Music room

      Он открывает глаза и видит её. Снова. Видит, как её пальцы легко бегают по клавишам фортепиано, как её смолистые волосы струятся вниз. В приоткрытое окно задувает ночной ветерок и колышет бежевые занавески. А она сидит в одной лишь белой рубашке, откинув подальше форменный пиджак и продолжает играть. Её глаза закрыты, сейчас они ей не нужны. Запомнив этот лёгкий незамысловатый мотив, пальцы сами скользят по клавишам, снова. Полностью отдавая себя музыке, она качает головой, изредка дёргает плечами, будто от этого она начинает играть ещё лучше. Снова. Окончив играть, она замирает и судорожно дышит, словно бежала стометровый забег.       Он стоит в дверях, стоит и смотрит, не в силах остановить разливающуюся по всей школе мелодию. Снова. Скрипка, стоявшая в углу того же кабинета, уже давно покрылась пылью от недостатка внимания. Неделя, прошла ровно неделя с того момента, как он впервые увидел её. И поначалу это жутко взбесило его.       — Шу?       Он вздрагивает от внезапного вопроса. Она встаёт и смотрит на него своими большими глазами. Голубые. Они у неё голубые, прямо как и у него. Он ещё никогда не мог рассмотреть их, ведь она всегда играла с закрытыми глазами. Они выглядели словно две бездонные ямы, доверху наполненные водой и кажется, могли бы покорить любого. Но не Шу. Он лишь окинул её скучающим взглядом.       — Разве я говорил своё имя?       Он говорит медленно, растягивая слова. Глаза полуоткрыты. Она берётся за подол юбки и закусывает нижнюю губу, смотрит так, словно провинившийся ребёнок. Шу глядит на неё сверху вниз, но не потому, что испытывает превосходство, а потому, что она очень маленького роста и еле дотягивает до его плеч.       — Нет.       Она складывает руки в замок и опускает глаза в пол. Шу не обращает на это действие никакого внимания и молча заходит в кабинет. Это была его комната, музыкальная комната. Он был её полноправным хозяином и имел полное право быть в ней когда угодно и сколько угодно. Один. Он не терпел посторонних, они лишь оскверняли это место своим мерзким присутствием. Все уже давно знали, что это его территория. Все, но только не она.       В разных углах комнаты разбросаны её вещи: пиджак, сумка, телефон с наушниками. Шу сел на подоконник и облокотился на окно, блаженно закрыл глаза. В одно ухо был вставлен наушник, вновь и вновь проигрывающий одни и те же классические мелодии. Он никогда не расставался с ними, он не видел свою жизнь без музыки.       — Уходи отсюда.       Она вздрагивает, но продолжает стоять на месте. Шу понимает это, даже не открывая глаза. Все девушки всегда остаются. Они глупые и предсказуемым, неинтересные. Все они думают об одном, словно их производят на одной большой фабрике. Им интересна пустая болтовня, шмотки и парни. Скука.       — Это прозвучит странно, но я не могу.       Он открывает один глаз и с интересом разглядывает её, словно в первый раз увидел. По её смазливому личику расползлась улыбка. Она медленно поворачивает голову в его сторону, но смотрит куда-то сквозь, словно разглядывая нечто, вдруг появившееся за Шу. Она моргает и заправляет свою волосы за ухо. Он замечает, что у неё ужасно бледная кожа, даже больше чем у него самого.       — Меня это не волнует.       Присутствие девушки в его личном пространстве начинает его раздражать. И как он раньше не трогал это играющее на фортепиано недоразумение? Наверное, её первое появление в понедельник удивило его, ведь до этого никто не проявлял такой открытой наглости. Потому и не выгнал. Во вторник, среду и четверг он оставался стоять в дверях, скованный той прекрасной мелодией, которую она играла. Каждый день она была новой.       Шу старается не показывать внешнего напряжения, однако оно так и льётся наружу. А она всё стоит и стоит. Улыбается и слепо смотрит на него своими голубыми глазами, словно кукла. И кажется, даже не думает уходить.       — Раз не уходишь, то приноси хоть какую-то пользу. Сыграй ещё раз.       Он не выдерживает, повышает голос. Эта девушка стала одной из немногих, которая заставила его повысить голос. Если она сейчас хочет тратить жизнь впустую, то пускай делает это ради него, чтобы свести счёт до ничьей.       Она кивает и садится за фортепиано, осторожно подминает под себя юбку и хрустит костяшками пальцев. Противный звук хруста эхом отскакивает от стен комнаты, Шу морщит лоб. Неужели она не может обойтись без всех этих раздражающих его звуков? Словно услышав его мысли, она на секунду замирает, закрывает глаза и ставит пальца на нужные клавиши, делает глубокий вдох.       Услышав первые аккорды новой мелодии, он вновь закрывает глаза и старается расслабиться. Сейчас для него нет скучных уроков, раздражающих братьев и прочих вещей, есть только он и эта прекрасная мелодия. Она, будто ручеёк, разливается по комнате и приносит умиротворение всем, кто слышит её. Она играет в минорной тональности, лишь изредка переходя в мажор, Шу может предположить, что мелодия должна казаться грустной, может, играя её, она представляет неразделённую любовь или же смерть. Сначала ему показалось, что она играет классическую мелодию, как и в прошлые разы, однако прислушавшись, он понимает, что она совершенно другая.       Слушая, Шу перестал вести счёт времени и ему уже начало казаться, словно они сидят здесь целую вечность. А она всё играла и играла. Ветер снова развевал её длинные волосы, пальцы снова бегали по клавишам, плечи снова дёргались в такт музыке. Снова. Как и тогда, когда он увидел её впервые. Не эту ли мелодию она тогда играла? Тихо и неприметно, будто не хотела, чтобы кто-нибудь слышал её, но вкладывая все чувства и эмоции.       Шу не сразу замечает, когда она оканчивает игру. Он ещё несколько минут сидит молча, с закрытыми глазами. Со стороны могло показаться, что он спит, но он просто задумался, дослушивая тихо играющую в наушниках композицию одного из классиков. Возвращается в реальность он из-за тихих всхлипов. Она всё также сидит за фортепиано, закрыв глаза своими хрупкими ладонями, из-под которых струятся кровавые дорожки.       — Прости, что прервалась, но…       Она судорожно вздыхает и замолкает. Шу лениво приоткрывает глаза. Эта девушка такая проблемная, разве не понимает, что она интересна ему только из-за прекрасной игры? Ему не интересна её история, её проблемы. Но отчего-то он продолжает слушать её.       — Это мой личный мотив и он… Очень много значит для меня. «Танец Золотого ребёнка» кажется, я так его назвала.       Шу понимает, что она пытается завести разговор и потому встаёт с подоконника и направляется к выходу. Он всё ещё продолжал карать себя за то, что не смог поднять на неё руку. Странно. Кроме музыки она не может ему больше ничего предложить, даже крови, которую он не чувствует, словно видит перед собой мертвеца.       Никогда не привязывайся к смертным.       — Постой, пожалуйста, не уходи!       Она резко срывается с места и цепляется ногой за ножку стула, с громким стуком падает на пол. Шу оборачивается и смотрит на то, как она растянулась по полу. Волосы свесились, полностью закрывая лицо.       — Не уходи, умоляю.       Она шепчет. Сейчас она выглядит слишком жалко, вновь предпринимая попытку приподняться на локтях и вновь падая и ударяясь лицом об пол. Шу невольно усмехается этой картине.       — Шу.       Она повторяет его имя и резко вскидывает голову. Кровь, размазанная по её лицу, создаёт контраст с бледной кожей, теперь она выглядела слишком прекрасной. Она протягивает руку ему навстречу, а он стоит и смотрит.       Никогда не давай никому поблажек.       Шу не выдерживает, резко хватает её за руку и рывком поднимает на ноги, прижимает к себе. Она дышит прерывисто, широко раскрыв рот. Шу спокойно приближает своё лицо к её и слизывает с её щеки кровь. Её кожа оказывается неправдоподобно ледяной, но Шу не останавливается. Её кровь имеет странный привкус — холодный, горький. Она спокойна, не сопротивляется, только с интересом наблюдает.       Когда же парень отстраняется, он проводит тыльной стороной ладони по её шее и недовольно кривится.       — Чёрт.       И на что он интересно надеялся, приходя сюда каждый день и слушая игру девушки? Он слегка толкает её в сторону и уже открывает дверь, как чувствует её лёгкое прикосновение. Лёд. Она еле говорит и шевелит пальцами, а ещё этот запах… Он был настолько ослеплён музыкой, что дал ей обвести себя вокруг пальца. Если бы на его месте был обычный смертный, он уже был бы мёртв.       — Скрипка, она твоя?       Шу оборачивается. Она схватила его за руку и смотрит прямо в душу. А глаза больше не выглядят живыми.       — Да.       Он не желает больше задерживаться в музыкальной комнате, но она держит его мёртвой хваткой, не давая покинуть кабинет.       — Сыграй.       В её голосе слышится вызов. Шу вздыхает. Опять девушка заставляет его что-то делать. Внутри играет водоворот эмоций и всё кричит, что пора оставлять эти глупые игры, но он отпихивает её в сторону и задвигает дверь обратно, уверенным шагом направляется к инструменту, скидывает с себя пиджак. Скрипка ложится под подбородок, в левой руке оказывается смычок. Приготовившись, он закрывает глаза и начинает играть мелодию, так удачно начавшуюся в наушниках и так удачно подходящую для скрипки. Сейчас он не хочет видеть её ухмыляющееся лицо. И как она смогла догадаться, что ему принадлежит именно скрипка, ведь помимо неё в комнате стояло всё тоже фортепиано, виолончель и флейта? Возможно, следила за ним также, как и он за ней? Находясь в раздумьях, он не сразу замечает, как она снова садится за фортепиано и начинает играть свою партию.       Сейчас, несмотря на разногласия, оба были счастливы, что смогли несогласованно устроить мини-концерт. Закрыв глаза, они полностью отдались музыке. Шу водил смычком по струнам, раскачиваясь из стороны в сторону, ,а девушка стучала подушечками пальцев по клавишам фортепиано, стараясь угнаться за Шу, начавшему набирать темп.       После двухминутной игры, Шу наконец ставит скрипку на место.       — Спасибо.       Она уже стоит перед ним и улыбается.       — Как жаль, что ты оказался вампиром, иначе, я уверена, ты смог бы скрасить моё одиночество.       Он подбирает свой пиджак и закидывает его обратно на плечи. Всё-таки стоило отдать этой девушке должное, обычно все пропущенные уроки проходили не так весело. Она тянет к нему руку и улыбается.       — Я знаю, я не интересна тебе, потому ты не хочешь задерживаться, но пожалуйста, выполни мою последнюю просьбу. Научи меня играть на скрипке.       Шу удивлённо смотрит на неё. Признаться, он ожидал чего угодно: поцелуя, объятий, свидания. Все нормальные девушки обычно просят у него именно это. В его голове, конечно, промелькнула мысль о том, что это шутка, но её серьёзное лицо говорило обратное.       — С одним условием.       Он не собирался просто так выполнять чьи-то желания. Теперь уже она с удивлением смотрит на Шу, но он лишь молча берёт скрипку и подходит к ней со спины, ставит инструмент в нужное положение и даёт ей в руку смычок. Она не сразу принимает его, ещё секунду колеблясь, но всё же осторожно, дрожащими руками берёт смычок и замирает, не зная дальнейших действий. Одной рукой парень поддерживает скрипку в правильном положении, другой сжимает руку со смычком. Она слишком ледяная, даже для него. А после начинает медленно двигать её рукой, тем самым приводя в действие смычок. Криво и неуверенно, но у них всё-таки получается начать играть, выбрав, опять же, классическое произведение. Она восхищенно вздыхает и уже уверенней сжимает смычок, начинает сама водить им по струнам. Шу отпускает её руку и наблюдает. Мелодии из этого, конечно же, не выходит. Слышны лишь несвязанные друг с другом звуки, но она улыбается по самые уши и продолжает. Но Шу, наслушавшись её «прекрасной» игры, останавливает смычок, чем вызывает полное недоумение играющей.       Он забирает из её рук скрипку и бережно ставит на своё место, вновь подходит к ней со спины и кладёт свои руки на её на талию. Это действие не вызывает у неё никаких эмоций. Одной рукой он гладит её живот, а другой спускается ниже и приподнимает рубашку, так удачно оказавшуюся не заправленной. Он запускает обе руки под рубашку и нащупывает ими небольшую дыру между рёбер и полное отсутствие биения сердца. Когда Шу легонько надавливает на рану, она испускает болезненный стон.       — Как я и думал.       Дверь музыкальной комнаты медленно раздвигаются и в образовавшийся проём заглядывает учитель музыки. Раз она пришла сюда, значит пришло время уходить — уроки кончились. Несмотря на то, что учитель была довольно старой и в её обязанности не входило предупреждать Шу об окончании занятий, она почему-то всегда это делала и всегда находила его в музыкальной комнате.       — Сакамаки-кун, твои братья уже ждут тебя.       Она мило улыбается и поправляет съехавшие на нос очки. В этот момент Шу осознаёт, что его недавняя собеседница испарилась, только учитель заглянула в кабинет и её вещей, которые создавали беспорядок, тоже нет. Шу вздыхает и выходит из комнаты, где его ждёт учитель, чтобы проводить до выхода.       — Нагата-сенсей, скажите, в музыкальном кабинете что-то произошло?       Шедшая рядом с ним Нагата Юкико вздрагивает и тяжело вздыхает.       — До того как он стал твоим, это был обычный кабинет музыки и в нём часто собирались музыкально одарённые студенты. Тогда же в школе появилась ученица, которая уже приобрела славу в этой сфере благодаря своей божественной игре на фортепиано. Другие начали безумно ей завидовать, потому что она мгновенно затмила всех остальных. Тогда та, что завидовала больше всех, в порыве гнева толкнула её и она упала на некий острый предмет. Испугавшись, девушка подстроила всё так, будто её соперница совершила самоубийство. Конечно в последствии всё раскрылось, но убийцу так и не смогли опознать. Это произошло в той самой музыкальной комнате. Сейчас эта история известна как обычная школьная легенда о призраке музыкальной комнаты.       Шу молча выслушал рассказ учителя. Ему можно было и не объяснять всё в таких подробностях, он просто хотел знать, откуда в музыкальной комнате взялся мстительный призрак. Оттого он и не чувствовал запаха крови.       — Её звали Камэко Мэй, она была известна своим произведением «Танец Золотого ребёнка». Возможно, ты его слышал.       Проходя мимо стеклянного шкафа, оборудованного под награды, Шу приметил одну. «Нагата Юкико», гласила надпись под фотографией девушки, стоящий на сцене с букетом в руках, а позади неё было видно фортепиано. «Первое место на районном конкурсе по игре на фортепиано».       — Вы тогда учились в том классе, не так ли?       Учитель резко останавливается и испуганно смотрит на Шу. Парень не обращает на это внимания, продолжает идти по направлению к выходу. Учитель остаётся стоять на месте, провожая парня всё тем же взглядом до тех пор, пока он не скрывается за поворотом. В сумке Мэй он видел листовку про тот же музыкальный конкурс того же года, если она действительно была лучшей, она бы обязательно победила в нём.       На выходе Шу и правда уже ждал лимузин, полный его братьев. Это можно было понять даже не подходя близко — шум от них было слышно за километр. Снова. Сейчас он снова сядет в машину и снова поедет домой, где снова ляжет на кровать и будет слушать музыку. Снова. Невольно он вспомнил улыбку Мэй, когда она училась играть на скрипке. Странно, но на секунду он вновь захотел оказаться рядом с ней и снова сыграть дуэтом. Только вдвоём. Но он быстро отогнал эти мысли в сторону и сел в машину.       «А ведь «Камэко» имеет в себе иероглифы «золото» и «ребёнок»», — невзначай подумал он, когда лимузин отъехал от школы.