Несмотря ни на что

Тишина в библиотеке стояла гробовая, хоть вешайся. Мацукава готов был на стену лезть, так ему хотелось свалить. У него затекли ноги, руки и пятая точка, болели шея, глаза, подпертый подбородок и ушибленный на тренировке локоть. Он был почти согласен дать себе серьёзное обещание выполнить домашку дома — а это, между прочим, многое значило! — Хочу домой, — протянул он под нос, в тайне надеясь, что Ханамаки отвлечется от своего захватывающего чтива и горячо поддержит идею. Но тот продолжал с мрачным видом гипнотизировать учебник мировой истории, и вырвать его из этой трясины, похоже, не было ни единого шанса. Мацукава вздохнул. Кроме собственной части задания ему было попросту нечего делать, от безысходности он придвинул учебник к себе, но стоило вчитаться, как Ханамаки ткнул его кончиком карандаша прямиком в больной локоть. — Слушай, я тут подумал, в последнее время ты не замечал ничего странного? Мацукава недовольно потёр пострадавшее место. — Держи ручки при себе, Хиро, — насупился он. — И что странного я должен был заметить? — Не знаю, что-нибудь? Все стало как-то по-другому… может Ойкава и Ивайзуми опять поссорились? Мацукава ошарашено поднял брови, но оставил вопросы при себе. Понятно, что Ханамаки в своей любимой манере пропускать все творящееся под носом не отличался наблюдательностью, но вроде даже он должен был догадаться что, как и почему у Ивайзуми с Ойкавой. Ну серьезно. Разве что искры не летели во все стороны, стоило им оказаться на расстоянии вытянутой руки! Ханамаки, конечно, не мог почувствовать что от Ойкавы по-новому пахло омегой, но взгляды альфы Ивайзуми говорили гораздо больше и заметны были сильнее. Мацукава ни капли бы не удивился, если бы оказалось, что кто-то из учителей уже делал ему замечание за вызывающее поведение. Так пожирать кого-то глазами… В общем Ханамаки вовсе не обязательно было чувствовать запахи, чтобы сложить дважды два. Будь Мацукава бетой, он бы и так все прекрасно понял! По крайней мере, ему хотелось так думать. — Эй, ты что, тоже не в курсе? Мацукава отложил ручку и закрыл тетрадь с недоделанной работой. Если Ханамаки действительно не знал и даже не подозревал, то удивляться он будет ого сколько и огого как громко — придется прерваться на банку колы из автомата, чтобы их не выгнала злобная библиотекарша. И да, это предлог свалить хотя-бы ненадолго. — Пошли выйдем, — вместо ответа бросил Мацукава, сгрёб учебники в более-менее емкую кучу, чтобы те не помешали другим зубрилам и встал из-за стола. От долгого сидения затекли мышцы, и он с удовольствием размялся, пока Ханамаки собирал тетради стопкой, настороженно поглядывая снизу вверх. — Только не говори, что они опять разругались из-за какой-то херни, — прошептал он, на выходе из библиотеки. — И, кстати, почему я снова узнаю обо всем последний?! Хоть бы раз кто-то мне сам что-то сказал! — Ну, мне тоже никто не говорил особо, — Мацукава потянул Ханамаки за рукав в сторону дальнего коридора, чтобы путь до автоматов был длинный и безлюдный. В такое время в школе оставались единицы учеников, да и те отсиживались по клубным комнатам, но рисковать не стоило. — Тебе и не надо, ты-то сам все видишь, Шерлок, — Ханамаки закатил глаза. — А я вот — нет! Я даже сейчас от балды спросил, только потому что вспомнил, что Ойкава просил переписать лекцию у меня, а не у Ивайзуми как обычно. — Ну вот, теперь ты тоже Шерлок. Можешь, когда хочешь, — подмигнул Мацукава, Ханамаки с доброй улыбкой показал средний палец. — Могу, но я с тобой не просто так. Ты должен сливать мне все сплетни, о которых узнаешь. Мы договаривались. — Когда это мы о таком договаривались? — Не помню, — легко пожал плечами Ханамаки. — Но что-то такое обязано было быть, это же основные законы любых отношений, любой дружбы. А теперь колись, что тебе удалось выяснить про этих придурков. — Да ничего особо, и так все понятно, — Мацукава широко зевнул и, сцепив руки в замок, закинул их за голову. — Ойкава ведь омега, у него вроде как первая течка, а Ивайзуми того… — Того?! — Ага, того. Психует, — Мацукава покосился на Ханамаки, тот выглядел не на шутку ошарашенным, даже ухмылка сползла с лица. — Охренеть, — прошептал он, неловко почесал затылок и сбавил шаг, пытаясь осознать новую информации. — Ну охренеть просто. И как по-твоему я должен был понять, что у Ойкавы… ну… это. Мацукава вздохнул, ни чуть не удивленный вопросом, на его взгляд все было элементарно. — Во-первых, Ойкава заболел всего на один день, — начал перечислять он и загнул палец, отсчитывая аргумент. — Потом сразу стал пить таблетки, переодеваться в раздевалке либо первым, либо последним. В это же время Ивайзуми шарахался от него как от прокаженного, но всегда держался поблизости, и иногда смотрел так, что волосы вставали дыбом. — Постой, так — это как? — не понял Ханамаки — Мацукава многозначительно выгнул бровь и постепенно до Ханамаки стало доходить. Схватив Мацукаву за локоть и развернув к себе, он ошалело выпучил глаза. — В смысле, прямо ТАК? Неужели они успели стать парой или как это называется у альф и омег?! Ты и об этом забыл рассказать? — Слишком смело мыслишь для этих двоих, — покачал головой Мацукава. — Если это и случится, то не в ближайшие лет двадцать. А то и вообще никогда. Как по мне, Ивайзуми съест себя с потрохами, если трахнет Ойкаву. — Это еще почему? Я слышал что омегам трудно справляться, если у них нет альфы, — Ханамаки внимательно посмотрел на Мацукаву. — Чего бы Ивайзуми по-дружески не помочь? Мацукава неторопливо вздохнул. И как он должен был объяснить Ханамаки — бете с которым встречался, что отношения между альфами и омегами абсолютно не похожи на все остальные? Альфа не мог просто взять и выручить незадачливого друга-омегу в трудный момент, потому что пережить с омегой течку, все равно что поставить метку. Пусть общество и называло эти истории глупыми выдумками и твердило, что любой из союза может уйти в любой момент, родители Мацукавы всю жизнь доказывали ему обратное личным примером. Поддавшись гормональным горкам в подростковом возрасте, они завязли друг в друге как в болоте, хотя никогда не были влюблены. Оглянувшись по сторонам, Мацукава убедился что длинный коридор пустует в обоих направлениях и притянул Ханамаки за шею. — Не суди других по себе, Хиро, — он прижался губами к теплой щеке, чувствуя как против воли начинает улыбаться. — То, что мы услужили друг другу когда-то, не значит что все остальные могут так. Как бы Ивайзуми себя не вел, он трясётся над Ойкавой как сумасшедший, сам знаешь. — Ну так пусть трясётся в горизонтальном положении, — Ханамаки весело пихнул локтем в бок. — Они только на наших глазах вели себя как влюблённые придурки два года, а сколько лет было раньше? Может они переспят и наконец поймут, что должны быть вместе? Или наоборот, тихо мирно разойдутся? — Не получится так, — к сожалению, вопросы отношений альф и омег не решались так просто. — Если переспят, считай с концами, никогда не разбегутся, у меня родители по такой схеме двадцать с лишним лет живут. — Ну, может они серьезно никогда не хотели разойтись? — Поверь, хотели, — Мацукава криво приподнял уголок губ. — Ивайзуми свихнётся, если поймёт, что не оставил Ойкаве выбора, у него же комплекс мамочки. И в добавок просто комплекс. Даю руку на отсечение, он считает, что Ойкава для него слишком хорош. Ханамаки посмотрел полным скепсиса взглядом. — Твоя рука мне пока нужна, поэтому придержи коней, ковбой. Кто для кого слишком хорош, еще вопрос. Как по мне, так они тупо все усложняют, вместо того чтобы расслабиться и получать удовольствие. Даже не знаю, они оба настолько трусливы, так тупят или в них играет идиотская гордость? Или все помаленьку? Не видя смысла спорить, Мацукава промычал что-то неоднозначное и, пользуясь возможностью, еще раз поцеловал Ханамаки в щеку. На его взгляд, в таком деле было лучше усложнить и подумать тысячу раз, чем броситься в омут с головой и потом жалеть долгие годы. Когда он говорил, что Ивайзуми и Ойкава не переспят кучу лет, это не было плохим прогнозом, вовсе нет, наоборот он искренне считал, что так будет лучше, даже если придется помучиться. Хотя нервное, пассивно-агрессивное состояние Ивайзуми можно было понять. То что чуял Мацукава от Ойкавы сквозь все маскировочные средства, заставляло сердце менять ритм, а кончики пальцев сладко покалывать — приятное чувство, так и манящее подойти ближе. Но оно был лишь условным рефлексом не имеющим ничего общего с осознанным. При всем своем природном любопытстве, Мацукава никогда не интересовался сексом с омегой, родители отбили у него желание искать такого партнера, а появившийся в старшей школе Ханамаки Такахиро убедил в правильности его отсутствия. Пускай Ханамаки не имел чарующего запаха и клялся, что сцепку они попробуют только через его труп, рядом с ним Мацукава все равно терял голову и самоконтроль, а сердце билось не немного быстрее, а в два раза сильнее обычного.