Далеко ли от Нуменора до Атлантиса?

Как бы ни хотелось Элизабет уследить за всеми репликаторами — это ей не удавалось. Всё ещё переживая по поводу "самогонных подвигов" Корасена, она не увидела, как ночью после этих бурных событий Лия и Селестия зашли к Елене в спальню. Стоя в нерешительности у постели Хранительницы, асуранки переглянулись. Перевести этот "безмолвный диалог" можно было примерно так: "А можно? — А почему нельзя?" Немного подумав, Лия осторожно погрузила пальцы в лоб спящей женщины. — Копируй всё, — говорила ей Селестия. — А вот это она не любит. Может, это плохо? — Но она это помнит... было бы плохо — забыла бы, ведь люди могут забывать. — А Ниам говорил, что они тоже не всё могут забыть. Они даже плачут от этого. — Ты информацию бери, эмоции не трогай — разбудишь! Утром Елена, не подозревая о ночном посещении, прогуливалась по аллее в компании Ниама. В последние дни им нечасто удавалось побыть вместе: он постоянно был либо с собратьями, либо в архивах "Сферы" (информация всегда была страстью репликаторов). Елена уже задумывалась: "А нужна ли я ему теперь?" Она понимала, что в ней говорит материнская ревность, что жизнь идёт своим чередом... и всё же она была счастлива, когда Ниам всё-таки находил для неё время. Елена пела одну из тех песен, которые — она это знала — всегда будут связаны для Ниама с тем счастливым (она на это надеялась) временем, когда он впервые смог разглядеть прекрасное лицо человечества: — За дальнею околицей, за молодыми вязами Мы с милым, расставаяся, клялись в любви своей... — И были три свидетеля: река голубоглазая, Берёзонька пушистая да звонкий соловей,* — неожиданно отозвались со спины два голоса. Елена и Ниам оглянулись: за ними следовали Селестия и Лия. — Ой, девчата, и вам эта песня нравится? — Нравится. — Нам нравится всё, что ты поёшь. — Теперь мы тоже поём! — с присущей им непосредственностью сообщили асураночки. — А когда выучить-то успели? — У нас хорошая память. — Да вроде эту я при вас ещё не пела... или вас Ниам научил? — Я им не передавал, — как-то неожиданно мрачно возразил Ниам. — Откуда у вас эта песня? — Не лезь нам в память! — Не становись, как Оберот! — Вы её скопировали, — заключил Ниам. — Мама, ты им разрешала сканировать твоё сознание? — Да они не просили... но я не помню, чтоб они меня сканировали. — То, что ты не помнишь, не значит, что они этого не делали. — Мы не стирали ей память! — Мы просто сканировали, когда она спала! — Совсем немного! — Только песни! — Она ничего не почувствовала! — Даже не проснулась! — Я же предупреждал вас — без согласия никого не сканировать! Вы должны понимать, что мы здесь... — Перестань, Ниам! — перебила Елена. — Думаешь, я не знаю, как ты за моей спиной ударникам мобильные игрушки делал! — Да, я это делал, — как-то отстранённо ответил асуранин и поспешно направился к зданию Центра. За ним направились Лия с Селестией, распевая: — Хорошие девчата, заветные подруги, Приветливые лица, огоньки весёлых глаз, Лишь мы затянем песню, Как все скворцы в округе Голосами своими поддерживают нас...** *** Елена уже жалела о том, что сказала Ниаму. Конечно, ей было жаль асураночек — они выглядели такими смущёнными, но дискредитировать лидера в присутствии членов группы — это "запрещённый приём"! Что он хотел сказать? "Мы здесь..." "Мы здесь под наблюдением?" "Мы здесь чужие?" Значит ли это, что он до сих пор ощущает непреодолимую пропасть между собой и людьми? К тому же он, похоже, обиделся... Что ж, все родители рано или поздно через это проходят! От размышлений её отвлёк человек в чёрном деловом костюме, идущий по аллее со стороны Центра; черты лица выдавали в нём уроженца Кавказа. Вот с кем ей уже несколько дней хотелось побеседовать обстоятельно! — Ахмед Асланович! — окликнула она его. — Добрый день, — отозвался психотерапевт. — Наконец-то мы с вами встретились! Как-то всё не получалось, а ведь я столько слышала о вас... — А я — о вас. И не только от асуран. — Полагаю, от Эльяса? — Не только. — Как он сейчас? — Ко мне больше не обращался — это само по себе неплохо, — усмехнулся психотерапевт. — А ещё я слышал, что он собирается жениться. — И кто же эта счастливица? — Инга, дочь Клементия Сергеевича. — Когда-нибудь он должен был это понять. — Вы не думаете навестить их? — Не думаю, что стоит это делать. Есть прошлое, которое должно быть похоронено окончательно и бесповоротно — вам ли не знать... а вы работаете сейчас с кем-нибудь из той эпохи? — Нет, сейчас я занимаюсь только асуранами. Признаюсь, это потребовало от меня всего! — Они настолько отличаются от людей? — Я бы не сказал, что различия настолько уж разительны — у них все те же личностные характеристики: экстраверсия-интроверсия, характер, темперамент... не могу сказать, какова его материальная основа — но он есть. У них нет только тех индивидуальных различий, которые у нас связны с асимметрией головного мозга, половых различий я тоже не выявил. — Говорят, с ними вы поступились вашими принципами? — Что в имеете в виду? — Вы известны тут как последовательный сторонник семейной адаптации перемещённых, а им вы не рекомендовали. — Ах, вы об этом... да, в данном случае я сделал исключение. Взять на адаптацию девятерых всё-таки сложно, а разлучать их нельзя ни в коем случае! — Да, я заметила, что они привязаны друг к другу. — Это слабо сказано! Понимаете, у них индивид ощущает себя в первую очередь не личностью, а членом группы. – Как у людей эпохи родового строя? — В принципе, сопоставимо, но всё равно это у них более выражено. Все тесты на групповую сплоченность и групповое влияние дают у них максимальные результаты, и что-то мне подсказывает, что у нас попросту нет таких тестов, которые могли бы оценить эти показатели адекватно. К тому же, некоторые методики с ними не работают. — Какие? — Опыт Музафера Шерифа, например. У них нет автокинетического эффекта. И некоторых других иллюзий восприятия тоже нет. На картинках-перевёртышах, к примеру, они видят одновременно два образа, а не поочерёдно, как мы. — А их музыкальное восприятие вы, случайно, не исследовали? — Нет... музыкальная психология — не моя специальность. Могу только сказать, что диапазон слухового восприятия у них шире. Зрение тоже несколько отличается — видят дальше, в темноте видят лучше, чем мы... — Значит, ощущение и восприятие у них отличается от нашего? — Да я бы не сказал, что сильно отличается — кроме порогов чувствительности серьёзных различий нет: те же свойства, те же модальности, кроме вкусовой... — Это понятно, они же не едят. — С другой стороны, у них есть вид восприятия, который у нас не представлен. — Подпространственное? — Да! Его трудно описать в понятных нам терминах, но оно имеет для них колоссально значение, его потеря — это как для нас потеря зрения или слуха. — Значит, Ниам всё время, что жил у нас, чувствовал себя тяжёлым инвалидом? — Боюсь, что так... но это ведь был вопрос жизни и смерти, не так ли? — Да, так и было... но сейчас оно у него нормально работает? — Мне трудно судить о норме — та группа, с которой я работаю, даже не тянет на репрезентативную выборку — но он не жалуется. — Он никогда ни на что не жалуется. Для них ведь это основное средство общения с себе подобными? — Похоже, что так. И я предполагаю, что с этим связано большинство различий между ними и нами по линии социальной психологии. — Вы имеете в виду их "зашкаливающую" групповую сплочённость? — И это тоже, но не только. Скажем, у них очень слабо представлены невербальные средства общения — лица маловыразительные, жесты практически отсутствуют... — Но у них такие выразительные глаза! — Да, я заметил... но это очевидно лишь при близком общении с ними. Возможно, те люди из Атлантиса потому и считали их бесчувственными. — Но ведь это не так! — Разумеется! В некотором смысле, они более эмоциональны, чем мы. — Даже так? — Отчасти это связно с особенностями их памяти... объём её мне так и не удалось оценить, хотя бы приблизительно — похоже, в памяти этих девятерых все знания их расы. — Но как это связано с эмоциями? — Дело в том, что у них практически отсутствует забывание, и эмоции они тоже помнят. Соответственно, они могут переживать то, что случилось несколько тысячелетий назад, а за счёт подпространственной связи — ещё и то, что происходит с другим индивидом. — Эффект идентификации? — Да, идентификация, заражение... все эти механизмы у них действуют сильнее, чем у людей. — Похоже, эта связь у них определяет многое? — Да! И именно поэтому я против создания человеческих тел для них! Это личности, сформированные в совершенно других телах и другом обществе! — Что мы теперь можем знать об их обществе... — Кое-что можем! Скажем, у них не было коренного отличия малой группы от большой, которое есть в человеческом обществе: у нас только члены малой группы знакомы друг с другом и находятся в непосредственном контакте — у них же (благодаря подпространственой связи, колоссальной памяти и скорости мышления) друг с другом были знакомы все. Не было такого разнообразия групп, в которые может быть включена личность (это объясняется прежде всего отсутствием брака и родственных связей). Коллектив в таких условиях становится ценностью "по определению"и отвержение группой переживается очень тяжело, и потребность в аффиляции сильнее... — Ахмед явно входил во вкус, забыв, что перед ним не студенты, и Елена рискнула его прервать: — Поэтому их и нельзя разлучать? — Безусловно! И в определённом смысле такая ситуация облегчает мою работу — ведь у них и влияние лидера на группу тоже очень сильно — так сказать, в полном смысле "каков поп, таков и приход", так что влияешь на лидера — влияешь на всех. А Ниам на моей стороне. — А они его воспринимают как лидера? — Да, это очевидно даже без тестов. И скажу вам откровенно: будь он настроен против меня — я бы ничего не мог сделать! — А так — можете? — Да... пихотерапевтическому воздействию они поддаются— невротические расстройства постепенно сходят на нет. Вот только с Корасеном проблемы. — Да, я замечала, что он не очень-то общителен... — Но сейчас он всё-таки стал отвечать на вопросы — поначалу вообще уходил "в глухую оборону". — Значит, вы сможете ему помочь? — Делаю всё, что в моих силах. Реактивный психоз с элементами бреда преследования... я, конечно, сталкиваюсь с этим сплошь и рядом — но тут очень сложное сочетание нескольких психотравмирующих факторов и личностных особенностей. Соответственно, и состояние... будь это человек — я бы уже назначил медикаменты. — А что можно предпринять для репликатора? — Возможно, могла бы помочь временная деактивация — но он на это не согласен... боится. А принудительно деактивировать не хотелось бы, равно как и прибегать к помощи программистов. Пока остаётся надеться на то, что его "вытянет" группа. — А что с остальными? — У остальных не так тяжело, но синдром Шнайдера довольно выраженный, причём с преобладанием фактора Х. Когда мы с этим справимся, можно будет говорить об адаптации. — Ниам смог адаптироваться у нас — а ведь условия были более жестокими. — Да, они должны обладать высокой способностью к адаптации, учитывая особенности их развития. — Но как вы можете судить об их развитии — вы же ни одного репликатора не наблюдали от рождения. — Что верно, то верно — без логитюда тут сложно судить. Но среди них есть люди разного возраста: самые старшие — Ниам и Корасен, они помнят карательную операцию Древних, а Чану и Цертуса создали всего 2 года назад... — Лия рассказывала, что это было после захвата Атлантиса... и к каким же выводам вы пришли? — Что к ним неприменимо понятие психологического возраста — они рождаются взрослыми, с полностью сформированными психическими функциями. С другой стороны, они в течение всей жизни сохраняют гибкость и высокую способность к обучению, что мы с возрастом утрачиваем... — Значит, они смогут подняться... я в них верю! — Я тоже. Всё-таки почти все из них жили в состоянии стресса тысячелетиями — и они при этом себя сохранили. — А Корасен? — Корасен..., — психотерапевт вздохнул. — Знаете, такое состояние, в котором он пребывает сейчас, хоть и идёт во многом от личностного — всё-таки оно ситуативно, и долго длиться не может. — Вы хотите сказать — у людей не может. — Конфликт так или иначе разрешается. Разрешение может быть болезненным — но в конечном итоге оно всегда происходит, при нашем участии или без. Наша задача — сделать разрешение управляемым. — И когда же наступит разрешение? — Думаю, что скоро — он напряжён предельно. Я опасаюсь сейчас только психосоматики. — Но как психосоматика может выглядеть у репликатора? — Если бы я знал! — развёл руками доктор Рамазанов. — Вот почему с него сейчас лучше не спускать глаз. Распрощавшись с психотерапевтом, Елена направилась к корпусу: ей надо было помириться с Ниамом. «А на днях у дальнего овина ой да повстречалась с парнем я нездешним»***, – пели неподалёку уже три женских голоса. «Чане информацию передали, – подумала Елена. – Интересно, они хоть понимают, что такое овин… Да, всё-таки это дети. Рождаются взрослыми – и никогда не взрослеют». Ахмед Асланович был прав... и даже не догадывался, насколько. *Н.Будашкин **А.Пахмутова ***И.Доронин