«— Слушай, а что такое по-английски «How are you»? — «Как поживаешь» или «как дела». — А им чё, всем интересно как у меня дела? — Не-а, не интересно. — А чё тогда спрашивают? — Просто так. Здесь вообще всё просто так, кроме денег.» © Брат 2
Аваллак’х дня два не спал — все перечитывал вопросы, которые ему прислали для подготовки к ток-шоу. Цири даже нервничать начала, что тот плохо ест, почти не спит и много ворчит себе под нос. Он пытался сосредоточиться и подумать в одиночестве, но шаги ее, звучащие сейчас не веселее похоронного марша, выдернули из потока размышлений. — Хоть чай попей? Я заварила. — поставила чашку перед ним на стол, — На травах! — приобняла за плечи и коснулась губами его остроскулой щеки. Какое дерзкое вторжение в рабочий процесс! — Спасибо! — он даже головы не повернул, пытаясь набросать в ответы хоть что-то вразумительное на море таких… Таких совершенно… — Ну и вопросы, Цири! Она хихикнула, с ногами забралась на диван, укрылась теплым пледом и уставилась в смартфон, усердно и часто двигая пальцем по экрану. — Что там еще они знать хотят? — он упер локти в стол, опустил лицо в ладони и потер уставшие глаза. Потом обернулся через плечо и взглянул на читающую Цири, забавно в сосредоточенности вытягивающую губы. — Почитал бы, что они, не зная, про тебя додумывают! — Боюсь себе даже представить!***
— До сих пор не пойму: как им удалось тебя уговорить на это? — Цири заметно нервничала, поправляя Аваллак’ху и без того идеальный воротник. Он казался совершенно спокойным и невозмутимым. — Сам не понимаю. Они же не ждут, что я им раскрою всю свою душу? — Ждут, Ава, еще как ждут! — Я тебе разрешил меня так называть. Но где? — Он спросил спокойно и очень строго. — Дома… Наедине… — Цири даже слегка оробела, поняв, какую оплошность совершила. — Не забывай впредь. — Прости! Удачи! — быстро чмокнула его в щеку. Иного проявления чувств на публике он не одобрил бы. Это она уже хорошо запомнила. Хотя и такого, кажется, не оценил. Слишком строгий взгляд. Пришлось сложить пальцы сердечком у груди и широко улыбнуться. Он наклонился к самому уху и шепнул: — Дома накажу! — Ух, аж до мурашек напугал! Тогда скорей бы домой! — она отошла на шаг и громко крикнула на всю студию, — Ну, начинайте уже! Быстрее начнем — быстрее закончим. Элихаль, ну, что ты возишься там с микрофонами? — Новиградским портным он мне больше нравился. — Остался бы портным — вел бы «Модный приговор». Оно тебе надо? Аваллак’х улыбнулся уголками губ. Еще мгновение. И… — Вы смотрите «На ночь глядя в Тир на Лиа» - вечернее интервью со звездой! Мы задаем вопросы политикам, общественным деятелям, представителям культуры, искусства, науки и спорта. Не гасите мегаскопы, делайте громче ксеновоксы — сегодня у нас в гостях ученый, музыкант, художник и очень загадочный эльфийский Знающий — Креван Эспане аэп Каомхан Маха. Cead! — Ceádmil. — Можно Аваллак’х? — Элихаль воодушевлённо тараторил. — Можно. — Вопросов интересных много, — Аваллак’х мучительно вздохнул, но этого кроме Цири никто не заметил, — Надеюсь на не менее интересные и развернутые ответы. Готовы? Начнем? — Спрашивайте! — Вы часто врёте? — Никогда! — Большинство считает иначе! — Можно не раскрывать всю правду, если она неуместна либо не интересна, но это не то же самое, что врать, заведомо давая ложную информацию. Обман в подлом его значении для меня не примелем. — Значит все ваши ответы будут искренними? — Безусловно. — Вы согласны с мнением, что вас можно охарактеризовать как высокомерного и отрицательного персонажа в общем понимании значений этих слов? Иными словами, согласны ли вы с утверждением, что цель оправдывает средства? Или все же вы рыцарь печального образа? Попытайтесь сами охарактеризовать себя парой фраз. — Если вы считаете, что я воплощение тихого и молчаливого зла в вечной печали — вы меня плохо знаете. С близкими я могу быть открытым и веселым. А если я молчу — значит вы для меня совершенно чужой! По большому счету мне все равно, что обо мне думают чужие. Цири встретилась с ним взглядом. Он улыбнулся краешками губ совсем незаметно, но она тут же вспыхнула, и щеки ее порозовели. Она отлично поняла: о чем он говорит! Могла бы сейчас прокричать вслух — она бы крикнула ему: «Я так рада, что я тебе не чужая!» — Каково, по-вашему, ваше Предназначение? — Это слишком очевидно, чтобы тут что-то обсуждать. Всю жизнь я посвятил спасению и возрождению величия моего народа, спасению его наследия, сохранению мира, культуры и знаний. — Все в мире имеет свои последствия? — Да. — Тогда что бы вы хотели изменить в своем прошлом и почему? — Нет смысла менять прошлое. Надо лишь уметь учиться на его ошибках. И жить дальше. — Насколько ценны чары, создающие лишь видимость прекрасного? — Они абсолютно ничего не стоят… Ты либо прекрасен такой, как есть, либо на тебе лишь жалкая маска красоты, скрывающая уродство души. Уродливые души не достойны внимания, какими бы прекрасными они не хотели казаться на первый взгляд. Цири непроизвольно тронула щеку, слегка коснувшись кончиками пальцев шрама на щеке. Он мог бы сделать так, чтобы его не было совсем. Но лишь мазями сделал его аккуратнее. Так вот оно почему… — Приемлема ли месть? — Приемлемо торжество справедливости! — Верите в сказки? Верите, что они возможны в жизни? — Все случилось, все было, история имела место быть, пока не стала легендой, не обросла красивой метафорой, пересказываемая из уст в уста из поколения в поколение. Поэтому да. Верю. Жаль, что в жизни они редко бывают со счастливым концом. — Как вы относитесь к другим народностям, — всевозможным нелюдям и попросту личностям, чья родина отлична от вашей? — С нисхождением. К некоторым с презрением. Есть достойные моего уважения. — Как относитесь к агрессии, направленной против вас и против других? — Не поддерживаю. Перечитайте историю. Любой конфликт разумно решить в переговорах на взаимовыгодных условиях для обеих сторон. — Во что вы верите? — В предназначение. Оно единственное, что определяет цель жизни, ведет нас к ней, пусть иногда по незапланированному и весьма неожиданному для нас пути. — Считаете ли вы себя примером для подражания и почему? — Я считаю, что моя преданность своему народу вполне могла бы послужить примером. Но любая попытка подражания — это потеря себя как личности. — На что вам не хватает смелости? — Это личное! Ну, хорошо… Мне иногда не хватает смелости на искренность с близкими. Цири закусила ноготок. — Говорят, что в жизни нужно попробовать всё. Есть ли вещи, которые вы никогда не попробуете? — Никогда не стану пробовать совершать то, за что перестану сам себя уважать. — Опишите, каким вы видите будущее? — Единственное, чего я желаю — это мира и возрождения величия эльфов Aen Undod.***
Прервались на рекламу. Недолгий перекур. Выражение лица Элихаль сменилось с беззаботного на задумчивое. — Креван, это ведь развлекательное шоу! И столько серьезности! Ты же рейтинги нам собьёшь! — А я сюда и не напрашивался… — Дальше вообще жара — вопросы от людей! Аваллак’х страдальчески прикрыл глаза ладонью. Цири нервно сцепив руки за спиной переминалась с ноги на ногу. «Внимание!» В воздухе три пальца от режиссера. Два. Один.***
— Время эфира ограничено, поэтому перейдем к вопросам от наших зрителей, слушателей и подписчиков? — Элихаль тараторил все так же, но сохранить выражение лица беззаботным удавалось труднее. — Про Лару? — Про нее больше всего спрашивают! Вы против обсуждать? — Это личное! Очень личное! — И все же? — Спрашивайте! — Есть несколько вопросов: «До сих пор тоскуешь по Ларе? Скучаешь по Ларе? Вспоминаешь ли о Ларе? Может, она тебе иногда снится? Опиши какой-нибудь эпизод с ней. Слушай, а как ты вообще познакомился с Ларой?» — Лара — память о моей большой любви. А память для эльфа и дар, и проклятие. Мы боготворим тех, кого любим, несмотря на их ошибки или недостатки. Но для тех, кто остался, смерть никогда не должна быть важнее жизни. Что касается эпизода… Зачем я буду что-то рассказывать, когда есть две замечательные книги: «Сказ о Ларе Доррен» и «Старшая кровь». — Креван. Слушай. Если бы с Ларой у вас был бы ребенок, мальчик, то ты бы его Карантиром назвал? А если девочка? Зираэль? — То, что я ее любил, совершенно не означает, что у нас бы был ребенок… — Что тебя связывало с той эльфийкой в твоей лаборатории? — Она из тех немногих, с кем я не молчал. — Аваллак`х, правда, что ты в Цири видишь очертания Лары? Что ты вообще чувствуешь к ней? А если бы ты встречался с Цири, какие бы ты знаки внимания проявлял? — Очертания Лары в ее дочери не увидел бы только слепой — это очевидно! Она из тех немногих, с кем я не только не молчу, но даже улыбаюсь, делюсь знанием и о ком готов заботиться… Цири прижала ладонь к губам, шепнула тихо, чтоб никто не слышал, и не дай бог увидел: «И я тебя люблю…» — Есть тут еще вопрос, — Элихаль смутился даже, — Спрашивают: ты в первый раз напился и ничего не помнишь. Просыпаешься в одной кровати с Цирькой. Твои действия? — Я был бы счастлив однажды утром проснуться совершенно отвязным подростком, но, это определенно невозможно! — Ну, хорошо! Сменим тему на фиолетовых бизонов: «О, знающий, покажи нам лучшее, что ты рисовал для истории людей. Время фиолетовых бизонов! И единорогов… и кого хочешь. Но, фиолетовых)» — Сами найдёте при достаточном уровне желания и упорства ваших спелеологов и археологов. Им, определенно, нужен стимул для развития ума. — Зачем тебе нужны были кобольды в пещере, где ты впервые встретил Геральта? ведь после твоего ухода их там уже не оказалось. — Они жили там. Всегда. Это их дом. Скажу больше — никуда они не делись. До сих пор там. Ждут ваших спелеологов и археологов. — К чему такие сложности с рисованием бизонов на стене? Разве не проще оградить такие места магией, иллюзией? Разве нет в арсенале чародея заклинания для такого случая? — Есть! Но иногда проще — не значит лучше! Тем более Глаз Нехалены и вездесущий любопытный нос Геральта никто не отменял и, опять же, - восторгов ваших спелеологов и археологов! Прежде чем продолжить, Элихаль глотнул воды из стакана. Аваллак’х последовал его примеру. — Пссс, Креван, в Средиземье бывал? С Трандуилом встречался? — Я много где был. Много с кем встречался. Мир… Миры не ограничиваются лишь домом, в котором ты родился и живешь. Возможно, когда-нибудь, об этом могла бы выйти неплохая книга, сказка или легенда… — Изобрази один из смертных грехов) Твой — гордыня. — Я не святой, до моралиста мне тоже далеко. У всех свои недостатки. — Ты готов поговорить о Карантире? — Нет! Но спрашивайте! — Креван, Карантир был непослушным учеником? Расскажи, он не пытался уничтожить твою лабораторию? Если да, то ты ругал его? — Он был хорошим учеником. Лучшим. Специально не пытался. И не за что его было ругать. — Представь на мгновение, если бы Тира встречался с девушкой-эльфкой, и они ждут ребенка. Радовался бы ты или не смирился с ролью дедушки? Ты стал дедушкой. Твои действия? — Он бы наверняка встречался с той, кого бы выбрал я. И их ребенок был бы совершенным. Я мог бы быть счастлив, зная, что труд всей моей жизни продолжается в будущих поколениях великого народа. — Карантир был единственным твоим «выведенным» ребенком? — Нет. Но лучшим! — Как мы знаем ваш мир был на грани гибели, туда ворвался Белый Хлад. Когда Зираэль «уничтожила» его, ваш мир был спасён? Вернёшься на Родину, чтобы восстановить её? — Уже вернулся. И делаю все, что в моих силах. — Представь себя супергероем) — Ну, предположим, представил… И? Элихаль чувствовал, что теряет нить. Не он ведет в беседе. Он не способен вывести эльфа на ту откровенность, которая способна бы взвинтить его вечернее шоу в рейтинг скандальных. — Что ты ощущал, находясь в теле Умы? Каково было превращаться в Уму? За что стыдно? — Не уверен, что кто-то, напившись хоть раз в жизни до зеленых накеров, был способен потом вспомнить свои ощущения, превращения и стыд за свои поступки, о которых слышит из чужих уст. Глупая история. Но раз вы и это про меня раскопали. Что ж. Она была… Это все, что я могу сказать. — Расскажи о значении своих татуировок. — Я не из тех, кто ради собственного тщеславия их выставляет на показ. Скажу, что они не для красоты. Татуировки… И еще, пожалуй, шрамы. Чтобы задавать вопросы о их происхождении и значении — надо быть довольно близким. Если б они были способом привлечь к себе излишнее внимание, то я не стал бы скрывать их под одеждой. — Ты живешь много сотен лет, побывал в множестве миров, видел зло и добро, и сам вершил его. Но спустя столько времени, есть вещи, которые продолжают тебя удивлять? Расскажи о таких. — Я удивляюсь, как непостижимо и неожиданно сплетаются судьбы. — Что твои предсказания? Магия или аналитика? — Знания. Знания — это самое главное оружие в руках любого здравомыслящего и развитого индивидуума. — Какое твоё отношение к Геральту? Что ты вообще думаешь о нем, как о личности? — Из двух зол я выбираю меньшее — не думать о нем вообще. — На какой вопрос вам хотелось бы самому ответить, но вам его никогда не задают? — Вот и отлично, что не задают. Иногда лучше молчать, чем говорить! — И на последок: покажи настоящее колдунство! Аваллак’х взглянул на Цири, задумался на мгновение, а потом сложил пальцы в сердечко у самой груди. Видел, как она искренне рассмеялась. «Стоп! Снято!» Элихаль догнал их у самого выхода из студии. Пожал руку, поблагодарил, в нерешительности сказал: — Я провалил интервью. Я так ничего и не узнал! Цири прижалась к Аваллак’ху, ощутив, как тяжесть его нежной руки легла ей на плечи. — Зато я много узнала! Он ничего ей не ответил. Взглянул в глаза и, что бывало редко, широко и искренне ей улыбнулся.