Осколок Парижа

Даже спустя столько лет близкой дружбы, он все равно не мог просчитать когда Джон появится. Или когда исчезнет. Тот приходил и уходил, согласно своим внутренним переменам, иногда совершенно не связанным с действительностью. На сей раз Пол сидел на кухне в своем загородном доме, где-то неподалеку ходила Марта, звонко цокая когтями по паркету, и летний вечер застыл в душном безмолвии. Солнце разливалось золотой рекой, было практически нечем дышать и казалось, что каждое дерево, цветок и вещь, включая вышеозначенный паркет, источают тепло. Кроме Пола и Марты в доме никого не было; Маккартни медленно цедил уже остывший чай из кружки с отколотым краем, лениво щурясь в лучах закатного солнца, и его длинные ресницы отбрасывали причудливые тени на щеки. Он уже несколько раз порывался выбросить кружку под намекающими на "странности" взглядами очевидцев подобных чаепитий, но неизменно ставил на место, как будто эта кружка была не просто кружка, а незаменимая в хозяйстве вещь. И никто кроме него самого не знал чем так примечательно сие изделие, а Пол не спешил делиться секретом, но каждый раз, глядя на отколотый краешек, чему-то грустно улыбался, задумчиво и как будто случайно качая головой. Марта вновь беспокойно прошлась по коридору, и ее шаги затихли где-то в глубине дома. В саду пели птицы, громко стрекотали кузнечики, а солнце неуклонно скатывалось навстречу горизонту, когда раздался стук в дверь. Не звонок, а именно стук, и у Пола привычно ёкнуло сердце от этого звука, потому что только один человек во всем свете перелезал через ограду и шел сквозь сад, чтобы постучать в его дверь. Или же - бесцеремонно влезть в распахнутое окно, зависело от настроения. И что бы Пол ни говорил по этому поводу, и как бы ни старался выглядеть возмущенным подобной наглостью, но он ждал этих тихих визитов, и окно в гостиной первого этажа всегда оставалось чуть-чуть приоткрытым, если вдруг одному непредсказуемому гостю взбредет в голову воспользоваться им. Маккартни отставил чашку и направился к двери, с каждым шагом все быстрее и быстрее - так, что под конец даже пришлось слегка притормозить. До сих пор для него оставалось загадкой, как Джон умудряется появляться либо в самый нужный, либо в самый ненужный момент. Но в обоих случаях - всегда к счастью, что тоже было предметом вечного удивления Маккартни. С радостной улыбкой, Пол распахнул дверь, предвкушая долгожданную встречу с другом... Как вдруг появилась Марта. Пол не успел произнести даже: "Джон!" или "Марта!", как овчарка, по-видимому давно сидевшая в засаде, со всех ног бросилась на улицу. Леннон, едва успев отскочить в сторону и чуть не потеряв свои любимые круглые очки, бликующие на солнце, ошарашенно уставился на друга, в отчаянии схватившегося за голову. Джон не был в курсе ситуации, и ему прощалось легкое замешательство, в то время как Пол отчетливо осознал, что предпримет Марта, вырвавшись на волю. Ей давно приглянулись соседские куры, Маккартни это заметил, как заметил это и сосед, любивший своих питомцев, как детей родных и имевший крайне весомый аргумент в лице двуствольного охотничьего ружья, по обыкновению перекинутого через плечо. Полу явственно представилась своя незавидная участь и участь Марты, если какая-нибудь курица так перенервничает из-за игривой овчарки, что не снесет к утру положенных яиц. Не теряя более ни секунды, Пол бросился вслед за собакой, на бегу крикнув Джону: - Марта - куры - ружьё! - О, - ответил Леннон, последовав за другом. Радовало то, что более подробных объяснений не требовалось, поскольку дуэт Леннон/Маккартни с самого первого дня по каким-то, не известным широкому кругу лиц, причинам умел понимать друг друга с полуслова. Джордж и Ринго, наблюдая за подобными явлениями и давно бросив попытки вникнуть в суть, только понимающе смеялись, отвечая на все вопросы прессы, мол, это же Леннон/Маккартни! Они говорят на своем языке. Брайан на подобное смотрел с веселой иронией и только повторял: "Ну, ребята. Кино бесплатное". Между тем как Марта уже успела перемахнуть через соседский забор и с заливистым лаем разогнать добрую половину всех кур. Пол, не сбавляя темпа и дав сто очков всем олимпийским чемпионам, одним грациозным прыжком преодолел тот же забор, и еще более грациозным движением повалился на землю, хватая Марту за задние лапы. Джон, ненамного отстающий от Маккартни, не успел должным образом восхититься акробатическими номерами друга, потому что Марта все же вырвалась из рук Пола и продолжила нарезать по двору круги, издевательски хохоча. Или же Джону так просто казалось, однако он не пренебрегал своими обязанностями лучшего друга в горе и в радости, и носился за ней, пугая многострадальных кур еще пуще. Пол же шел наперерез и вдвоем им удалось-таки поймать овчарку, как вдруг из-за угла дома появился сосед. При виде действа, разворачивающегося в лучших традициях британского скоморошничества и театра комедий Шекспира, он страшно скрипнул зубами и вновь скрылся. Знаменитому дуэту хватило секунды, чтобы переглянуться, понять, что в их постановке не хватало только ружья и, подхватив подозрительно затихшую Марту, напролом, сквозь заросший крапивой сад, броситься к дому. Сосед, к тому времени уже успевший обозначиться во дворе с ружьем наперевес, громогласно ругался, оглашая окрестностям весь список бед, свалившихся на головы его ненаглядных кур. В довесок ко всему прочему, он через слово вспоминал отсутствие совести у слишком уж зарвавшегося в своей известности Маккартни, и его проклятую псину, которую он обязательно пристрелит если еще хоть раз увидит ее мохнатую голову в саду. Успевший вовремя захлопнуть дверь Леннон и, все еще сжимающий в руках Марту, Пол, снова переглянулись, стараясь отдышаться, а затем разразились дружным хохотом. - Макка, - переведя дух, начал Джон. Он хотел было сказать, что овчарку надо привязывать, что такой сосед с ружьем ему совсем не импонирует, и еще какую-нибудь дребедень, чтобы просто снять напряжение, но, взглянув в счастливое лицо Пола, сказал вовсе не то, что собирался, но то, что очень остро ощутил в это мгновение: - Ты знаешь, я страшно скучал по тебе. Пол улыбнулся шире, прикрыв глаза и слегка наклонив голову: - Я знаю, Джон. Как и всегда. Как и я. Всегда взаимно, верно? Джон улыбнулся в ответ и его не произнесенное: "Да", повисло в воздухе, очевидное и неизменное. Через какое-то время они уже сидели на кухне и ждали пока заварится чай, обсуждая новую машину Джорджа. Солнце зашло, уступив место сумеркам и живительная прохлада вливалась в открытые окна горным ручьем, наполняя дом едва-уловимым запахом ночных фиалок. Внимая смешным замечаниям друга по поводу "боевого раскраса" автомобиля, Пол налил Марте воды и хотел было достать печенья, когда Джон заметил ту самую кружку с отколотым краешком. Он замолчал и, проследивший за его взглядом Маккартни, только вздохнул. - Да, та самая, - ответил он на безмолвный вопрос. - Я думал, что разбил ее, когда швырнул в твою голову. Она так звонко врезалась в стену. И ты что же, привез ее сюда из Парижа? Битую? - качал головой Леннон. - Чтобы не забывать, - улыбнулся Пол. Леннон прищурился и с легким подозрением спросил, пряча улыбку в уголках губ: - Как страшно со мной ссориться? - Нет. Как страшно потом без тебя. И какое облегчение - помириться. Джон посерьезнел, покрутил в руках кружку, снял очки, положив на стол. Затем поднял глаза, тихо начав, и голос его казался доверительно-низким, чуть хриплым, интимным, не предназначенным никому, кроме них: - Пол, я... - Я знаю, Джон, - перебил с улыбкой Маккартни. И добавил: - Я тоже.