столкнёт его с нужным человеком, но — вот незадача — сталкивается он только с Куроо: и фигурально, и буквально — лоб в лоб на летней подработке аниматором. Куроо тогда, сжимая в руках огромную голову енота, тупо ойкает. Бокуто в ответ, придерживая громадный хвост тушканчика, тупо ойкает дважды. От третьекратного «ой» вселенную спасает менеджер и ёмкое «захлопнулись». (От «ой» — спасает, от внезапного образовавшегося крепкого разрушительного тандема местного масштаба — не очень.) В семнадцать Бокуто начинает сомневаться в благосклонности вселенной и начинает поиски самостоятельно: выстраивает тактику, прорабатывает план и приступает к его исполнению. Сначала он стратегически отсеивает тех, с кем близко знаком: стратегически — это вопросами в лоб, чтобы наверняка. Коноха, Ямамото и Кай отпадают мгновенно — двое находятся в настолько активном поиске, что Бокуто уже трижды должен был стать миллионером или скромным правителем какого-нибудь Уругвая, в то время как последний — счастливый уже-почти-семьянин — полгода как парит с ослепительным ореолом вокруг головы. По той же причине, что и Кай — исключаются Юкиэ и Сузумеда. С Яку приходится сложнее, потому что только чёрт разберет, что у него происходит не только с личной, но и с жизнью в целом, никто даже не уверен спит ли тот вообще, однако Бокуто — внимательный. Поэтому он сосредоточенно выслушивает Куроо, который рассказывает о двухметровой каланче, которая ежедневно провожает Яку до дома, и с чувством выполненного долга вычёркивает его имя из списка «Возможные соулмейты Бокуто Котаро». Финальной головоломкой его квеста становится Куроо. Потому что, во-первых, Куроо — это Ди Каприо для его Уинслет, Гарри для его Рона и Дрисс для его Филиппа. Во-вторых, Куроо — это Куроо, и пусть он прекрасней тысячи рассветов и понимает как никто другой, представлять его в качестве того, кого надо любить по-другому… странно. Поэтому из двух вариантов — поцеловать его самому или заставить его поцеловать кого-то ещё — Бокуто выбирает второй и с грацией роняющего стаканы на очередной подработке Тсукишимы сообщает об этом Куроо. Сначала Куроо ржёт. Потом — затыкается. Потом — от всей своей широкой альтруистической души посылает Бокуто нахрен. Бокуто не оскорбляется, только с утроенной силой начинает расписывать плюсы сложившейся ситуации. Типа: «Бро, я не смогу спать по ночам, пока не узнаю, что это не ты, и буду закидывать тебя сообщениями!» Типа: «Бро, я всеми почками обожаю тебя любым, но в качестве только друга буду обожать ещё больше и даже начну поддаваться в Марио Карт!» И на: «Бро, это же наш шанс узнать всё сразу, а в случае чего — начинать обдумывать, кто по воскресеньям будет снизу!» — Куроо сдаётся. Хватает за руку невовремя проходящего мимо Тсукишиму, впечатывается губами в губы, шикает, получает оплеуху и шикает снова. Тсукишима порыв не оценивает; Бокуто, споткнувшись о собственную ногу и изящно приземлившись на пол, вздыхает с облегчением. (Вытирая кровь с треснувшей губы, Куроо задумчиво рассматривает Тсукишиму. Тсукишима, краснея и прикрывая платком рот, рассматривает всех, кроме Куроо.) (У Бокуто, трижды считавшего, что он встретил свою родственную душу, губа после поцелуев так и не трескалась.) На этом план, состоявший из одного пункта, к сожалению, заканчивается. В восемнадцать Бокуто отчаивается. Потому что в один момент ему внезапно начинает везти. Сначала у него без проблем принимают экзамен, на котором проваливается почти вся группа — Бокуто свято верит в свою идеальную подготовку, но вообще-то у него из кармана водопадом сыплются шпаргалки, а название предмета он может вспомнить только с третьего раза, но это совсем ничего не значит. На следующий день он находит свою старую копилку, которая оказывается на удивление полной — и, окей, ладно, это просто совпадение, думает Бокуто, со всеми, чёрт побери, такое бывает! И в конце недели ему, как миллионному покупателю, в магазине вручают тостер — классный на самом деле тостер, в форме шлема Лорда Вейдера, выжигающий таких же маленьких лордиков, — но Бокуто смотрит на него как на реального врага нации, заранее представляя, с какой ненавистью будет раскусывать каждую выжаренную голову, и понимает, что совпадениями тут и не пахнет. Его соулмейт с кем-то встречается. И Бокуто впадает в уныние. — Я ведь ищу её. Или его. Не суть вообще, но я ведь ищу! — пьяно бормочет он, сидя в пустой ванне и прикладываясь к бутылке с какой-то дрянью, которую приволок Куроо. Куроо сидит напротив, неудобно уклоняясь от смесителя, и ковыряет ногтём этикетку шампуня. Выказывает молчаливую поддержку и постепенно напивается за компанию. Нетрезвый мозг Бокуто тоскливо думает, как всё было бы просто, если бы Куроо на самом деле оказался его родственной душой. Он бы смирился, со временем привык и возможно… Но у Куроо есть Тсукишима, у Тсукишимы есть Куроо, а у Бокуто… Нет. Эту мысль он не додумывает. — Я ведь действительно жду, когда у меня сердце ёкнет, дыхание там участится, ладони вспотеют или… Что вообще должно происходить, когда встречаешь своего? — он еле справляется с заплетающимся языком и смотрит на Куроо так, будто у того есть ответ на главный вопрос жизни, вселенной и всего такого. Сорок два, говорит Куроо в голове Бокуто. — Без понятия, я Тсукишиму нашёл с твоего пинка, — говорит Куроо на другом конце ванны. И правда что. — Разрешаю тебе пнуть меня, — Бокуто скатывается вниз, упирается затылком в бортик и вздыхает. Куроо отрывает этикетку почти наполовину. Всю следующую неделю Бокуто проводит с головой в тумане. Сдает оставшиеся экзамены, закрывает хвосты, а в пятницу — в пятницу пропадает. Теряется, зависает, уходит в перезагрузку. Перед ним — бейджик. На бейджике — «Почтальон поцелуев Акааши». И этот бейджик висит на самом красивом человеке («Прости, Куроо», мысленно извиняется Бокуто) с самым красивым… — Бокуто Котаро? — спрашивает Акааши, почтальон поцелуев. …голосом («Прости, Лана Дель Рей», мысленно извиняется Бокуто). И тупо кивает. — Вам от Конохи Акинори, — говорит Акааши, почтальон поцелуев. И предсказуемо делает то, что должен, согласно тому, что написано красным рядом с его именем. У Бокуто перед глазами — рассыпаются искры. У Бокуто перед глазами — полыхает огонь. У Бокуто на губе — из трещинки пробивается кровь. У Акааши, почтальона поцелуев, — тоже. — Ты, — выдыхает с удивлением Бокуто. Смотрит на Акааши с восхищением и ужасом, с трепетом и неверием, а потом вспоминает: лотерейные билеты, целая полка выигранного хлама из акций, набор стаканов с «Теорией большого взрыва», и продолжает уже с обвинением: — Ты! — Я? — Ты-ты! Ты, блин, с кем целовался?! — возмущается Бокуто. У него перед глазами — самое красивое лицо, которое он видел за всю свою жизнь. У него перед глазами тот, с кем ему суждено быть и в горе, и в радости. — Вам имена нужны или что? — искренне недоумевает Акааши. — Почему их было так… много? — продолжает Бокуто. И дышит так, будто только что пробежал стометровку. Акааши приподнимает бейджик, будто это всё объясняет, и трясёт им в воздухе. — Почтальон поцелуев, — медленно, как маленькому, говорит он, будто Бокуто не умеет читать. Бокуто, вообще-то, умеет. И он искренне ненавидит это словосочетание. — Я вижу, но… Но почему ты… Как ты… — Ежегодная акция. На стенде же с начала семестра висело объявление. Вы не видели? Бокуто смотрит на него, моргает — перед глазами: тосты с мелкими Лордиками Вейдерами, сообщения «заберите приз из пункта выдачи» — и снова возмущённо тычет в грудь Акааши пальцем. — Ты! — гомонит Бокуто. — Я? — Ты, блин, больше ни с кем не целуешься! Акааши слизывает кровь с собственной губы, перехватывает удобнее папки в руках, спрашивает, едва заметно улыбаясь: — Совсем ни с кем? — Только со мной! — бойко отвечает Бокуто. Своему Акааши.