рядом со мной

Он кидает ей свою геолокацию скорее просто по привычке — знает, что она снова далеко, в нескольких часах езды от столицы, но стабильно отчитывается — а она даже не просит его. Не грузит лишними волнениями — знает, где он, чувствует просто. В этих отношениях чувства снова натянутой тетивой бьют обоих по щекам пощечинами хлесткими — два города, две медведицы, два человека, две пары рук — теплые, родные и неразрывно ассоциирующиеся с домом теперь. Каждый раз, как она уезжает, он обещает однажды забрать ее к себе — чтобы раз и навсегда, но она только смеется тихо, ей все шутки, все несерьезо, а он хмурится и только крепче к себе прижимает, когда на вокзале перед поездом стоят, а до отправления остается несколько минут — словно в бескрайний океан отпускает, и каждый раз, как первый. Вряд ли она узнает, что он стабильно выписывает все мысли на бумагу ее портретами, а потом складывает в несколько раз, и по конвертам, по ящикам стола, под замок — чтобы никто не добрался до его сознания — той девушки с вечно-цветными волосами и глазами пронзительно зелеными, которой он улыбается украдкой, даже когда злится. Когда он в очередной раз стоит на платформе и смотрит вслед уходящему поезду, его вдруг охватывает осознание, что он может потерять эту звездную девочку. Она возвращается в -20 в ночь, а он ждет ее на перроне с огромным букетом в руках. Отчаянно простуженный, с температурой под 38, и счастливый, словно впервые встречает ее — или даже больше. Уже от осознания того, что наконец-то она /снова/ рядом. Она ругается нещадно, щеки краснеют — то ли от смущения, то ли от гнева этого напускного, то ли от мороза, — и он понимает, что вот так готов всю жизнь. Слушать нотации — а он /ненавидит/, когда его отчитывают, — видеть эти глаза вечность, и не насмотреться никогда. Одним вечером они сидят на кухне, глинтвейн в кружках больших стынет медленно; оба в толстовках — его, конечно, — поют песни под гитару. Пальцы перебирают струны, он даже на гриф не смотрит, на ощущениях аккорды берет и бренчит знакомые с самой юности мелодии, а она поет, и заслушиваться хочется — мелодично до ужаса, и дыхание перехватывает, а сердце пропускает пару ударов. Моментально возвращает в их первую встречу — бар шумный, и оба выходят, оставляя свои компании внутри — он хочет курить, а она — подышать воздухом свежим. В итоге встречаются у красного кирпича стены — их тут только двое, и еще луна, смотрящая сверху надменно-снисходительно, будто оценивая их шансы. Последняя прогадывает — компании лишаются двух ребят, и они уходят в сырость темных улиц, исхаживать асфальт бесконечных дорог серой столицы. Возвращаются к кому-то домой под утро — уставшие, но не друг от друга, и молча заваливаются спать — в одну кровать, без единого подтекста и не раздумывая. А на утро она просыпается и сталкивается с вопросом — да, или нет. И не может не согласиться — они вместе. Судьба вертела ими, как хотела, раскидывала по разным городам, однажды даже по странам — выстраивала стены обстоятельств, пытаясь разлучить, но все равно в итоге все сводилось к одному: они засыпают в одной кровати в обнимку, напившись крепкого кофе и зная, что завтра точно проснутся вместе. И оба спокойны в понимании того, что ближайшее будущее предсказуемо на уровне их отношений. Квартира непривычно холодная, а спать сложнее, чем обычно — он приезжает завтра, и она это знает, но сознание никак не может успокоиться. Пустота рядом обжигает, то и дело норовя перегрызть глотку — девушка зарывается носом в одеяло и зажмуривается. Дожить до утра. Дождаться его. И все будет хорошо. Когда она только начинает проваливаться в сон — часам к четырем утра, — слышится скрежет замка и щелчок дверной ручки. Он холодный, но становится ощутимо теплее — ложится рядом, обнимая со спины и переплетая пальцы рук в замок. Все снова встает на свои места. — Доброе утро. — Спокойной ночи.