Искупление

      — Майор Земцов. Переведен из управления. — Короткие, сдержанные фразы, но голос вальяжно-неторопливый, а взгляд небольших светлых глаз пронзительно-самоуверенный, с какой-то наглецой даже. Молодой и дерзкий, сделала вывод Ира, и неким нахальством не обделен. Впрочем, для его должности только плюс: может, и толку от него с подобной прытью будет побольше, чем от бывшего нача оперов, который тупо отсиживался в отделе, перебирая бумажки.       — Нескромный вопрос можно? Чем вы так не угодили начальству, что вас отправили в подобную ссылку?       — Скажете тоже, ссылку, — сдержанно хмыкнул Земцов.       — И все же? — настойчиво повторила Ира.       — Да ничего особенного, товарищ полковник. Знаете ведь, как это бывает: начнешь какое-нибудь "неправильное" дело раскручивать, а начальству это не по душе... Ну а дальше понятно — переведут куда подальше, а дело тихо сольют.       — Действительно, ничего особенного, — усмехнулась Ирина и поднялась. — Ну что ж, пойдемте, покажу вам ваше рабочее место, с коллективом познакомитесь, — и закусила губу, скрывая улыбку — слишком уж явное недоумение промелькнуло на лице нового сотрудника. И правда, не царское это дело — подчиненных опекать... Но Ира теперь использовала любой повод и любую возможность, чтобы как можно меньше времени проводить за столом в кабинете — заранее "предвкушала", как в дальнейшем придется в буквальном смысле ныкаться от любопытных взглядов и перешептываний, да и физическая активность лишней не была: и прогулки на свежем воздухе, и специальные упражнения, и небольшие нагрузки в спортзале являлись еще одним пунктиком, от которого Ира не собиралась избавляться. Пока смутные, туманные страхи постепенно начинали обозначаться где-то в глубине души — она отлично представляла, какие риски может иметь ее положение в далеко не юном возрасте, что для ребенка, что для нее самой, и даже обнадеживающие с долей удивления заверения врача после очередного обследования успокаивали мало. И еще одно, изрядно удивившее, чисто женское опасение имелось тоже: ей вовсе не хотелось, чтобы раньше времени посторонним людям стало заметно и очевидно то, что она старательно пыталась скрыть, да и подвергать бедного Ткачева, которому и без того досталось, испытанию в виде подурневшей начальницы тоже не имелось желания. Впрочем, это ей еще несказанно повезло: воспринимай Паша ее как женщину, и каждая малоромантичная сцена типа утреннего приступа токсикоза или внезапной обморочности добила бы окончательно...

***

Дни рождения в жизни капитана Ткачева всегда выдавались бурными и запоминающимися, особенно лет этак с шестнадцати, когда, попробовав с закадычными приятелями самогона дачного соседа Степаныча, он набрался храбрости и полез через забор к местной красавице, дочке участкового, то ли Ниночке, то ли Валечке, а может Машеньке... Подвиг был оценен в полной мере: и цеплючей проволокой забора, и злым разбуженным участковым, и бешеными собаками, которые гнались за незваным гостем несколько улиц, клацая челюстями и взрывая лапами снег. Ниночкой, впрочем, тоже был оценен: горячее восхищение смелостью симпатичного героя она выразила со всей пылкостью, свойственной юным особам... Празднования в студенческие годы тоже были богаты на приключения, да и позже скромностью и сдержанностью не отличались, насчет чего не упускал случая подколоть Савицкий. Но так было раньше — на этот раз как-то категорически не задалось: ночное весьма "веселое" дежурство, богатое событиями — от пьяной поножовщины до ограбления кассы в супермаркете; потом вместо долгожданного отдыха — какое-то очередное усиление; а под занавес на его глазах чуть не подстрелили молоденького опера-стажера, видевшего вооруженных уголовников только в крутых ментовских сериалах. В общем, денек выдался неважнецким, настроение было и того хуже, и заявляться в подобном расположении духа домой к начальнице желания не имелось. Возвращаться в свою давно заброшенную квартиру, впрочем, желания имелось еще меньше, и Ткачев не придумал ничего лучше, как по старой доброй традиции зависнуть в знакомой пивнушке — без компании развеселых приятелей, которые как-то резко разбрелись кто куда, и даже без Ромыча, который вот уже как неделю освежал отношения с Измайловой где-то вдали от московской суеты.       — Ткачев! Ты, что ли? Ну охренеть встреча! — Веселый возглас сопроводился внушительным тычком в плечо — Паша, стремительно обернувшись, непонимающе посмотрел на притормозивших возле его столика парней: крепкого смазливого блондина и худощавого брюнета с задорным взглядом. Лица показались смутно знакомыми — он точно видел где-то этих двоих, но вот где? Память упрямо отказывалась давать подсказку.       — Чего, не узнал, что ли? Богатыми будем, — засмеялся блондин и плюхнулся на свободный стул. — А ведь в школе вместе у Данки Ивлевой контрольные списывали... А в десятом классе, помнишь, чуть не подрались из-за нее на дискотеке?       — Витька Тобольцев! Макс Синцов! Ну офигеть, не узнал даже сразу! — За озарением и радостными восклицаниями последовали ритуально-дружеские объятия с похлопываниями по спине, град взаимных бессвязно-торопливых вопросов "ты как?", "че нового?", "куда пропал?" и еще всевозможных вариаций, упоминания общих знакомых и воспоминания о бурной юности... После пива перешли на что покрепче, от туманно-общего — к личному. Макс, довольно скрытный, хмуроватый в школьные годы, приобрел какую-то радостную уверенность и спокойствие, женился на какой-то повернутой программистке, ваяющей графику для игр, а сам заведовал целым отделом компьютерной безопасности в какой-то крутой фирме. Весельчак и бабник Витька, дослужившийся до капитана ФСБ, напротив, как-то сдал, даже потух, и в признании о женитьбе не промелькнуло ни намека на радость.       — Чего так мрачно-то? — Паша разлил еще по стопкам, подцепил вилкой кусок огурца. — Дело хорошее.       — Угу, хорошее, — криво усмехнулся совсем захмелевший Витька. — Счастливый ты, Ткачев... Небось до сих пор баб меняешь как перчатки? Такие, как ты, вообще не женятся. И правильно, не женись, херня это полная... Паша, с трудом разжав отчего-то сведенные пальцы, медленно отставил нетронутую стопку. Он, разумеется, в отличие от давних друзей не торопился делиться радостями и горестями собственной личной жизни: не упомянул ни про Катю, ни про свой нынешний статус и даже будущее отцовство... Не те это были подробности, о которых можно и нужно рассказывать, даже давним друзьям.       — Что, с женой не повезло? — полушутя поинтересовался Ткачев, пытаясь сгладить обстановку. Друг помрачнел еще больше.       — Ну как тебе сказать... Ольку Смольскую помнишь? В универе с нами вместе училась.       — Олька, Олька... Это че, та, у которой папаша какой-то полковник из чекистов? Помню-помню, огонь-девка была, и красотка какая...       — Была да сплыла, — безрадостно хмыкнул Витька. — Я когда на ней женился, о детях и думать не думал... Она ж всегда безбашенная была, какие тут дети... Ну, думал жить станем вместе, девка она красивая, да и тесть такой, без работы не останусь... А она взяла и залетела. Это ж жесть какая-то! Это она сейчас, на шестом месяце, как маленький слон весит, а че дальше будет? И ноет, ноет, ноет... То у нее спина болит, то ее мой одеколон бесит, то черешни ей свежей среди ночи достань... Это в январе-то! А уж когда мы с ней спали в последний раз, вообще хрен вспомнишь! И еще мозг мне выносит, мол, не любишь, не хочешь... Не, ну нормально? У нее живот скоро на нос полезет, какое тут "хочешь"? Да она раньше вообще ко мне ненакрашенная не приближалась, а щас... Ходит бледная как смерть, непричесанная толком, расплывшаяся — врач, видите ли, любые нагрузки запретил! И добро бы еще парня родила, так ведь девка будет — даже тут ничего нормально не смогла... Паша хотел было резонно ответить, что за пол ребенка вообще-то отвечает мужчина, но вовремя промолчал. И о многих других моментах тоже: теперь в некоторых аспектах он был весьма подкован благодаря "самообразованию" — раньше ему бы и в голову не пришло, сколько всяческих тонкостей таит в себе такое деликатное положение, и уж тем более не пришло бы в голову выяснять все подробности, особенности и правила. Впрочем, и подобной своей реакции — недоверчиво-ошарашенной радости и растерянности, — он, хронически-легкомысленный раздолбай, представить тоже не мог. Да уж, забавная штука жизнь...       — А чего такого-то, девчонка тоже хорошо, — и снова на удивление отчетливо-красочно представилась маленькая копия — его и Ирины Сергеевны. Интересно, что у нее (а может быть, у него) будет от мамы, а что от папы? Дай бог, не мамин во всех смыслах убийственный норов...       — Была бы у тебя баба беременная, я б на тебя посмотрел, — усмехнулся Тобольцев. — Это ж понимаешь, вроде как я и не мужик вовсе, даже наследником обзавестись не смог... Паша, не вслушиваясь в пространные рассуждения, потянулся к тихонько звякнувшему телефону, отвлекаясь от нетрезвой шумности пропитанного алкогольными парами и сигаретным дымом тесного помещения. "У тебя все в порядке?" Лаконично-спокойное простенькое сообщение и безлично-сухое "Зимина" в заглавии диалога — никаких собственнических "жена" или нелепо-слащавых "солнышек" и "зай". Да уж, о "нормальной семье" он в свое время изрядно загнул... Взгляд метнулся к наручным часам — десять минут второго. Неплохо загулялся, однако... И невольно передернуло, прошибая ознобом — Катя в подобных обстоятельствах давно бы уже оборвала телефон и забросала ворохом панически-нервных смс, накручивая не только себя, но и его тоже... "Все нормально. Просто встретил старых друзей" "Хорошо. Смотри не увлекайся" и ехидно улыбающийся смайлик. Да уж, товарищ полковник не только житейски мудра, но и неисправима в своей язвительности... Убирая мобильный в карман, Ткачев невольно улыбнулся совершенно непозволительной по своей теплоте очень простой, обыденной мысли: все-таки, несмотря на всю специфичность и странность их отношений, в некоторых вещах жена у него идеальная. И пожалуй впервые за все время Паше нисколько не было стыдно за подобные эмоции — эмоции по отношению к ней.