И я люблю тебя, хитрый ты еврей

Ваня не знает, с чего это все началось, и как так вообще произошло. Но произошло, и блять это хуйово. Он же вроде натурал. Ага, скорее «натурал». Как вообще случилось, что он начал заглядываться на Мирона не как на друга, а как на объект сексуального желания? Конечно, если посмотреть на Яновича, то там встанет волей-неволей. Он же, сука, идеальный. И сейчас Ваня не преувеличивает через свою влюбленность, ведь нельзя не засматриваться на эти сильные руки, худощавую фигуру, голубые, словно летнее небо, глаза, бледную, фарфоровую кожу. Ему просто хочется целовать его когда вздумается, обнимать каждую минуту, опекать, трахаться с ним полночи и просто любить, получая взамен такую же любовь и нежную улыбку. Но, к сожалению, это лишь его жалкие голубоватые мысли и такого не произойдет точно. Ибо кто-кто, а Фёдоров целиком и полностью натурал, не то что некоторые. И от этого на душе так противно и болезненно, что хочется взвыть. И когда Ваня видит, как после концерта Миро идёт с очередной «фанаткой» в гримёрку, то понимает, что он попал в полную жопу, которая называется «любовь» и теперь хер он оттуда выберется самостоятельно, вот тебе и самостоятельный монстр. Услышав очередной стон той шкуры, Рудбой просто залетает в гримерку и похуй, что там происходит: он весь на эмоциях, поэтому просто забирает свои вещи, вылетает оттуда, как будто пуля. Сердце сжимается, слёзы наворачиваются на глаза, руки начинают дрожать, и он бежит, не зная куда. Вот так, детки, никогда не влюбляйтесь, невзаимная любовь убивает быстрее сигарет и алкоголя. Евстигнеев шел по какой-то забытой улице и медленно выкуривал сигареты одну за другой. Он до сих пор думал, как так случилось, что сердце стало биться быстрее от взглядов и прикосновений Мирона. Ну вот, докатились. Ваня всерьез задумывается о том, стоит ли дальше общаться с Фёдеровым, может это пройдет, как только они разойдутся. И кому он врёт, сам прекрасно знает, что загнется без Окси, без его улыбки, голоса и коротких объятий, от которых сердце Рудбоя норовит выпрыгнуть нахрен из груди. Наконец, он доходит до какого-то парка, садится на скамейку и достаёт телефон, который, какое счастье, был разряженным. Ну и как ему добраться до отеля?! Сукааааа! Ну вот, докатились, супер. Теперь ему придется ночевать на этой холодной, неудобной лавочке. Хотя, если бы тут был Мирон, то это было бы самым райским местом на всей планете, и Ваня действительно сидел бы здесь вечность, лишь бы Он был здесь, такой родной и тёплый. Охра не знает, сколько времени он здесь просидел, глядя в одну точку, и поэтому вздрагивает, когда чья-то рука ложится ему на плечо. Парень медленно поворачивает голову, надеясь на худшее, и видит перед собой Мирона. И как-то же нашел его. Ещё и бежал, судя по его виду: в глазах какая-то тревога, которая сменилась теплотой и нежностью, или это просто кажется его влюбленному мозгу. — Ваня, ты что, охуел? — спрашивает Мирон — Эм, что? То есть? — Рудбой не сразу понял, за что на него наехали. Ответом ему стали тёплые и нежные объятия. Кажется, Ваня на мгновение перестал дышать, он уткнулся носом в шею Мира и блаженно закрыл глаза. Как долго он этого ждал. — Хэй, Мирка, все нормально, чего ты? — засмеялся Евстигнеев и заметил, как мурашки прошлись по коже Окси. — Ваня, не пугай меня так. Я уже не знал, что думать. Ты куда пропал, твой телефон не отвечал, никто не знал где ты, ещё и в незнакомом городе. Как думаешь, что я должен был делать? — дрожащим голосом отвечает Мирон, а Ваня лишь теснее его к себе прижимает и никак не хочет отпускать. Вот так бы вечно с Ним рядом и больше ничего не важно. — Миро, тебе не стоит так за меня переживать, серьезно. Я не хотел портить тебе вечер. — Ваня, ты придурок? — Мирон саркастически поднял бровь. — Какой вечер? Ты самый главный человек в моей жизни, ради тебя я готов и в Рай, и в Ад, роднее и важнее тебя у меня никого нет и быть не может. Разве ты не видишь, что я люблю тебя, идиота кусок? — Ваня открыл рот, чтобы что-то ответить, но был заткнут поцелуем. Кажется, что сердце остановилось, мозг помахал ручкой и ушел, а глаза блаженно закрылись. Отойдя от шока, Рудбой ответил на поцелуй и обвил талию Мирона руками, попутно сажая его к себе на колени. — И я люблю тебя, хитрый ты еврей, — ответил Ваня после того, как они оторвались друг от друга. Телефон Мирона разрывался от звонков бчс, но сейчас никто на это не обращал внимания. Ведь в этом парке двое людей по-новому узнавали друг друга, и ничего не имело значения, кроме них самих.