if anybody can hear this please help me

Это конец. Задержи дыхание и досчитай до десяти.* Один. Холодная комната, отдающая синим ледяным свечением. Здесь белые стены и потолок. Он высокий, даже слишком, и напоминает лондонские постройки викторианской эпохи. Эпоха побед, эпоха величия, эпоха оставляющая след в истории... как тривиально. Дэйв всегда умел подстраиваться под обстоятельства, поэтому здесь он тоже слишком белый и холодный. Как бессмертное подобие человека, как дух, уже давно забытый потомками, фарфоровое лицо которого отделано тёмными линиями скул и губ. Под высоким потолком хрустальная люстра, пышно отдельная всевозможными коваными завитушками. Но она не зажжена, она висит с величественным спокойствием, на которое только способна люстра, отбрасывая тени, которые, казалось, уже давно стали частью интерьера, на стены. За окном рассвет, во всяком случае, у человека, развалившегося на кровати, создаётся впечатление, что на улице светает. Может быть, был день, может вечер, может ночь, в комнате в любом случае будет сине и сыро. Время уже давно тут замерло, кто-то упрямо не давал часовой стрелке пойти вперёд по своей оси. А возможно, здесь просто не было часов. Дэйву нравится полумрак: в нем свет не давит своим позитивом на глаза и мысли, а темнота не пугает сознание, создавая ужасающее ощущение чьего-то присутствия или напоминания о чьем-то отсутствии. В комнате тихо, всегда тихо. Окна плотно закрыты, а дверью никто не пользовался уже целую вечность. Или всего пару часов, Дэйв не знает. Он сидит, прислонившись к побелённой стене, согнув одну ногу в колене. Раньше всегда широко распахнутые глаза, уже несколько лет открывались ровно на две пятых из возможных пяти. Сейчас же веки были прикрыты, и они никак не хотели открываться, будто на них положили невидимый, но столь же неподъёмный груз. Впрочем, это неважно. Дэйва не заботит ничего, кроме количества целебного яда, оставшегося в его крови. Кажется, скоро ему понадобиться добавка. Слава всем святым, у него достаточно чистого и такого же белого и холодного порошка, приносящего тепло его телу. Оно нуждается в тепле, последнее время Дэйва часто морозит. Тысячи мерзких мурашек бегают по коже, покрывая ее маленькими пупырышками и заставляя мужчину подрагивать от дискомфорта. Но к этому он уже привык. Дэйв затягивает жгут, для этого ему пришлось встать и приподнять веки. Неуклюже поправив волосы тонкими и острыми пальцами, он ищет способ избавиться от мучающего его холода. Обесцвеченные глаза вздымаются кверху, но там никого нет, кроме, норовившей обрушиться, белизны потолка вместе с той самой огромной люстрой. Дэйв представляет, как тысячи хрустальных камней разбиваются на миллионы маленьких осколков. Они скачут по полу, отбиваясь от него, создают симфонию, которую никто не слышал ранее. Это было бы красиво. Жаль, никто бы не увидел как прекрасен порядок, восставший из хаоса. Но он не чувствует жалости, о которой думает, апатия стала следствием зародыша брезгливого отношения к будущему. Тонкая белая кожа сморщивается, не желая подчиниться грубой резине. Кровь наполняет вены на локтевом сгибе, они стали совсем тёмными. Зубами открыв колпачок шприца, Дэйв ввёл иглу в чёрную выпуклую дорожку и тёплая волна накрывает собой мужчину, рождаясь где-то в животе и проходя по всему телу. Алеллуя, он спасён. В ушах начинает звенеть и, шумно выдохнув, Дэйв оперелся о стену, как и прежде, закрывая глаза. Гаан не знает - это героин рождает звон или прозрачный хрусталь, летящий сверху. Уронив со рта колпак, он слушает мелодию комнаты и кривовато улыбается. С руки остался торчать не вытащенный, забытый шприц. Он верил, что его будут помнить. Говорили ли бы сейчас о Нирване столько, сколько говорят? Дэйв не уверен, склоняясь к отрицательному ответу. Тогда почему он так кричит? Мартин. Эта неугомонная и томная кукла. Зачем визжать, Мартин, неужели ты настолько глуп? Да группа взлетит, и твой авторитет вместе с ней, после моей кончины. Разве ты не этого хотел? Разве не к этому шел? Не нужно только про чувства и всю эту хрень, которой ты брызжешь направо и налево в слезливых песнях вечером, потом ночью отсасывая у транса, одного из приглашенных на "посиделку после концерта". Тебе же плевать. Мартин все время это делает: плюет на всех и вся, заворачивая это в цветную красивую фольгу и подвязывая бантиком из шелка. Имея потрясающую способность придавать человеческим чувствам столь поэтически завораживающую красоту, обращая внимание на проблемы, таящиеся глубоко в других, он забывает о своих грехах. У кармы нет индульгенции, Мартин. И ты это знаешь. Да к черту. Спасите себя сами, а потом лезьте в душу к другим. Карабкайтесь, посылайте сигналы азбукой Морзе, как угодно. Цените эту жизнь, покупайте одежду, которая нравилась бы вам, заведите собаку и собирайтесь с друзьями на пикники каждую субботу, имея при этом твердое убеждение, что все под контролем, что вы являетесь создателем вашей реальности. Мне это не нужно, я устал играть в игру, под названием "судьба". Зачем мне жизнь, если есть героин? Зачем мне смерть, если мы уже давно мертвы? Безразличие. Он помнил как его раскрыли. Алан шпионил за ним, потом решил спросить напрямую. Что должен был ответить человек, только что ширнувшись в туалете студии? "Это не героин, Алан"? "Ты все не так понял, Алан"? В итоге, он не сказал ровным счетом ничего и ушел от ответа. В буквальном смысле. Ему знакомо это чувство, когда тебя случайно поймали на содеянном, чем-то незаконным, опасным, тем, что вызывает восторг и гордость у одних, презрение у других. Но здесь было еще кое-что. Раньше на него кричали, возможно били, наказывали штрафами, руганью или разводом. И клянясь всем родным, ему было бы лучше принять от Алана пару кулаков в лицо или отсидеть месяцок за решеткой. Поэтому он не решился отвечать. Да и зачем? Алан не сказал ничего, Дэйв сам все сказал себе же самому. Это и было его наказание: преподнести другу осознание кто он есть, кем он себя видит. Уходя, он ощутил этот взгляд, тот самый. Презрения. Пока тебя не считают наркоманом, ты не замечаешь что действительно подсел. Человек, по сути, социальный продукт. Он создает впечатление о себе по совокупности мнений о нем окружающих. "Я только попробую". "Это эксперимент над сознанием". "Сегодня тусовка". "Я не зависим, все под контролем". А сейчас что? Где твой контроль, Дэйв? Ты уже не кажешься нормальным. Как минимум, один человек считает тебя торчком. Спасибо, Алан. Как кстати была твоя забота, которую ты почему-то раз за разом проявляешь, оправдывая это дружбой. К черту и тебя, и дружбу твою. Он, в конце-концов, взрослый человек и все действительно под контролем. А ты сам не напиваешься каждый день до состояния медузы? Алкоголь - тот же наркотик. Так, да? Это тебе говорит внутренний голос? Тот чертенок, который потакает твоим желаниям. Он даже помнил что было потом. Алан, все еще прикрываясь мнимой товарищеской заботой, рассказал об увиденном Миллеру. Увидев несколько красных точек на локтевом сгибе, Дэниель церемониться не стал, был скандал и последствия, и последствия, и последствия. Антон даже снял видео с женщиной с клювом. Зачем он так? Ведь пара уколов - это ещё не наркомания. Пара больных - ещё не эпидемия. Пара смертей - ещё не чума. Впрочем, это настолько неважно. Детский сад. Дэйва заботило другое, что-то масштабнее, но все еще вписывающееся в рамки материального. Контроль... Имел ли он его? Или под контролем имели его? Причем, грубо и без смазки. Дэйв не знал. Вокруг него горящая комната. Она обволакивает желтыми языками пламени сотен свечей. В надежде на избавления от холода и сырости, в месте, где безобразие жизни стало единственной реальностью, Дэйв зажигает свечи. Со стороны выглядит неплохо, а как внутри? Не хватает теплой волны, дарящей эйфорию разуму и телу. Он ощупывает края рубашки, надетой на него. Ему нравится образ бессмертия и смерти одновременно. Он представляет себя мифическим графом с тысячной историей, он ходячий мертвец, заставляющий всех подчиниться его контролю. Или контролю, подчинившего его. Каково это: быть Богом и Дьяволом, быть центром соединения двух энергий? Он подумает об этом позже, ему необходимо согреться. Здесь грязно. Дэйв любит чистоту, поэтому ненавидит себя. В нем скопилось слишком много грязи. Мокрые локоны волос все норовят заползти в глотку, по ним стекает маковый млечный сок. Дэйв захлебывается, его душит. На сей раз гравитация подводит его и он падает в ворс ковра. Дэйв пытается зацепиться за что-нибудь, ухватиться за красную нитку, но не может удержаться. Он теряет контроль над реальностью, не понимая чем она является, где она заканчивается и что, по сути, не реально в вашем понимании? Он окончательно утонул, не найдя зачем спастись и потеряв веру в преданность, о которой поет. Мария плачет кровавыми слезами, хотя ей было запрещено его оплакивать. Капли падают на ковёр, их неволей впитывает ворс, от этого становясь ещё багровее, ещё темнее. Кап-кап. Кап. •• ••−• •− −• −•−− −••• −−− −•• −•−− −•−• •− −• •••• • •− •−• − •••• •• ••• •−−• •−•• • •− ••• • •••• • •−•• •−−• −− • **