Командная работа

— Здесь жарко. — Да неужели. Пустыня была... как пустыня. Много солнца, песка и ядовитых скорпионов. Они зарывались в песок и поджидали добычу из засады, чтобы в самый неожиданный момент вонзить острое жало в беззащитную плоть. За спиной Какузу вовсю матерился Хидан, обкладывая Сасори с его пустыней, скорпионами и жарой по материнской линии вплоть до ещё живой бабушки. — Через три минуты у тебя начнут гнить пальцы, — сухо предупредил Какузу, — а затем яд поднимется выше вместе с кровью и остановит сердце. — Охуенно! — на выдохе между ругательствами Хидан сплюнул почерневшую слюну и бросил свою ношу на песок. — Буду подыхать здесь. Жди, бля, и никуда не сваливай. Я один дорогу не найду. О, это было бы идеальным вариантом — потерять Хидана в пустыне и забыть о нём навсегда. Но среди многих бесполезных религий существовали и такие, где боги милосердно указывали своим последователям путь через горы, равнины и даже моря, а хиданов Джашин топографическим кретинизмом не страдал. Заманчивая картина ослеплённого Хидана, над которым кружат стервятники, несколько мгновений стояла перед внутренним взором Какузу, но быстро распалась на кусочки. Мираж. В пустыне полно миражей, и горе тем, кто поверит их обманчивой безобидности. — Быстрее, — вздохнул Какузу без особой надежды быть услышанным. — У нас график. — Ой, всё, заткнись, — огрызнулся Хидан, лицо которого стремительно чернело. Изо рта полезла кровавая пена, тело выгнулось, а затем скрючилось в неестественной позе на песке. Противоядие Сасори им, конечно, дал, но тратить его на Хидана... Какузу ещё не настолько изжарился на солнцепёке в чёрном плаще, чтобы пойти на такое. Он сел рядом с Гаарой — пленником, которого им приказали доставить в деревню Дождя целым и невредимым. Обязательно живым. Под тонкими веками едва шевелились глазные яблоки. Бесшумно проникнуть в Суну, следуя начерченному Сасори по памяти плану, не составило никакого труда. Пока Хидан снимал охранников, Какузу разобрался с могущественным, но слишком молодым и неопытным Казекаге. Составить конкуренцию ему могла бы разве что старейшина селения, но та не обладала лишними сердцами и вряд ли вообще подозревала о бесшумной битве на крышах домов. — Почему мы должны делать чужую работу? Хидан спросил это чётко и внятно, вновь способный шевелить и ногами, и челюстью. Чернота ушла с его кожи, а сердце горячено билось под взмокшей от пота грудной клеткой. Какузу придавил её к земле тяжёлой рукой, считая пульс. — Потому что нам не о ком сожалеть. — Мне-то да, а тебе? Взгляд Хидана был пустым и холодным, как прорубь зимой. После смерти от него всегда пахло склепом, в который никто не спускался вот уже тысячу лет. — Я убил всех, кто был достоин... — ... занимать место в твоих мыслях. Иногда проницательность Хидана пугала. Иногда — как сейчас — бесила до зубовного скрежета. Какузу с мрачным удовлетворением сжал пальцы на чужом горле, сминая мягкую податливую плоть. Кадык дёрнулся, сердце пропустило удар. Хидан не пытался вырваться или ударить, он лежал бело-чёрной кляксой на мутном песке и безумно скалился. — Вставай, — обронил Какузу глухо. Он встал, не подав Хидану руку, и Хидан вскочил сам, легко опираясь на уже здоровую ногу. — К завтрашнему утру мы должны вернуться с отчётом. — Давай потеряемся вместе, — предложил вдруг Хидан, когда вместе с ношей догнал Какузу за три длинных прыжка. И косу, и Гаару он нёс без жалоб, словно они ничего не весили. — Чтобы все эти мудаки прекратили наконец страдать фигнёй и занялись миссиями. Мы им что, бесплатная рабочая сила для исправления косяков? Косяков правда хватало. Один Дейдара подрывал репутацию эффективнее, чем врагов и здания. У Сасори вечно находились отговорки и причины для бездействия. Итачи не снисходил до разговоров с недостойными его гения, ну а Кисаме ему то ли поддакивал, то ли сам варился в личных переживаниях и сомнениях. Какузу помнил времена, когда все они нормально выполняли задания, и не понимал, какая бешеная собака их покусала. — Знаешь, наверное, они просекли, что мы с тобой слишком охуенно работаем вместе, — развил вдруг тему Хидан. На его лице появилась тень мысли. — На результат типа. Мы ж ни одной миссии не провалили, если подумать. Я не считаю те, где ты кончал напарников и продавал их тела на чёрном рынке. — Некоторые сердца я забирал себе, — решил внести ясность Какузу, хотя уже и не помнил ни имён, ни лиц бесполезных кусков дерьма, которые назывались его напарниками. — Просто признай, что мы отлично сработались, — ухмыльнулся Хидан. Его наглость заслуживала наказания, но Какузу было лениво убивать его снова, чтобы после пришивать оторванные части тела. Вот наступит ночь — холодная, как всегда в пустыне, — и тогда можно прикопать голову ублюдка в песке. — Ненавижу командную работу. — Я же всё равно откопаюсь и буду иметь тебе мозги, — он не умел читать мысли и даже по не скрытому маской лицу с трудом улавливал оттенки эмоций. Но каким-то шестым, восьмым, десятым чувством догадывался, о чём Какузу думал и чего желал. Плевать, результат это божественного откровения или Хидан просто был внимательным сукиным сыном. Благодаря эффективности Какузу выбивал у Лидера больше половины заработанных на миссиях денег, и этот куш стоил того, чтобы ради него надрываться.