***
Весь день Ира была не в духе — генерал Бекетов, вызвав с утра к себе, не упустил случая ткнуть в очередное ЧП, в котором оказались замешаны ее сотрудники: на этот раз отличился один из новеньких следаков, возомнив себя слишком умным и решив беспалево отсыпать из вещдоков немного белого порошка "на реализацию". Отдел после долго полоскали в газетах и даже на новостных порталах интернета, так что без шума обойтись не получилось. Бекетов, не отказав себе в удовольствии пройтись по теме "не надо набирать в отдел кого попало", под конец тонко намекнул, что бессменной начальнице давно уже пора в длительный отпуск, а отделом пусть руководит кто помоложе, порезвей и главное не "в положении". Так что вернувшись в отдел, Ирина не преминула устроить профилактическую выволочку всем, кто попался под горячую руку: и дежурному, устроившему столовую прямо рабочем месте; и Климову, чьи пэпээсники, совсем обнаглев, решили крышевать недавно открывшуюся точку с ночными бабочками; и Земцову, чьи опера во время рейда по ночным клубам так отметелили нескольких мажоров, что их высокопоставленные отцы сразу притащили в отдел своих адвокатов; и всегда педантичному и старательному Щукину, в этот раз допустившему ошибку в каком-то важном документе; и даже Ткачеву, которого начальница застала за раскладыванием пасьянса вместо оформления бумаг... Сотрудники, от взбучки взбодрившись лучше чем от кофе, моментально притихли и углубились в работу, и Зимина с чувством выполненного долга царственно удалилась к себе — заниматься привычной бумажной волокитой.***
Он смотрел на закрывшуюся за начальницей дверь и снова чувствовал глухую усталую ненависть. Сколько прошло времени после всего, что случилось? Отгорела неприветливая морозная зима, растаяла ветреная сырая весна, и вот уже подступало душное пыльное лето, а боль все не утихала. Сколько было неудачных попыток, безупречных, казалось бы, планов, которые невесть почему проваливались с треском... Что он делал не так, в чем просчитывался снова и снова? Казалось, сама судьба берегла эту тварь, каждый раз уводя от удара, а ему не оставляя шанса совершить задуманное. Ну и где она, гребаная справедливость? Он выпрямился в кресле, с минуту бессмысленно глядя прямо перед собой, потом потянулся к телефонной трубке. — ... Да, я. Слушай, ну я твою просьбу выполнил, договорился, выпустили этого придурка на время по моей просьбе... Да не, я не спрашиваю, зачем он вам понадобился, это ваши фээсбешные дела. Ты вот что, наводку мне на него дай, присмотрю, чтобы чего не вышло, а то сам знаешь, если что случится, мне отвечать... Так, понял. Ну все, спасибо. Положив трубку, некоторое время сидел без движения, затем решительно поднялся, с грохотом задвинув кресло. Судьба послала ему очередной шанс, и глупо было им не воспользоваться.***
Длительное наблюдение все-таки дало свой результат: Червонца Паша, как и в прошлый раз, заприметил у продуктового. Внутрь заходить не стал, оставшись на улице под прикрытием буйной зелени, и только когда Сева появился снова, направился следом. Доведя уголовника до места назначения — стоявших рядком развалюх на самой окраине, — Паша ненадолго притормозил: звонить своим сейчас, чтобы Севу взяли без лишнего шума, или последить еще, чтобы окончательно прояснить, что происходит и как уголовник, которому еще лет двадцать коротать на нарах, оказался на воле. Покосившись на облупившиеся ворота, за которыми скрылся рецидивист, Паша потянулся за мобильным и не заметил, как от забора метнулась тень. А в следующее мгновение что-то тяжелое обрушилось на затылок и перед глазами взорвалась темнота.