Useless

      Диппер не помнил точную дату. Он помнил, что когда в их семье вдруг появился (казавшийся тогда совершенно лишним) ещё один ребёнок, они с сестрой были очень маленькими. Помнил, как белокурого малыша подсаживали в их колыбель, но тот не спешил присоединяться к их игре, неотрывно изучая их взглядом. Новый ребёнок редко плакал и много смеялся. Помнил, как ненавязчиво уползала за его спину Мэйбл, когда по комнате совершенно внезапно разливался ручеёк детского смеха. Помнил, что новый ребёнок с самого детства был странным, непонятным для них с сестрой. Нового ребёнка звали Билл. Билл мало менялся с годами. Когда близнецы были в стадии активного познания мира, тот лишь наблюдал. В нём не было того больного, неутолимого детского любопытства, что одновременно настораживало и упрощало жизнь его приемным родителям. Видимо, упрощало всё-таки больше, ведь после нескольких попыток что-то исправить они умело закрыли глаза на эту проблему. Иногда Билл дарил Дипперу подарки. И лишь непонятно ухмылялся, когда Пайнс в слезах убегал от него, держа в маленьких ручках окровавленный трупик какого-нибудь животного. После этого следовали бесполезные беседы с родителями, исходом коих каждый раз была фраза Сайфера — «Вы ведь сами учили меня делиться игрушками с любимым братиком». В те редкие дни, когда колокольчик над дверью издавал тихий звон, первым выбегал Билл. Никогда не подходил к порогу, только то ли боязно, то ли зло поглядывая из-за большого дубового шкафа в прихожей. Не приветствовал гостей, пока ему не сделают замечание, а потом растягивал рот в кривой улыбке и слишком сладко здоровался. Он не нравился подругам матери, в отличие от милого Диппера, мальчика со смешным именем, а Биллу не нравилось, когда их сравнивали. «Он не тот, кем кажется» — смеялся он, в очередной раз ловя на себе раздраженный взгляд. Его не любили дети; после того, как взрослые тёти нервно хватали своё дитя за руку и уводили от места, где появлялся мальчик, имя Сайфера стало идентично опасности в их глазах. Только самому Биллу было известно, был ли он действительно удручен таким раскладом, но после каждого инцидента тот понуро шёл обратно к Пайнсу, а тот, демонстрируя свою излишнюю мягкотелость, каждый раз сердечно утешал его. Утешал, игнорируя то, что именно из-за усыновлённого странного брата он так и не нашёл себе других друзей, и даже родная сестра-близнец постепенно отдалялась от него. Порой он даже стыдил её, пропитываясь жалостью к брошенному родителями ребенку, но она лишь крутила у виска. «Диппер, это наши родители приняли решение взять Билла из детдома, не мы; он — их проблема, не наша» — но Диппер лишь сверял её злым взглядом, порой не удосужив даже этим. С их совместным взрослением у Пайнса становилось все больше трудностей из-за Билла. В школе мало кто из учеников упускал возможность отпустить пару шуточек в адрес нелюдимого Сайфера. Сайфер был спокойным, но острым на язык, и Диппер однажды нашел того избиваемым местными бугаями за углом школы. Билл уже не сопротивлялся, но, сжав кулаки, не позволял себе застонать; опущение в глазах противника было хуже любой боли. Глаза были прикрыты, пока тот не заметил Пайнса и не впился в него взглядом. А после этого, как по негласной команде, Диппер отчаянно ринулся в драку с уже предрешённым исходом, сам не осознавая своего поступка, но под ритмично стучавшую в голове мысль — «спаси». В тот день они вместе возвращались домой из школы; побитые и хромые. Оба молчали, с наивной упорностью делая вид, что погружены в собственные мысли, и лишь в конце пути с разбитых губ Сайфера сорвалось тихое «спасибо». Сайфер весьма успешно прятал всё человеческое глубоко в себе, пока Диппер-чёрт-побери-Пайнс не стал единственным существом, которому удалось это человеческое разглядеть. Не смотря на это, они всегда соблюдали дистанцию. Диппера манил и пугал Билл, будто огонь первобытного человека, что так ярко светит и не подпускает к себе. А сегодня бушевавший костёр словно бы потух. Зайдя в свой дом, что по сути всегда являлся ему чужим, Билл скинул с себя сумку и присел у порога. Все ещё тая в себе злость из-за его легкомысленности, Пайнс хотел просто проигнорировать это, но, повернувшись к Биллу спиной, явно услышал тихий скулёж. Не успел среагировать или хотя бы повернуться, как скулёж превратился в настоящий вой, полностью заполняя черепную коробку и заставляя ноги мелко задрожать. Вцепившаяся в запястье рука окончательно выбила из колеи. В это время на крик предсказуемо выползли, словно сонные мухи, другие домочадцы. Душное молчание повисло на несколько секунд в холле, прежде чем глава семейства, растерянно и с еле проглядываемым раздражением, направил Билла в ванную. На смущенные просьбы Диппера, вскоре на его же мольбы освободить руку ответом было лишь упрямое молчание, и тому ничего не оставалось, как покорно сдедовать за Биллом. Закрыв за собой дверь в маленькой комнате, Диппер безуспешно пытался выровнять дыхание, увидеть в глазах Билла логичный ответ на свой вопрос, — и самому становилось смешно от своих попыток, какая здесь к чёрту логика? — пока тот старательно отводил взгляд. Видеть его плачущим было дико странно. То, что считалось нормальным у других людей, в его проявлении выглядело чудно и неестественно. Билл не улыбался — играть было больше не перед кем, и это бы польстило Дипперу, будь они немного в другой ситуации. Он чувствовал явный дискомфорт и хотел, чтобы это скорее закончилось, чтобы неясное чувство перестало болезненно сдавливать грудь, поэтому начал действовать сам. Пайнс потянулся к крану и набрал в ладонь воды, поднёс к лицу Билла. Тот прильнул к его ладони, как тянущийся к ласке дворовый кот, и вздрогнувшая рука пролила половину жидкости на кафель.       — Дьявол, да что же с тобой не так? — эхом отражалось от стен тихое ворчание. Но, кажется, Билл сам искал ответ на этот вопрос. До конца умыв Сайфера, с горем пополам вычесав грязь из его волос и обработав раны подручной аптечкой, он позволил себе присесть на бортик ванной и подпереть лоб руками. Думать о чём-то становилось невыносимо, ибо мыслей о том, как же его замучил Сайфер и окружающие того проблемы, становилось слишком много. Они возвысили над ним, будто штормовая волна, и грозились накрыть с головой в любой момент. Но скорее волны Диппера накрыл Билл. Навалившись на него всем телом и повалив в ванну, горячо дыша в ухо и редко всхлипывая, Сайфер жадно вылизывал его сухие губы, порой опускаясь чуть ниже и приступая к шее. Пылающая кожа Пайнса сгорала ещё больше под ловкими движениями языка. Он не уверен, что пытался скинуть с себя Билла; ему очень хочется верить, что пытался. Ещё сильнее хочется верить что это не он притянул к себе Сайфера, а тот сам на него упал; что Мэйбл не заметила синяков на руках, когда тот вышел из ванной. Диппер пытался забыть произошедшее, но каждую ночь ему казалось, что он слышит над ухом его прерывистое дыхание и чувствует прикосновения холодных рук. Билл был чересчур неправильным для него. Иногда Диппер невольно задумывался о том, что если бы Билла не стало, всем было бы лучше, и сам ужасался своих мыслей.