bright

Он – чёрная тень на потолке, струится, стекает по стенам – совсем не безликий, как может показаться на первый взгляд. У тени есть глаза. Такие же тёмные, почти чёрные, глубокие, вдумчивые, открытые всему новому. Он резвится, скачет от ночника к ночнику в чужих домах, заглядывает в окна сотен квартир небоскрёба: кто-то спивается с горя, ведь у кого-то совсем не ладится с бизнесом – у него больное сердце и оно болит. Вовсе неясно, отчего больше – от ссоры с дочерью или проигранным акциям. Кто-то развлекается, устроив вечеринку: Тени тут нравится особенно, ведь мелькание разноцветных огоньков заставляет людей то качаться в такт музыке, то просто веселиться, и радужные блики окрашивают всех до невозможного забавно и располагающе, будто заряжают атмосферу вокруг электричеством из общего вдохновлённого порыва. Какая-то смесь из бодрости и единодушия, потому что, даже если друг друга и не знают, вытаскивают танцевать, ведь какая вечеринка без танцев? Тень надолго зависает в таких местах; подолгу мельтешит среди людей – они этого не видят, но он улыбается, ему нравится находиться в центре, нравится случайно подслушивать мысли приглашённых, нравится наблюдать и очень часто, позволяя себе такую дерзость без лишних чувств вроде стыда или вины, взбирается к ди-джею и подсказывает, что надо делать. Люди тут же включаются, обращают внимание, а Тень, довольный, проскользив под ногами и, напитавшись разноцветных огоньков, вылезает в окно, тут же натыкаясь на ещё одного полуночника. Это старый писатель, который вдохновлено строчит свой очередной роман. Возможно последний. Но Тень надеется, что это не так. Он стекает по углу комнаты за спиной старика, заглядывает через плечо, и тот вздрагивает, ощущая невесомое прикосновение, оглядывается – только полумрак от монитора. Тень, затаив призрачное дыхание, опасливо выглядывает из-за ножки торшера, в который раз забывая, что если трогать людей с особо развитым воображением, они могут его почувствовать. Тень складывается в образы: сюрреалистические, немые, периодически разбавляет эту солянку реалистичной конкретикой, и старик, почуяв прилив сил, тут же записал парочку. Тень радушно улыбается – у него достаточно идей, может и поделиться, ведь не зря все эти одинокие люди не спят в три ночи. Он ползёт по стене небоскрёба настолько резво, что напоминает огромную птицу, перелетающую с ветки на ветку. Вообще, он умеет парить, возможно, даже летать, однако, признаться, ужасно боится этого делать, опасаясь найти потом свою размазанную проекцию акрофобии где-то посреди проезжей части мегаполиса. Он скачет по светящимся вывескам, по ярким, слепящим огням; проносится мимо машин и клубов, мимо пёстрых людей, мимо красивых зданий, мимо музыки и храмов, всё мимо; настолько быстро, что мир становится каким-то цельным мигающим пятном. Ночной воздух трудно назвать свежим, но бодрящим вполне, и он наслаждается пьянящим чувством свободы, жадно глотает его, свесив длинный язык: гигантский чёрный пёс мчится по улицам Лос-Анджелеса без оглядки, полностью отдаваясь безумному порыву. Ему хорошо, ему весело. Сильные лапы поднимают его на балконы первых этажей – сквозь густую шерсть прорастают перья, а где-то от спины до самого хвоста – поблёскивают разноцветные огоньки. Его прыжок едва ли можно назвать прыжком веры, но на крыше вид на город особенный, оно того стоит. Наверное, думает Тень, ночь – самое откровенное время суток. Он не хочет – или, опять же, просто боится? – летать, однако разные по цвету крылья распахиваются сами собой, пронося обладателя на ровную площадку одного из самых высоких строений. Сверху они также кажутся иссиня-чёрными, но стоит их раскрыть, как чуть ли не во все цвета радуги окрашено перо. И это удивляет. Иногда они выпадают, и Тень теряет их по дороге, маршрут которой даже не запоминая – он знает, что всегда вернётся домой – но вспоминает о таком слишком поздно, за что ругает себя. Зато нашедшие такое перо – а это тоже особенные люди – вдруг находят источник вдохновения в совершенно обыденных вещах, поражаясь, отчего же им так легко? Очень часто пёрышки оказываются именно у писателей и художников, реже – музыкантов, но исключительно творческих личностей, которые ищут нечто подобное. У него корона из сверкающих, переливающихся как гирлянда звёзд на голове, целая россыпь по чёрным крыльям и такому же хвосту; он смотрит на небо с мириадами похожих горящих точек, и, кажется, он создал свою Вселенную, которую приняла эта. Он танцует под луной, под покрывалом ночного неба – от души, с отдачей, аж повизгивая от того, как легко, как прекрасно, как… Он встречает рассвет, сидя на краю крыши. Наверное, состояние нирваны единственное из всего спектра положительных эмоций, позволяющее не боятся упасть. Розоватое зарево окрашивает край горизонта и высотки в свой цвет; огни мегаполиса начинают меркнуть, гаснуть на фоне первых лучей солнца, вовсе растворяются в утреннем свете. Сероватая дымка блестит волшебной пыльцой. Тень встречает, казалось бы, убийственное для себя явление открыто, спокойно, с улыбкой: его огоньки тускнеют, облик пса растворяется в окружающих тенях, становясь полупрозрачным, зато крылья впитывают тепло и яркость, набираются сочных красок; сквозь чёрный верх проступают пятна цвета, что начинают, будто жижа, стекать на пол флуоресцентными лужами. Тень-пёс исчезает полностью, окрашиваясь горящим сиянием бессмертного феникса. Он думает, что хотел бы показать это всё друзьям, поделиться с ними радостью, ведь они для этого и существуют. Раздать всем по какой-то особенной вещи, разжечь в сердце огонь, отдать его частичку, ведь сам Феникс просто сгорит дотла от переизбытка чувств. Он возродится, верно, но это будет уже не совсем он – что-то меняется после каждого рождения, незримое и мимолётное, а бывает, что и довольно серьёзное, поэтому ему бы не хотелось доводить снова до предельной черты. Мысли опять переполняют голову, роятся, выстраиваются в цепочки и образы, и он, улыбнувшись новому дню, растекается по крыше разноцветным пятном, где-то исчезая, где-то материализуясь; ползёт по стенам тягуче медленно, смакует тишиной высоты и думает, что обязательно расскажет всё-всё, а ещё когда-нибудь покажет остальным, а ещё… Макс, шумно вдохнув, резко поднял голову. Он снова задремал за компьютером, работая над очередным проектом. Утро было в самом разгаре, недопитый, остывший кофе чашке не дал никакого эффекта, а вот сон наоборот – Лэндис быстро застрочил подробности на листке бумаги размышляя, что обычно ему снятся более безумные вещи, а этот был уж слишком реальным. Причём повторяется не один раз. Замерев, не дописав предложение до точки, Макс поднял глаза в окно, прищурился, зачеркнул пару фраз, и дописал: «…и Вселенная приняла его, и друзья тоже, чёртового мутанта с радужными крыльями».