Пей со мною

— Пей со мною, паршивая сука! — С этими словами поэт бросается на плечо Маяковского, до сего момента что-то спокойно пьющего. — Серёж, ты охерел? Гневно и даже как-то сквозь зубы спрашивает Владимир, с некой долей презрения смотря на пьяного дебошира, которого он, к сожелению, знал. — Я? Да нет, вроде... Слушай, а давай выпьем водку. С ананасами. А то я весь день себя так странно чувствую, будто я... Облако в штанах, представляешь? Ну просто выслушай меня, Вова, потом вернёшься домой, на свою кухню... — Ты, сука, нарвался. — Вы не подумайте, Маяковский мог держать себя в руках, но когда к нему приставал этот хулиганистый коротышка... Он буквально терял контроль.       Резким движением он прижал белокурого парня к стене с такой силой, что все вокруг буквально затряслось. Так же затрясся и Есенин, но не от боли или страха, а от смеха. — Маяковский, ты все такой же вспыльчивый... Но я солгу, если скажу, что мне это не нравится.       Промурлыкал поэт, заглядывая товарищу прямо в холодные глаза. Владимир ненавидел этот взгляд. Правда ненавидел, всем сердцем и всей душой, а когда в его взгляде настолько отчётливо был виден наглый огонек, у Маяковского тут же возникало желание нагнуть этого наглого коротышку и отодрать так, чтобы он больше встать не мог. — Слушай, Вова... А ты сейчас пьян? — Заплетающимся языком спросил парень, слегка наклонив голову. — А что? Разве это твое дело? — поэт горько усмехнулся и слегка ослабил хватку, что бы ненароком не повредить довольно хрупкое тело Есенина. — Ну если ты пьян, то... — Сергей потянул Маяковского на себя и обвил его шею руками. — То мои действия будут не настолько безрассудный.        Понял ли что-либо Маяковский? Нет, абсолютно. Он почти никогда не понимал чего хочет этот мелкий агрессивный нахал, намеки его были даже сложнее, чем загадки Сфинкса, а по выражению лица нельзя было понять серьёзен он или нет, а все из-за насмешливого взгляда больших глаз, обрамлённых светлыми ресницами.       И тут произошло то, чего Владимир никак не ожидал: Есенин встал на цыпочки, накрыл своими губами губы товарища и поцеловал так жарко и так нежно, что Маяковский чуть не потерял контроль. Зачем? Почему? Эти вопросы кружились в голове у поэта, но затем исчезли и Владимир ответил на поцелуй, прижимая парня к себе за талию. Тонкие и холодные пальцы Сергея скользнули под рубашку Владимира и начали гладить спину, Владимир же не отставал и переместил свои руки на ягодицы парня, начиная слегка их сжимать. — Надеюсь, что ты ничего из этого не запомнишь...        Промурлыкал парень, пытаясь отдышаться, а затем схватил Маяковского за руку и повел в сторону своей квартиры.       Спустя пару минут Есенин уже заволок Маяковского в квартиру и захлопнул дверь. — В спальню?        Спросил парень, скинув с себя рубашку, а затем, не дождавшись ответа, повел Маяковского к кровати. Он повалил поэта на уже смятые простыни и сел сверху, взглядом исследуя Владимира. Спустя несколько секунд рубашка и штаны полетели в сторону и Есенин слегка покраснел, сомневаясь, что его затея успехом не увенчается. — Ну что? Потерял всю уверенность? — С усмешкой спросил Маяковский, надвиснув над Есениным. — Да не влезет просто...       Парень попытался выползти из-под товарища и побыстрее свалить, но Владимир был сильнее. Он лишь прижимал поэта к кровати и посмотрел ему прямо в глаза. — Это мы сейчас и проверим, да?        В эту ночь Есенин много и сладко стонал, чем возбуждал Маяковского сильнее, а проснувшись, Сергей обнаружил дикую боль в пояснице, красные следы от укусов и засосы по всему телу. Маяковского же поблизости не было. — Если я правильно помню то, что было, то это было просто потрясно...        Размышлял вслух Есенин, мечтательно прикрыв глаза. Теперь он обязательно должен был добиться таких отношений с Владимиром.