вот так — незнакомец найдет слова, и горе отступит в тень вот так — был один, оказалось — два, от холода к теплоте вот тонет корабль, волна гремит, но кто-то хватает снасть вращается старый, безумный мир, и где-то находит нас Джек-с-Фонарем Стоит разок умереть и приоритеты тут же меняются! Капитан Джек Воробей
…Просыпаться от металлического лязга и грохота совсем не весело, скажу я вам. Даже мой будильник по понедельникам не звучит так противно. Вскакиваю с бешено колотящимся сердцем и нежно поминаю матушку того, кто эти божественные звуки издает. Меня будить? Ты труп, сука, кто бы ты ни был. — Ишь, лорд, а такие словеса знает! А мож, нам набрехали и ты никакой не лорд? Стоп-стоп-стоп. Что там про лорда было? Какие еще лорды, мать вашу?.. Уже распахиваю было рот, чтобы окликнуть неизвестного громыхателя, но замечаю, что обстановка вокруг совсем не похожа на мою комнату. Да и на общагу в принципе. Сжимаю зубы, чтобы не заорать в ужасе, и в молчаливом отчаянии осматриваюсь. Комнатушка маленькая, как общажный толчок, темная и довольно холодная. Как в погребе — везде голый, плохо обтесанный влажный камень. Окон нет. А вместо двери… — Решетка… — хриплю в ужасе и чуть не подпрыгиваю от звука своего голоса. И голос этот странный, грубее, чем обычно. Я что, пила вчера?.. Стоп. Голова не болит и тело вполне себе слушается — а меня после попойки неминуемо ждут свинцовая тяжесть во всем теле и безумная мигрень… Что-то не так. Я попыталась подняться. Жутко неудобное — хуже моей дачной раскладушки! — неприветливое ложе оскорбленно скрипнуло, но тело слушалось отлично — я успешно вздернула себя на ноги. А потом по инерции скользнула взглядом на свои ноги. Моему взгляду предстали обтянутые тонкой темной тканью стройные ноги. С весьма заметными мышцами. Я растерянно про себя протянула «Клевые ножки…», а потом до меня дошло — клевые-то клевые, да вот только не мои! И, походу, вообще не женские. Стремясь проверить свою догадку, я оттянула край свободных штанов отвратительно небрежного кроя и заглянула себе пониже пупка. Так и есть. С тяжелым вздохом обреченного на смерть я выпустила ткань из пальцев и упала обратно на кровать. Или, теперь уж будет правильнее «выпустил»?.. В результате какой-то неведомой шутки судьбы, под кодовым названием Невообразимо-Абсурдная-И-Явно-Магическая-Хренота, я стала мужиком. Ебаный пи… … … Окей. Ладно. Писала-писала про попаданство, хихикала на эту тему — получи, сука, и распишись! Ну хотя б не в жирдяя попала. И не в задохлика унылого. Дабы увериться в этом, подняла руку и напрягла бицепс. Мышцы под кожей послушно и очень впечатляюще увеличились, демонстрируя свой нехилый объем. Не шкафообразный качок, вроде бы, а сила-то есть! Это радовало. Сразу вспомнила, — вспомниЛ, надо привыкать к такой неожиданной смене пола, — как мерялась бицухами с отцом. Напрягая свои хилые, как вялые весенние морковки, тонкие ручонки, я демонстрировал еле заметно выпирающие мышцы, которые от такой эксплуатации тут же начинали обиженно ныть. Папа шутил, называя мой хилый бицепс «впечатляющей банкой». Хорошие были времена… Видел бы ты меня сейчас, папуля — хохотнул я про себя, разглядывая в полутьме комнаты твердые напряженные мышцы на красивой мужской кисти. Мою вдохновенную инвентаризацию обретенных богатств прервал звук шагов по ту сторону решетки. Я моментально устыдился того факта, что меня могут застать в такой неловкой ситуации и, быстро поддернув рукав, плюхнулся на скрипучую кровать и ссутулился, скрывая свое лицо за достаточно длинными волосами. Я опасался, что это возвращается злопыхающий быдлолюбитель погреметь металлом, но достаточно тихие шаги развеяли эти мои опасения — тот мужик топал, как стадо слонов. — Господин Аттано, поешьте, — темная фигура, лицо которой я не смог разглядеть из-за падающего из-за ее спины света, приблизилась к решетке и подтолкнула что-то в мою камеру, — Эту еду Вам передали друзья. Сказав мне это, неизвестный удалился, оставив меня наедине с белеющим в слабом свете подносом у решетки. Я на всякий случай подождал, пока шаги моего незваного гостя затихнут вдалеке, и только потом приблизился к подносу. Принесенная еда была весьма скудной. В грубой жестяной миске исходил паром жидкий суп, рядом с миской лежала явно алюминиевая ложка с погнутой ручкой — тут уж я усмехнулся, вспоминая излюбленную забаву в университетской столовой. Дурачась, народ вдохновленно гнул, выгибал и завязывал узлом дешевые столовские приборы, сделанные все из того же дрянного мягкого металла. Славные времена, хех… Помимо супа, рядом на тарелке лежала большая буханка хлеба. Я еще раз окинул взглядом это великолепие и только сейчас заметил, что под тарелкой с хлебом лежит какой-то листок. Записка?.. Я торопливо оттащил поднос ближе к кровати, в полумрак — не хватало еще, чтобы это великолепие увидели те, кто меня сторожат. Сомневаюсь, что передачи каких-бы то ни было писем в тюрьме разрешены. Иначе зачем бы кому-то подсовывать записку под тарелку с таким расчетом, чтобы ее не было видно?.. Записку я торопливо спрятал за резинку своих мешковатых штанов, решив, что утоление голода важнее, чем утоление любопытства. Живот уже давно ощутимо подводило. Супчик был необычным, — вместо мяса кусочки рыбы и вроде бы каких-то моллюсков, а вместо картошки и вовсе неизвестный мне овощ — но вкусным и довольно питательным. В мгновение ока опустошив миску и с трудом удержавшись от порыва еще и облизать ее до кучи, я задумчиво покосился на хлеб, но все же решил оставить его на потом. Теперь, когда голод телесный был утолен, пришло время утолить голод духовный. Изнывая от любопытства и непонятного предвкушения, я развернул чуть помятый листок дрожащими пальцами. Записка гласила:«Корво, сейчас не важно, кто мы. Знайте, что мы вам верим. Вот ключ от вашей камеры. Когда освободитесь, отправляйтесь в допросную. Возьмите там взрывчатку и установите ее на внешней стене. После взрыва бегите. Доберитесь до реки и спуститесь в катакомбы. Там у выхода Вас будет ждать лодка. Тюремный охранник оставит оружие рядом с вашей камерой. Желаем удачи. Нам крайне важно, чтобы вы остались живы и здоровы. Друг».
Я дочитал последние строки и отупело уставился перед собой, пытаясь переварить то, что только что прочитал. Прочитанное не укладывалось в голове. Я глубоко вдохнул и медленно выдохнул, с шипением выпуская воздух сквозь сжатые зубы и решил разобрать записку по порядку фактов охуевания, чтобы не поехать крышей. Первое — Корво. Сука, Корво! Я тупой имбецил с мозгом инфузории туфельки, потому что догадаться, в кого меня занесло, мог и по словам незнакомца. Господин Аттано… Я тупой долбоеб. С этим разобрались, поехали дальше. Я попал в Dishonored. Конкретнее — в Дануолл, охваченный чумой, наводненный крысами и плакальщиками, проливающими свои черные слезы из пустых глазниц. В город, где по улицам с ужасным лязгом ходят толлбои, вооруженные луками с разрывными стрелами, где разбросанные по редким святилищам и мелководью поют свою загадочную песню руны из китовых костей и дымятся Бездной костяные амулеты. А где-то там, за изнанкой, в Бездне, за всем происходящим бесстрастно, с холодным любопытством наблюдает Чужой, смотрит своими черными глазами без зрачков… В той, другой жизни, я этот мир любил и выделял среди прочих. Мне это казалось до ужаса романтичным — загадочные руны и амулеты, Бездна и ее властитель и воплощение, ассасины, ведьмы, утопающие в роскоши аристократы посреди чумы и несчастий, грязный город у моря, как смесь средневековья и киберпанка… А что вы хотите, я был восторженной девчушкой девятнадцати лет от роду. Девушки любят все таинственное. А я еще и любил убийц. Так что играть за Корво было круто. Правда, его лицо в игре было показано весьма расплывчато — все же игра от первого лица… Но огромное количество артов в сети давало простор воображению. А теперь вот снова здорово. Снова от первого лица и снова за королевского лорда-протектора. Только без его способностей и умений, и всего с одной жизнью. И нет под рукой кнопки паузы, не нажмешь f5, чтобы сохранить прогресс, не предложит никто начать миссию заново, если погибнешь в бою или если загрызут крысы. Окончательный game over, вечный YOU DIED на внутренней стороне черепа. Невеселая перспективка. Я нервно хихикнул и запустил руку в свои волосы, чуть поморщившись от осознания их засаленности. Было трудно осознать — но не свое внезапное попаданство в любимый и жестокий мир игры, нет. Было трудно осмыслить и принять тот факт, что именно мне предстоит прыгать с неебических высот, красться в тенях, карабкаться по цепям, придушивать охранников и прятать их безвольные тушки в укромные углы. И, возможно, убивать людей. В игре было просто и легко — меня забавляло складывать эстетичные кучки из бессознательных охранничьих тел, напихивать их в ванны и мусорные контейнеры и удаляться по своим делам, злорадно хихикая над незадачливыми вояками. Да, чаще всего я предпочитал оглушать и усыплять стражников, поднимая клинок только на плакальщиков в случае нужды, или на крыс. Но реальность от игры отличается. Здесь вполне реально заразиться чумой. Или сверзиться с одной из бесчисленных труб на бульваре Клеверинг. Или попасть под прицел толлбоя. Изжариться «до шкварок» от разряда охранного столба. Быть сожранным заживо стаей крыс или косяком рыб-убийц. Попасть под горячую руку ассасинов. Просто утонуть, упав с моста. Сдохнуть от излюбленных зажигательных бутылок бандитов Слэкджова. Попасться в клешни плакальщикам. В общем, просто куча способов умереть без особых хлопот. Рай для самоубийц. И самое главное — в игре нет понятия ограниченности времени. Сиди и осмысливай хоть до морковкиного заговения в своей камере, прежде чем взять ключ, клинок и пистолет и пойти мутузить охранников. А вот в реальности мне вскоре грозит казнь, если я ничего не путаю. Так что сдохну в любом случае — во время побега, после или даже вместо него. Выбирай, детка, не стесняйся. Я вздохнул. Ощущение, что время утекает сквозь пальцы, будто песок, пока я тут раздумываю, не покидало. Тут и решать нечего — понял я. Я быстро разломил буханку. В мякоти тускло блеснул металл. Я крепко сжал ключ в кулаке и положил хлеб обратно на тарелку. Записку я разорвал на мелкие клочки и затолкал в обнаруженную в стене крысиную нору — это было меньшее, что я мог сделать, чтобы подкупленного (наверняка) стражника не повязали после моего побега, удачного или не очень. На этом мои приготовления к побегу были закончены. Я с тоской оглянулся. Жесткая скрипучая кровать, сырые неприветливые стены и аккуратно поставленный обратно к решетке поднос с остатками пиршества. Я еще раз прогнал в голове ключевые моменты записки. Допросная, взрывчатка, внешняя стена. Река, катакомбы, снаряжение. В игре карты не было, но были любезные стрелочки-указатели, оповещающие, сколько метров осталось до цели и в какую сторону к ней топать. Здесь же я о такой роскоши не мог и мечтать. Да и далеко не факт, что в реальности все будет выглядеть точь в точь, как в игре. Но я все равно нелогично надеялся — это было мое единственное преимущество — знать, где что находится и как туда попасть. Я вставил ключ в скважину и провернул, стараясь делать все как можно тише. Дверь открылась без малейшего скрипа — в очередной раз я возблагодарил высшие силы за то, что служащие в Колдридже так ответственно относились к смазыванию дверных петель. Камеры и впрямь не стерегли — смысл, если преступники надежно заперты за решетками, действительно. Но приглушенный звук голосов слышался в соседнем коридоре — который вел к свободе. Я уже было двинулся вперед, но тут же замер, пораженный осознанием — я был не один. В игре, в первой миссии — том самом побеге из тюрьмы — в соседних с Корво камерах тоже скучали заключенные. Но, подчиненные строгим игровым скриптам, были призваны лишь мрачно и молчаливо сверлить своего более удачливого товарища взглядами. А в реальности соседушки вполне могли поднять шум, позвать охрану — чисто из вредности, чтобы не подыхать в одиночестве. Я похолодел и как можно тише выглянул из-за решетки. Было тихо. Левая камера рядом с моей пустовала, а вот правая была занята. Тип, который в ней сидел, — а точнее, лежал, на кровати спиной к решетке — не внушал мне особого доверия. Я удостоверился, что соседушка спит, заключив это по натуральному похрапыванию, доносившемуся из камеры, и как можно тише, чуть ли не на носочках двинулся к столу у стены. На его грубой и неровной поверхности и впрямь обнаружилось оружие — сабля офицера и офицерский же пистолет. В жизни не держал в руках ничего опаснее кухонного ножа, поэтому пистолет вызвал у меня натуральный щенячий восторг. Ах, эта романтика оружия, созданного исключительно для убийства! Но рефлексировать мне было некогда, так что я схватил клинок, оставил ключ на столе, и, поразмыслив, пистолет тоже оставил. От этого кремниевого пистолета больше шума, чем пользы — глушители в этом мире не изобрели, а на один-единственный выстрел сбежится вся тюрьма. Да и я с моей «ловкостью» скорее себе что-нибудь отстрелю, чем в кого-то попаду. Плюс — я не хотел убивать. Это в игре однофигственно, сколько неписей ты завалишь, а в реальности — это невинные люди, у многих семья, дети. Их просто ввели в заблуждение, объявив меня убийцей императрицы, которую все любили. Их вины здесь нет — откуда бы им знать, как все было на самом деле? Так что я перехватил клинок поудобнее — мало ли, пригодится, — и двинулся к коридору. Что ж, было не так сложно, как я себе представлял — озадаченно заключил я, тихо продвигаясь вперед по пустынному коридору. Я успешно миновал первый караул — тех самых двоих охранников. Удивительно, но даже маршрут их караула ничуть не отличался от игрового — один периодически выходил в следующий коридор, после чего возвращался постоять у одной из колонн, а второй, убеждаясь, что товарищ не палит, отворачивался к окнам, выходящим на тюремный двор, и пристально куда-то всматривался. Я без проблем прокрался мимо этих двух дебилов, прячась в тени за широкими кирпичными колоннами. Не уставал радоваться возможностям своего тела — несмотря на то, что мужчиной Корво был, в принципе, не задохлым, а вполне себе крупным, если была необходимость, я двигался тихо, словно кот. В той жизни я так не умел — даром, что был худой до анорексичности девчонкой, а топал как слон с носорогом вместе взятые. Рефлексы из прошлого этого тела, видимо. И слава Чужому, если так. Попади я сюда со своими навыками — умер бы, не успев из камеры выйти. Без проблем миновав соседний коридор, я поднапряг память, припоминая дальнейший путь. Если не ошибаюсь, за этой дверью по коридору шастает охранник, после коридора будет выход на прогулочную дорожку… а потом допросная, где недавно мое несчастное тельце привязали ремнями к креслу и планомерно пытали раскаленным железом, пытаясь выбить из Корво признание в том, чего он не совершал. Я сжал зубы, борясь с внезапно вспыхнувшим желанием плюнуть на спасение и вместо Песьей ямы пойти прямиком в резиденцию и перерезать всех заговорщиков, как свиней. Напомнив себе, что надо быть реалистом, и что я недостаточно подготовлен для такого крестового похода, я заставил себя выкинуть эти кровожадные мысли из головы. Нечего ерепениться — сказал я себе. Все это было не с тобой. Да, теперь проблемы этого тела — и твои проблемы тоже. Но пока что тебе жаловаться особо не на что — даже шрамы, оставшиеся от раскаленного прута палача, не болели, и выглядели очень старыми. Особенности попаданства, наверное. …Подглядывать в замочную скважину, оказывается, и правда дико неудобно. Я промучился у этой крохотной дырочки минут десять, прежде чем удостоверился, что охранник точно ушел. Но я не мог рисковать и лезть наобум, так что это была необходимая жертва. Без особого затруднения я достиг прогулочной дорожки, умудрившись никому не попасться. На самой дорожке было тихо и пустынно — сейчас она всем охранникам была без надобности, никого конвоировать никуда не надо… но все могло измениться, поэтому мне следовало поторопиться. Чтобы добраться до допросной, мне предстояло пересечь двор. Густо заросший сорняками и заставленный деревянными заслонами — видимо, их использовали в случае, когда перекрывали улицы, пока гений Соколов не изобрел свою стену света, и тогда надобность в них отпала. Я никогда в жизни так не дрейфил. Даже во время сессий меня так не косоебило от ужаса. Я весь пригибался и сжимался неосознанно, стоило какому-нибудь из недотеп в мундирах пройти мимо моего укрытия. Но все обошлось благополучно и я успешно дополз — мимо кордона охраны, практически на кортах! — до допросной. Вот мне всегда было интересно, как режим скрытности, схожий по принципу во многих играх, выглядел бы в реальности. Что ж, сегодня я испытал его в полевых условиях. Представил, как суровые Китобои, под предводительством Дауда, с каменными фейсами под неизменными противогазами, дружно пересекают какой-нибудь опасный участок на кортышах, этакими крабиками, и чуть не расхохотался в голос. Хорошо хоть вовремя спохватился. Покачав головой и сам себе удивляясь — как я с такой безалаберностью еще жив вообще? — быстро обследовал кабинет, не глядя проскальзывая мимо пробуждающего ужасные чувства кресла с ремнями. На столе предсказуемо обнаружился документ о помещении Корво на допрос, а в шкафу — вожделенная бомба. Бережно прижав к себе опасное устройство, словно любимого плюшевого мишку, я стырил из шкафчика бравых солдат парочку красных эликсиров — Соколова, если в этом мире все так же, как в игре — и разжился забытой кем-то поясной сумкой, куда их и сложил. С бомбой в руках двигаться приходилось еще осторожнее. Благо, идти было недалеко. Я добрался до нужного места, торопливо дернул рычаг и притаился, с нескрываемым злорадством наблюдая, как засуетились задремавшие уж было на смене солдатики по ту сторону опускающейся двери. С наслаждением послушав недоумевающие возгласы с той стороны, я принялся за дело. Прикрепил бомбу к стене и нажал на кнопку начала отсчета — благо кнопок на ней было немного, целая одна, сложно ошибиться. После чего, удостоверившись, что устройство незамедлительно начало обратный отсчет, шустренько метнулся поближе к закрытой двери. В игре, конечно, взрыв был с небольшим радиусом поражения, но рисковать не хотелось. Грохнуло хорошо, каменные осколки аж брызнули в разные стороны. Порадовался, что выбрал удачное укрытие — ничем не задело. И подошел к краю образовавшейся в стене пробоины. На глаз оценил расстояние до воды и чуть не присвистнул — падать было далеко. Оглянулся в комнату — солдатики уже задействовали рычаг со своей стороны и дверь начала медленно и неумолимо открываться. Я четко осознал — вот откроется она хоть наполовину — и я труп. Никто не будет разбираться, говорить «руки вверх, хвост за голову и мордой в пол!», просто пристрелят, как при дядюшке Иосифе, и все. Так что у меня было всего два выхода — откушать свинца и получить вечный покой, не успев толком распробовать свое попаданство на соль и сахар, или совершить рекордный прыжок с разбегу прямо в Рейнхевен. Разумеется, я выбрал второе.