— Тебя тоже все бросили, малыш? Позволь прикоснуться к твоей запачканной шерсти…
Ночью шёл сильный ливень.
Дождинки так красиво сверкают, пропуская сквозь лучи одного из ярких солнц. Утреннюю росу, без стеснения, можно называть осколками дорогостоящих бриллиантов, что холмами пылятся в "пустых" закромах Правительства. Весь асфальт пропитан водою насквозь, разбухая, поэтому с раннего часа улицы переполнял брюзжащий гомон и сирены патрульных машин. — Заправляй постель и спускайся уже вниз, чёртов негодник! — пронзительный возглас тётушки Пиг разнесся по коридору, нарушая и без того не полноценную тишину. Не зря её визги сравнивали с недорезанной свиньей, да и практически у всех, — так называемых сотрудников блошиного приюта, — в организмах явно не хватает пули. Даже будучи в самой отдаленной спальне — зябкие бумажные стены пропустят любой шёпот, иль шорох хоть с другого конца протяжного холла, однако всем было ясно, к кому конкретно обращается эта старая женщина на этот раз. Эрик Миднайт — заработавший такое многочисленное количество прозвищ, как, к примеру «Человек Анемии» или же «Змеёныш», воспитатели предпочитали использовать что-то попроще «Недоносок», аль «Неудачник». Никто уже самого имени не помнил, чем Эрик неоднократно пользовался. Прокравшиеся лучи давным-давно разбудили мальчика, но он не спешил вставать с постели, иначе его могут запросто послать убирать улицы, а того хуже — прогнивший двор, начиная со старой престарой голубятни. — Если немедленно не подойдешь — отдам твой завтрак собакам! «Да пусть уж они и травятся» промелькнуло в голове Эрика. Рисковать юноша не стал, не ответил, как хотелось — лишь послушно, хоть и неохотно, спустил ноги на пол, тут же отдергивая их. Весь пол промок, деревяшки окончательно сгнили, но пока по дому не бегает плесень — жить можно! Стараясь не ступать в ненадежном месте, хоть и весь приют с его обителями подходил под описание, белокурый всё-таки спустился на первый этаж, где некогда располагалась обширная столовая, а сейчас здесь происходит настоящая скотобойня почти с самого утра. Эрик старался приходить под конец сего кошмара, однако провернуть такое ему не всегда удавалось, да и еды совсем не оставалось. Не помирать же с голоду в столь раннем возрасте, верно? Юноша усаживается за дальний ряд, без интереса окидывая взглядом сверстников, которые сбивались в стаи, подобно псам, и поднимали невыносимый шум своими однотипными бреднями. Глаза у него большие, голубые и довольно тусклые, с переливами бирюзового, а также подобных оттенков. — Надоело, — хрипит Эрик вполголоса, ковыряя, несъедобную на вид и вкус пародию еды, загнутой вилкой. — Идиотские законы, идиотские правила! И в этот самый миг как по команде вся орава затихла, уставившись на вставшего со своего места подопечного. Юноша сухо сглотнул, потупив взгляд — казалось, будто бы весь мир затаил дыхание от такого невежества, и вот-вот задавит его одной только тишиной. Но раз начал. — Хватит томится в стенах н-непролазного надзора! — в какой-то мере задыхаясь начал русоволосый, мотнув от отчаяния головой. — Они контролируют каждое наше движение, как вы не замечаете?! Пусть мир прогнется под нами, новое поколение! Прошу.«Справедливость — это оружие. Оно может использоваться, чтобы приносить вред. Им нельзя спасать или защищать других.» — Осаму Дазай, «Великий из бродячих псов: Литературные гении.»
Пронзительный дрожащий звук длился и длился без какой-либо мелодии и цели, за исключением, может быть, желания свести слушателя с ума.
Холодные капли стекали по лицу, а в душе плескалась жгучая желчь ненависти и обиды. На мокром лице не видно слёз. Любое противостояние или сопротивление всегда подавлялось, как сейчас, ребёнка уронили в грязь за его смелое выступление. — Это была последняя капля, Эрик. Следующие несколько часов юноша, холодный и голодный, однако отличившийся, бродил по грязным подворотням, будучи совсем не защищенным и беспомощным в данный момент. Он не знал, что теперь ему делать, куда податься и как сложиться теперь его судьба. Казалось, что все покинули его, но кому покидать? Изначально у Эрика не было ни семьи, ни друзей, однако удалось это в полной мере осознать и почувствовать только сейчас, когда он на волоске, не может справиться один.Охоться или станешь жертвой.
Такой закон действует на забытой Богом планете Small world, и ничего с этим не поделаешь. Обессиленный Эрик цепляется мутным взглядом за мелькнувший в дали рыжий хвост, и бессовестно теряет сознание, лишь на секунду почувствовав совсем рядом запах Лютиков, маленьких цветочков, и озябшей хвои.