Hydrargyrum

При некоторой легкомысленности магического квартала Лондона и полной его технической отсталости, определённые вещи здесь всё-таки умели делать превосходно. К примеру, чай в местных заведениях заваривали просто выше всяких похвал, хотя был он почему-то сиреневого цвета — видимо, без магии не обошлось даже здесь. Сидя за столиком в одном из кафе Косой Аллеи, Кайнетт заказал ещё одну чашку и вновь вернулся к чтению, благо до назначенного времени ещё оставалась четверть часа. Стоило иногда выбираться, так сказать, в свет и делать перерывы. После месяца экспресс-знакомства с магической Британией с перерывами на создание всяких магических самоделок ради денег, при минимуме сна с явным злоупотреблением поддерживающими бодрость заклинаниями, ему порой казалось, что концентрация кофе в крови уже начала приближаться к летальной. Впрочем, даже эта мысль сама по себе уже свидетельствовала, что он иногда начинает терять ясность мышления. На время отложив толстую книгу, маг огляделся вокруг, изучая праздно гуляющих или куда-то спешащих волшебников и ведьм в архаичных нарядах. Теперь он немного лучше понимал, как работает это сообщество, и оно уже не казалось настолько несуразным. Взять ту же одежду — когда-то он предположил, что местные тратят уйму сил на постоянную трансформацию нарядов ради одного лишь позёрства. Однако учитывая, что здесь существует минимум две широкодоступные мистерии для почти мгновенного перемещения в пространстве, волшебники в самом деле могут годами не пересекаться с обычным миром и носить что только вздумается. Им просто нет нужды идти сюда по улицам Лондона, а значит, и переодеваться, если можно просто переместиться из своего дома усилием воли или с помощью камина. Как работает фокус с камином, Арчибальд не понимал до сих пор, хотя перерыл на эту тему уже с полдюжины книг. А в том, что это именно «фокус», он даже не сомневался — расчёты не сходились, мистерия такого уровня никак не может быть настолько лёгкой, что для её осуществления достаточно дешевого порошка из самых простых компонентов. Как и с аппарацией, что-то он упускал из виду. Как и с совами — но это вообще отдельный разговор. Когда он забрал ответное письмо Тонкс, то долго пытался вникнуть, как отдельная «почта» магического мира работает и как всё это вообще возможно. Хотя, пожалуй, говорить, что он перечитал все книги по какой-то проблеме, было бы преувеличением. За месяц Кайнетт сумел только более или менее рассортировать полторы сотни купленных томов, плюс ещё три десятка приобретенных позже. Несколько легли на стол для постоянных сверок, другие — заняли место справочного материала, где можно посмотреть определенную формулу или чертеж, многие ушли в категорию «прочитать из научного интереса, когда будет время». Конечно, те же первые тома магической истории и несколько учебников по палочкам и теории их работы он изучил внимательно, делая выписки и перепроверяя расчёты, как и всё доступное по боевой магии (а материала там оказалось очень мало) и разделы о духах и призраках в бестиариях, но это была капля в море. Местную весьма своеобразную алхимию он пока зацепил лишь краем, в основном из весьма низких соображений добычи средств к существованию. По некромантии информации и вовсе оказался мизер, в основном в исторических справках и энциклопедиях магических существ — похоже, эту область очень вдумчиво зачищали цензоры Министерства. В книгохранилищах аристократов наверняка имелось куда больше книг по «запретным» темам, да и в Министерстве и аврорате что-то обязательно найдётся, но туда ещё нужно получить доступ. А до общественных библиотек прогресс магической Британии пока ещё не добрался. Потому в его распоряжении пока всего несколько книжных магазинов, где выставлено лишь то, что не содержит слишком явной крамолы и что будет продаваться — каких-нибудь непопулярных теорий или скучных сугубо профессиональных сборников статей здесь точно не найти. Была ещё пара лавок, перепродающих подержанные книги, и Арчибальд туда даже заходил, преодолевая брезгливость, но и там приходилось перебирать десятки бесполезных томов, буквально копаться в навозе в поисках даже не бриллиантов, а самое большее слюды или горного хрусталя. Однако пару любопытных и явно не очень одобряемых властями книг по магической истории Средневековья там всё-таки добыл. Оставался ещё и чёрный рынок, но и тут дела шли довольно вяло. Через неделю после ночного сражения Флетчер вновь проявился, связавшись с МакДугаллом — кажется, в «подставу» аврората он больше не верил, сделав для себя какие-то выводы, однако за свои услуги отчаянно торговался, требуя каких-то гарантий, магических клятв, это не говоря о совсем уж невероятных ценах. Переговоры продвигались, но медленно — после слов одного из напавших на них волшебников Кайнетт тоже начал сомневаться, а не работает ли скользкий делец на несколько хозяев сразу и не сдаст ли лезущего в запретные области знаний клиента аврорам за вознаграждение и прощение каких-нибудь старых грехов. То есть требовались и обратные гарантии, а Флетчер тоже не спешил их давать. Именно по этой причине маг до сих пор не имел на руках ни одного образца волшебной палочки для изучения. У него возникло тогда сильное искушение забрать хотя бы одну у убитых преступников, но он себя остановил. Кайнетт знал лишь, что такие мистические знаки (возможно, и не все) отслеживаются Министерством, но ни способов, ни принципов защиты даже отдалённо не представлял. Взять одну из них с собой в такой ситуации было слишком опасно. Хотя бы с финансами ситуация немного выправилась. Буквально позавчера Саммерс честно перечислил остаток денег за лечение. Нашлись покупатели на несколько магических бомб, спросом пользовалась и «охранная система» — Арчибальд даже подумал, что стоит притормозить с этой услугой и оказывать её реже, иначе количество привидений в Лондоне возрастёт слишком явно, а это привлечёт совершенно лишнее внимание. Пули тоже приносили небольшой доход, особенно когда маг понял, что не стоит усложнять себе жизнь и пытаться делать их с нуля самостоятельно (тем более что во всех этих калибрах и навесках пороха он не разбирался совершенно), а куда проще брать у заказчика коробку заводских патронов под его оружие и проводить обработку. Заодно проверил, как его заклинание работает, помимо свинца, с биметаллической оболочкой некоторых пуль. Мандрагора себя окупила, в сумме дав почти тридцать тысяч фунтов при вложенных восьми, но он ожидал большего. Четыре пятых материала ушло на отработку методов и неудачные попытки, а зелье, немного уменьшающее возраст человека, и вовсе повторить не вышло — требовался сложный синтетический компонент, которого не нашлось в открытой продаже, а сам процесс требовал возгонки и дистилляции, для которых не имелось оборудования. Возможно, в условиях нормальной алхимической лаборатории оно бы и получилось, но с имеющимися ресурсами это оказалось невыполнимо. Ещё одна неудача, всё-таки он не привык в жизни действовать без надежного тыла и при тотальной нехватке… сразу всего, включая информацию, свободное время и квалифицированную помощь. Но в целом на счете теперь был положительный баланс, пока этого хватит на дальнейшие разработки. Помимо истории, науки и финансов оставалась ещё одна тема, которой маг пока толком не касался, но которая в любой момент могла коснуться его сама — политика. Разумеется, в книгах имелось немало информации о жизни магического сообщества и его проблемах, о работе Министерства, чиновников, авроров, регулярно встречались ссылки на отдельные законы и кодексы. Но всё это не давало общей картины, а повсеместная цензура смазывала цельный образ ещё сильнее, замалчивая или пытаясь приукрасить многие моменты, особенно всё, что касалось происхождения волшебников и конфликта на почве чистоты крови. Именно поэтому Кайнетт решил поговорить с кем-то, от кого можно получить ответы на свои вопросы. Конечно, Тонкс — сама будущий работник Министерства, к тому же она очень молода, но как минимум одну из точек зрения он сможет оценить прежде, чем начнёт наводить другие контакты в магическом мире. Да и иных связей пока всё равно нет. Что касается её происхождения, Арчибальд не изменил своих взглядов на необходимость тщательно просчитанных браков между магическими родами, и что перед каждым здравомыслящим магом стоит задача усиливать потенциал следующих поколений через выбор супруга с подходящей магической родословной в том числе. Однако он был готов признать, что для здешних волшебников эта проблема стоит не настолько остро, если им редко приходится работать на пределе личного магического резерва, а на первый план выходит обучение и личные навыки манипуляции внутренней и внешней энергией с помощью мистического знака. Если Тонкс готовят как боевого мага аврората, то, вероятно, она обладает должными способностями и знаниями, достойными наследницы старого рода. Иными словами, стоит дать ей шанс показать свою компетентность. Да и знакомство с ней в будущем может оказаться весьма полезным, с учетом его собственного положения. Но об этом стоит подумать после разговора. Когда через десять минут метаморф вошла в кафе, то увидела Джеймса, сидящего с чашкой чая и внимательно читающего книгу «Фенийский цикл: историческая правда, домыслы волшебников и сказки магглов». Он был в маггловском костюме синего цвета, напоминающем форму частной школы, а вот Тонкс пришла в мантии, без каких-либо эмблем или украшений — она просто трансфигурировала куртку на входе в переулок. Ведьма сказала, садясь напротив: — Привет, Джеймс. Тебе уже мало современной магии, что ты закопался в мифы двухтысячелетней давности? — Добрый день, миледи Тонкс, — вежливо ответил маг, закрывая книгу. По правилам ему требовалось встать, отодвинуть даме стул, предложить сделать выбор первой, но в исполнении десятилетнего сопляка даже правильные манеры смотрелись бы нелепо, особенно учитывая, что «дама» почти вдвое старше него. Да и, сказать честно, он слишком увлёкся чтением, потому заметил её появление лишь в последний момент. — Нет, современной магии мне, думаю, хватит ещё очень надолго. Просто я ещё учусь и обычным школьным предметам, навёрстываю упущенное в приюте. А там есть и история, и литература, где встречаются все эти легенды. Медб, Финн МакКул, Пёс Кулана… Интересно ведь узнать, что из этого в самом деле мифы, а что — происходило в реальности и как именно. Если магия есть на самом деле и волшебники тоже существовали две тысячи лет назад, просто они… мы тогда не скрывались от людей, которые потом всё объявили «легендами». — Интересный подход. Признаюсь, я никогда не сравнивала маггловские учебники и наши книги по истории, — с удивлением заметила ведьма. Между делом быстро заказала чай и пирожные. Джеймс от последних вежливо отказался. — А вообще, знаешь, я рада видеть, что ты в порядке и смог вписаться здесь. При нашей первой встрече… — Я знаю, что выглядел кошмарно. Не стыжусь, ведь это не от меня зависело, но признаю, что, должно быть, напугал вас. Подходит без спросу какой-то бродяга… — Нет-нет, ничего подобного, — Тонкс быстро замотала головой, не желая усугублять и без того неловкую ситуацию. — Я просто удивилась. В любом случае, хорошо, что у тебя всё наладилось. Как тебе новые родители, не обижают? — Всё прекрасно. Живя в приюте, я был бы рад любым, но мне и впрямь не на что жаловаться. Они ещё минут пять поговорили о малозначимых вещах, Кайнетт в ответ поинтересовался её учебой и стажировкой в аврорате, но Тонкс только отмахнулась, сказав, что всё здорово, только свободного времени почти не остаётся. Наконец, убедившись, что у ребёнка на самом деле нет проблем в приёмной семье, ведьма перешла к сути: — Итак, ты написал, что у тебя возникли вопросы о магическом мире. Я не преподаватель, конечно, но постараюсь объяснить, как смогу. Что именно тебе непонятно? — Очевидный вопрос, — маг обвёл рукой улицу и различные лавки с зачарованными вывесками и витринами, — почему здесь всё так… По-старинному. Ни одного телефона или фонарного столба. Волшебники предпочитают тратить магию, чтобы экономить на электричестве? — Тут всё сложно, — тоскливо вздохнув, призналась Тонкс. — Как лучше, короткую или длинную версию? — Лучше длинную. Хочется разобраться как можно раньше, чтобы потом не наделать глупостей. — Ладно, попробую. Тут сразу несколько причин. Во-первых, многие вещи в магическом мире изобрели раньше, чем у обычных людей. Полёты, дальняя связь, дешевое яркое освещение, устройства для облегчения уборки и готовки, мощные действенные лекарства, и так далее, и так далее. Некоторые вещи магглы не смогли наукой повторить до сих пор, насколько я понимаю. В результате, увы, многие из чистокровных родов относятся к изобретениям обычных людей с пренебрежением, в духе «что эти дикари могут-то?» Особенно учитывая, что волшебники живут дольше — когда твоему ровеснику дед рассказывает, что он один раз в юности видел колёсный пароход как вершину маггловской мысли, какое отношение у того сложится, а? Некоторые вообще считают, что паровоз и автобус изобрели волшебники, а не наоборот. Кроме того, в местах, где очень высока концентрация магии, собирается множество волшебников и присутствуют мощные защитные чары, электроника работает со сбоями или не работает вообще. Здесь, в Министерстве, в госпитале Мунго, в Хогвартсе, ещё в нескольких местах Британии. Механические и самые простые электрические приборы действуют, как положено, но для большинства из них или есть магический аналог, или сейчас о них уже не помнят, или они волшебникам оказались не слишком нужны и не смогли тут закрепиться. Магическое радио, вот, существует, некоторые ещё в школе зачаровывают себе магические счёты, к примеру. — А некоторые ловят на хрустальный шар телепередачи? — предположил Кайнетт, пытаясь оценить открывшуюся ему картину. Не то чтобы это было так уж невероятно — возможно, будь в распоряжении магов Часовой башни настолько много лишней силы и возникни у них привычка тратить её по пустякам, то там пошли бы по тому же самому пути. В конце концов, ему как-то рассказывали о магическом аналоге факса, собранном на пропитанном магией дереве и драгоценных камнях, которым пользуются в некоторых старых семьях. Правда, в Часовой башне серьёзных проблем с действием электроники не возникало, но, возможно, причины здесь лежат в каком-то побочном действии частых манипуляций с внешней магической энергией? Здесь они совершенно нормальны, а вот Ассоциацией вопрос был изучен достаточно слабо. — Нет, признаюсь, такое в голову пока ещё никому не приходило. Да и шар нужен только для предсказаний, едва ли его вообще можно так заколдовать… — слегка растерялась Тонкс от такого предположения. — Хотя, когда начнешь учиться, у вас будет преподавать чары профессор Флитвик. Можешь подкинуть ему эту идею, уверена, он оценит. Или попробуй, как наберешься опыта, сделать это сам. Если получится, то сможешь неплохо заработать, продавая такие штуки чистокровным. — Да я, вообще-то, пошутил. Но раз уж зашла о том речь, какие вообще отношения между чистокровными и нечистокровными волшебниками? В книгах много написано на эту тему, например, про «Священные двадцать восемь родов», про предателей крови, но всё как-то намёками, мало что понятно. — Ну вот, такая прекрасная погода, вкусный чай, а ты сразу выбираешь настолько тухлые темы для разговора, — расстроенно заметила ведьма и отставила в сторону чашку. — Но раз уж ты дошел до этого сам, то лучше объясню я, чем кто-то другой. Значит, так… Неизвестно, когда родился первый волшебник, но очевидно, что они существовали с незапамятных времён, задолго до того, как люди вышли из пещер. Есть теория, что первый волшебник родился от… брака человека и магического существа, например, вейлы или эльфийки, но никто не знает, сколько в том правды. Так или иначе, тысячи лет волшебники и ведьмы рождались и в обычных семьях, и в магических, и от союзов с другими близкими к людям существами. Верно и обратное, даже от брака двух волшебников может родиться сквиб — человек, практически неспособный к магии, хотя он и может видеть некоторые вещи, недоступные магглам. В прошлом некоторые семьи изгоняли сквибов, например, подкидывали в приюты и монастыри или меняли память обычным людям, чтобы те приняли ребёнка. Тогда семьи были большие, и ещё одного среди шести или семи было легче спрятать. — Зачем? — Арчибальд встречал упоминания об этой традиции в книгах, но сути её не понял. Маги подобным не занимались, ведь и родившийся без магических цепей член семьи может быть полезен как верный сторонник. Разумеется, при должном воспитании и со статусом ниже, чем у магов, но тем не менее. Наследник у рода и фамильного герба всё равно должен быть лишь один, с некоторыми ухищрениями — двое, им не помешает помощь родственников в будущих делах. Включая более слабых магов или не магов вовсе. — Как бы тебе объяснить попроще, — Тонкс приходилось напоминать себе, что она разговаривает с десятилетним ребёнком. Возможно, он кажется рассудительнее сверстников и немного взрослее из-за нелёгкой жизни в приюте, но это всё-таки ребёнок. Некоторые вещи нельзя просто взять и вывалить перед ним, как есть. — Некоторые опасались слухов, вроде того, что ребёнок на самом деле не родной, потому и не умеет колдовать. Другие боялись осуждения общества, что их род посчитают ослабевшим, скажут «им отказала магия» — раньше в такие глупости верили, да и сейчас кое-где продолжают. В общем, сквибы уходили в обычный мир, порой их дети или внуки возвращались обратно, уже как волшебники. Отсюда у некоторых чистокровных такое отношение, — Тонкс удлинила и обесцветила волосы, зачесала их назад и попыталась изобразить презрительно-высокомерный тон своего дяди: — «У меня две дюжины магических поколений в роду, а ты, безродный щенок, правнук какого-то сквиба, смеешь дышать в моём присутствии»?! — несколько человек за соседними столиками быстро отвернулись — кто-то прыснул от смеха, кто-то наоборот, осуждающе покачал головой, но объект пародии узнали все. Оглядевшись, Тонкс быстро вернула свой нормальный облик и произнесла уже обычным голосом: — Вот примерно так. С этого всё и идёт. Превыше всего волшебники ценят именно магию, свой дар, отличающий их от магглов. И если у кого-то в роду было с дюжину поколений одних лишь волшебников, то они могут начать думать, что отстоят намного дальше от обычных людей, чем магглорождённые или полукровки. Что в таких как ты и я слишком много от магглов и слишком мало от волшебников. — А на самом деле? — спросил Арчибальд, с непроницаемым выражением лица глядя на это представление. — Что «на самом деле»? — Тонкс даже сбилась с мысли. — Помните наш первый разговор, я тогда спросил, не будет ли волшебник в двадцатом поколении сильнее, чем тот, кто узнал о магии только вчера? Так будет или нет? — Нет, — ответила Тонкс чётко, глядя ему в глаза. — Волшебнику, росшему рядом с магическими существами, в окружении десятков зачарованных предметов и каждый день видевшего пользующихся палочками родителей и их друзей, легче будет поверить в саму возможность творить магию, чего не хватает некоторым магглорождённым, которым мешает логика обычного мира и чёткая уверенность, что «волшебства не бывает». Им будет известно, как называются некоторые заклинания или зелья, они могли без палочки повторять жесты за старшими братьями или сёстрами. Но не более того. Сила волшебника или ведьмы куда больше зависит от знаний, реакции, ловкости, навыка, чем от количества предков с «чистой кровью». Из трёх самых сильных волшебников этого столетия, двое — полукровки. — Я так понимаю, эти трое самых сильных — директор Дамблдор, тиран Гриндевальд и лорд Вол… — Стой! — Тонкс вскинула руку, не давая ему закончить. От резкого движения звякнули чашки на столе. — Не надо называть его по имени. Мне всё равно, но вот другие этого не любят. Лучше сразу отучайся — придумай, как будешь его обзывать, и придерживайся в разговорах. «Как-там-его» вполне подойдёт. — Этого странного предрассудка я тоже не понял, — заметил Арчибальд с лёгким раздражением. Он очень не любил, когда его перебивают. — На самом деле, привычка осталась ещё с войны, — Тонкс развела руками и примирительно улыбнулась. — Ты здесь ни при чём. Понимаешь, есть особые чары, позволяющие следить за вещами или даже за людьми. Например, такие накладывают на волшебные палочки, чтобы Министерство могло обнаружить колдовство вне закрытых и безопасных мест — имей в виду, это очень серьёзно, выговором отделаешься лишь в самый первый раз, — ведьма не упустила повода предостеречь его снова. — А Понятно-кто каким-то образом ухитрился наложить похожее заклинание на своё собственное имя. Представляешь, ты просто сидишь, обсуждаешь его планы или вообще послал к дьяволу между делом, а тут через полчаса к тебе в дверь уже стучатся его прихвостни, потому что он тебя услышал. У тех, кому сейчас за двадцать, страх остался с тех времён, сильный страх перед самим его именем. Но для вашего поколения — это лишь предрассудок, не более. Жаль, что слишком многие, не думая, копируют старших и потом прививают его магглорождённым. — Как же у него, должно быть, голова болела. Если можно собрать человек сорок, сверить часы или договориться по телефону, а потом одновременно крикнуть его имя в разных концах острова. — К тому времени он слишком увлёкся тёмной магией, а потому, по словам его подручных на допросах, был уже «не совсем человеком». Не думаю, что это сильно бы ему повредило, — заметила ведьма, однако в мыслях сделала заметку спросить при случае у Грюма, не приходило ли кому-то подобное в голову.  — Ладно, это всё шутки. А вот чего они всё-таки хотели? Что один, что другой? — задал маг давно интересовавший его вопрос. — В учебниках об этом практически ничего нет, зачастую, всё сводится к «он был злой, и потому творил зло». Но они же оба являлись людьми, а не какими-то чудовищами, которые готовы жрать людей просто потому, что хотят есть. У людей должны быть какие-то причины. — Они были, — согласилась Тонкс, задумчиво разглядывая Джеймса. Даже среди старшекурсников Хогвартса многие не задавались этим вопросом — почему Всем-известно-кто творил то, что он творил? «Он же был злой» — очень удобное объяснение, многим его вполне хватало, особенно на Гриффиндоре. Однако Тонкс училась на Хаффлпаффе и характерной для их факультета старательностью была не обделена, вот и историю магии она, вопреки крайне наплевательскому её преподаванию на младших курсах, учила с усердием. С выпуска прошел едва ли год, многие вещи она ещё помнила неплохо после подготовки к экзаменам. — Возможно, ты всего не поймешь, но я попробую объяснить попроще. Геллерт Гриндевальд официально провозгласил тезис, что Статут был ошибкой. Что он невыгоден именно нашей стороне. Что волшебники должны подчинить себе магглов и править ими, как представители высшей расы, как более совершенные существа. — Это шутка? — спросил Кайнетт недоверчиво, подался вперёд, словно пытаясь угадать, не разыгрывают ли его столь нелепым образом. — Я абсолютно серьёзна. На старших курсах Хогвартса новейшая история содержит немало факультативного материала, в том числе выписки из нескольких программных статей и речей Гриндевальда с пояснениями и комментариями. Считается, что он искренне верил в то, что говорил, а не просто прикрывался этими лозунгами. — Поня-я-ятно. Скажите мне, миледи, а вы можете ненадолго наложить на меня безмолвие? — Могу, конечно, но зачем? — Очень… Очень надо. — Хорошо… — растерянно пожав плечами, Тонкс достала палочку и сделала несложный жест. — Силенцио. Маг слабо кивнул ей, а потом перестал сдерживаться и безмолвно захохотал, откинувшись на стуле. Это был не весёлый детский смех, а практически истерика — он несколько раз без звука ударил ладонью по столу, другой рукой закрывая лицо и вытирая выступившие слёзы. Прочие посетители смотрели на это с недоумением, но никто вмешиваться не стал. Наконец, через пару минут Кайнетт успокоился, пригладил волосы, поправил воротник и кивнул Тонкс. Та послушно взмахнула палочкой, которую так и держала в руке. — Финита. И что сейчас такое произошло? — Прошу прощения. Это было некрасиво с моей стороны, но я просто не смог удержаться, — попытался оправдаться маг. Услышанное вызвало у него самый настоящий шок, так что реакция была совершенно искренней. Должно быть, со стороны и впрямь смотрелось очень странно, но он просто ничего не мог с собой поделать. Сама мысль о том, что маги (или, пускай, волшебники) решат объявить войну обычным людям в надежде победить… Это было смешно до истерики. Столь оригинальный способ уничтожить магическое сообщество мало кому в голову взбредёт. — Настолько поразительной нелепости я давно уже не слышал. До такой степени противоречить всему, что я видел в каждой третьей книге за последний месяц, что просто невероятно… Этот Гриндевальд, он тоже учился в Хогвартсе? — Нет, в Восточной Европе. Школа Дурмстранг, как считается, даёт больше свободы в изучении тёмных искусств. Но его выгнали даже оттуда ещё до экзаменов. — Судя по всему, преподают там из рук вон плохо. Даже я, вчерашний «маггл», впервые открывший учебники по истории магического мира месяц назад, уже знаю и как на самом деле всё было с Инквизицией, и про Святую Церковь, весьма преуспевшую в уничтожении таких, как мы. — Святую Церковь распустили в середине восемнадцатого века, вскоре после принятия Статута, — автоматически ответила Тонкс, и только потом задумалась, что Джеймс, должно быть, очень крепко взялся за магическую историю. Всё, что касалось Инквизиции и противостояния с церковью, из книг цензоры выметали даже старательней, чем сведения о тёмной магии, заменяя сказками о том, как могучие волшебники и ведьмы плевать хотели на потуги магглов, развлекаясь сожжением на костре под прикрытием защитных чар и иллюзий. Требовалось очень глубоко зарыться, чтобы найти хотя бы упоминания о реальном положении дел. — Она стала слишком опасна Ватикану, когда глобальных задач по охоте на ведьм и волшебников у них не осталось. — Однако в той книге, которую я читал, автор упоминает, что, вероятно, все их документы и архивы сохранились, несмотря на многократные попытки кое-кого их сжечь за эти двести лет. Если мы объявим магглам открытую войну, уверен, Церковь охотно стряхнёт с них пыль и откроет набор новых экзекуторов прямо в соборах, не скрываясь. Если это вообще понадобится. Обычных людей слишком много, чтобы мы имели какие-то шансы в войне с ними. Допустим, сильный волшебник может сражаться против ста обычных людей или даже двухсот. Но один волшебник приходится примерно на три, да пусть бы и на две тысячи магглов. Он запугает, убьёт или подчинит себе двести человек, а ещё тысяча восемьсот соберётся в толпу, поднимет его после этого на вилы и утащит на костёр. Обычные люди понесут огромные потери, но переживут эту войну, а нас после этого просто не станет. Разве не из-за таких мыслей и был принят Статут Секретности? — И ты додумался до всего этого сам, Джеймс? — пораженно спросила Тонкс. — Всё это есть в книгах. Я очень много читал за последний месяц. В общем-то, я почти только и делал, что читал. Думаю, так поступает любой человек, узнав, что рядом существует целый мир, а он сам — умеет творить магию, разве нет? Я тоже хотел понять, как волшебники могут существовать рядом с нашей повседневной жизнью, не выдавая себя, и почему они скрывают правду. Это ведь не магглы спрятались от нас — они были готовы убивать волшебников и дальше, даже сами, без священников или приказов королей. Вполне достаточно было деревенской толпы и засухи или неурожая, в которых виновны, ну, само собой разумеется, мерзкие колдуны, а потому надо бы сжечь парочку, чтобы жизнь наладилась. Это мы их испугались. А попытаться сейчас всё переиграть и установить диктатуру волшебников… Этот Гриндевальд наверняка был сумасшедшим. — Многие считают, что был, — согласилась ведьма, немного нервно оглядевшись по сторонам. К счастью, Джеймс говорил не очень громко. Война с магглами, Инквизиция, убийства волшебников — разговоры на такие темы ох как не поощряются Министерством. Из официально утвержденных учебников, да и вообще из публикуемых книг подобные вещи стараются убирать или сильно их сглаживать. Но умея думать, докопаться до правды и сложить для себя правдивую картину можно. Джеймс ещё при знакомстве показал, что думать он умеет. Во время учёбы у него из-за этого вполне могут возникнуть определённые проблемы. — Но, может, он и был сумасшедшим, однако всё-таки не дураком. Он развязал Вторую Мировую войну, используя магглов и их армии как пешки, вместо того, чтобы сражаться с ними в открытую. Подчинить их себе он собирался уже потом. — Это не отменяет всей абсурдности конечной цели. Хорошо, с ним всё понятно, а второй? Этот… «Известно-кто». Чего хотел он? — Их тезисы были близки. Во многих источниках говорится, что он в юности восторгался Гриндевальдом и его трудами. Многие их идеи были похожи, но первый предлагал просто поставить волшебников над магглами, а второй хотел сначала избавиться от «грязной крови» среди волшебников, прежде чем двигаться дальше. — «Грязной крови»? — Так они называют родство с магглами. Для них «грязнокровка» — это любой волшебник, у кого за последние два, а лучше три или четыре поколения были в предках магглы. Ты. Я. Мой отец. Директор Дамблдор. Профессор МакГонагал. Писатель Локхарт. Две трети магической Британии… — И что с ними, то есть с нами, предполагалось сделать? — Уничтожить. Согласно его идеям, должны остаться лишь чистокровные, не осквернившие свой род связями с «убогими магглами». — Это же не имеет смысла! — поражённо воскликнул Арчибальд. Он был готов ко многому, но не к такому. Тонкс лишь кивнула, видя подобную реакцию и спокойно подтвердила: — Ни малейшего. — Ладно, Гриндевальд был сумасшедшим, но вот чисто теоретически, если бы волшебники смогли каким-то неведомым образом взять власть, то они, смею надеяться, занялись бы изучением магии и усилением волшебства, будучи не ограниченными ни в каких ресурсах. То есть, чем и положено заниматься волшебникам. Но если вырезать большую их часть… Оставить те самые двадцать восемь священных семей. Три десятка наследников родов на всю Британию. Это же абсурд! Даже не безумие. В этом просто нет ни малейшего смысла, — Кайнетта никто не смог бы упрекнуть в мягкости или излишнем для мага гуманизме. Мир людей, посвятивших свою жизнь изучению самых опасных секретов мироздания, по определению безжалостен и ошибок не прощает. Но даже жестокость должна быть рациональна. А сказанное только что противоречило всем его представлениям о магии и правилах магического общества. — Мой наставник говорит точно так же. Он чистокровный, но воевал против этого… пугала все одиннадцать лет. — Я читал в книге о родах Британии, что почти все чистокровные друг другу родственники, уже сейчас. А если не будет даже появляться новых родов, которые могли бы сами за полдесятка поколений стать чистокровными, то они так и продолжат устраивать браки лишь друг с другом. Две дюжины семей… Как скоро они начнут жениться на двоюродных сестрах, а потом и на родных? — То есть тебя в этом плане не смущает необходимость убить всех остальных волшебников? — Тонкс честно попыталась понять, каким необъяснимым путём движется логика рассуждений Джеймса. — Я не пытаюсь оценить его с моральной стороны, я хочу просто понять смысл. Которого, кажется, нет. Это даже не преступление против отдельных волшебников, это идёт против самой магии и магического мира. Но если все это понимали, то почему война шла так долго? Неужели Совет Международной Конфедерации не приложил всех усилий, чтобы задавить такую угрозу как можно быстрее. — Совет… — Тонкс замолчала. Они коснулись ещё одной скользкой темы. Везёт ей сегодня. — Не участвовал в войне. Она была объявлена исключительно внутренним делом магической Британии. — Что? — Кайнетт уже устал удивляться парадоксальности, если не сказать абсурдности, местной, с позволения сказать, политической жизни. — Кем объявлена, Британией или Советом? — Не знаю, — Тонкс пришлось развести руками. Её знания тоже имеют свои пределы, а излишне глубоко она в эту тему старалась не лезть и в опасные разговоры о Том-от-кого-одни-проблемы не вступать с учетом планов учиться на аврора. — Писали в газетах об этом много, слухов ходило ещё больше, но официально всё было пристойно и благонравно, «Министерство магии и международное сообщество всячески осуждают многочисленные деяния известного преступника и его сообщников…» И всё в таком духе. Войну долго заметали под ковёр, сам факт конфликта, а не просто «ряда инцидентов» признали только в семьдесят четвёртом. Министерство старательно делало вид, что всё прекрасно. Другие страны делали вид, что ему верят. К ним он пока не совался, только распространял свои идеи да вербовал добровольцев. Говорят, поклонников в Европе нашлось не так уж и мало. Не знаю, может, у соседей боялись, что если влезть в эту войну, то кто-то из их чистокровных может и переметнуться на сторону Этого-самого. А может быть ещё десяток причин. Политика — дело очень мутное и грязное, хоть у магглов, хоть у волшебников. — Я начинаю сомневаться, а не зря ли я согласился, — сейчас Арчибальду требовалось играть, а не делиться собственными мыслями. Его какой-то псих с манией величия не остановит перед необходимостью обучаться магии. Джеймс Мерфи, сирота, узнавший о существовании волшебников несколько месяцев назад, мог не на шутку испугаться открывшихся ему не самых приятных секретов, скрытых за карнавальными мантиями, смешными мётлами и яркими вывесками магического квартала. Часовая башня в этом плане была честнее — там от неофитов никогда не скрывали, чем именно те будут рисковать, встав на путь мага. — Великобритания, при всех её недостатках, весьма мирная и безопасная страна. Нам теперь даже красных бояться не надо. Может быть, мне стоит поклясться не рассказывать о магии или вовсе попросить вас стереть мне память, и жить себе как обычный школьник? Летать через камин я не смогу, но и самозваный тиран не запытает меня и моих родителей до смерти только потому, что у нас не то происхождение. — Вот откровенно тебе скажу, когда я была чуть младше тебя, то думала почти о том же самом, — честно ответила Тонкс, понимающе глядя на него. Затем взяла самый искренний и располагающий тон, какой только смогла: — Но этот безумец погиб. Его прислужники — либо в тюрьме, либо в бегах. Нам больше ничего не угрожает. Ты можешь пойти в школу, в первый раз посетить огромный замок, пропитанный магией от подземелий до крыши самой высокой башни, в первый раз взлететь на метле, в первый раз увидеть драконов, гиппогрифов, кентавров и русалок. Поймешь, каково это — впервые всего лишь жестом и словом превратить одни предметы в другие, мгновенно вылечить болезнь или отремонтировать целый дом, — движением руки она подняла в воздух почти полную чашку и заставила закружиться и перевернуться несколько раз над столом, не проливаясь. Затем остановила её и взяла в руку, добавив: — Магия — это часть нас самих, не стоит отказываться от неё из-за пары сумасшедших, Джеймс. — Что ж, трудно не внять такому совету. Тогда я хочу узнать кое-что ещё. — Да, конечно? — А чем вообще занимаются волшебники после школы? То есть я могу понять, чем занимаются взрослые в обычном мире — кто-то работает водителем, кто-то служащим, кто-то военным, кто-то ученым. Вы — практически, полицейский. В госпитале, полагаю, есть целители. В школе — учителя. В министерстве — чиновники. Здесь в этом квартале — продавцы, повара, ремесленники, которые создают и продают разные магические вещи. А чем заняты остальные волшебники? Аристократы, которым не нужно беспокоиться о деньгах, хотя бы? — Неожиданный вопрос, — Тонкс даже растерялась. Перехода к этой теме она совсем не ожидала. Хотя вопрос от ребёнка звучал совершенно логично. Просто обычно им магглорождённые задаются позже. — Работают в Министерстве. Заседают в суде. Участвуют в Совете Конфедерации. Ведут светскую жизнь. Плетут интриги. Совмещают всё это сразу. Но большая часть взрослых волшебников, так или иначе, работает либо в Министерстве и подчинённых ему организациях, либо обслуживают магическое сообщество. Некоторые профессионально занимаются спортом. Другие ведут бизнес или оказывают различные услуги. — А наука? В смысле, изучение магии. Кто-то ведь создаёт новые заклинания, придумывает новые зелья, собирает новые артефакты? Или я не прав? — Есть Комиссия по экспериментальным чарам при Министерстве, хотя влияния у них не очень много, и относятся к ним довольно легкомысленно, — дала ведьма очевидный ответ. — Если хочешь после школы туда устроиться, то свободное место там всегда найдётся. А помимо этого… Зельевары экспериментируют с новыми составами в свободное время, как я слышала. Новые артефакты в основном придумывают здесь, на продажу в лавках Косой Аллеи. Преподаватели Хогвартса и некоторые частные репетиторы иногда публикуют различные статьи. Некоторые волшебники занимаются экспериментами с чарами и трансфигурацией у себя дома. Увы, многие чересчур увлекаются и забывают об осторожности — на курсах нам рассказывали, что несколько лет назад был довольно жуткий случай с одной ведьмой. Ещё есть Лютный переулок… Чтобы заработать, там порой мудрят со смесями зелий или наложением заклинаний по очереди и задом наперёд, в надежде получить что-то невероятное, но чаще всё заканчивается ничем, а на исследования по всем правилам у них не хватает ни знаний, ни средств. — А аристократы? Все эти «Двадцать восемь священных» — Гойлы, Яксли, Гринграссы и все остальные. У них достаточно и денег, и знаний, и свободного времени. Как говорится, «сам бог велел» двигать магию вперёд. — Возможно, где-то в идеальном мире так и было бы. Но в реальности… они слишком заняты борьбой за власть и интригами. На несколько минут за столом стало тихо. Кайнетт обдумывал полученные ответы. Тонкс — услышанные вопросы. Ведьма могла быть довольна беседой, ведь, несмотря на обсуждение пары довольно скользких тем, поставленная задача выполнена и перевыполнена — будущий волшебник к агитаторам Упивающихся теперь и на милю не подойдёт. А вот маг от услышанного испытывал смешанные чувства. Пауза тем временем затягивалась. — Ладно, — Кайнетт нарушил её первым. — Думаю, этого более чем достаточно. Прошу простить за моё любопытство — уже темнеет, вы, должно быть, потратили на меня почти весь выходной. — Ничего подобного. Я пошла в авроры, чтобы людям помогать. А делать это можно не только размахивая палочкой. Если тебе легче будет войти в магический мир, а ты сам потом также поможешь кому-то другому, то разве это плохо? Если ещё понадобится помощь, то не стесняйся писать. Да, точно, ты разобрался с совами и почтой? Я упоминала это в письме, но… — Нет проблем, инструкции оказались весьма подробными. Хотя немного странно, что волшебники так сильно не любят телефоны. Но к этому можно привыкнуть. — Прогресс идёт. Жаль только, что медленно. Даже в аврорате есть телефон в приёмной, — не могла не похвастаться Тонкс. — Да, я знаю. — Откуда? — удивилась она. — Да как-то номером ошибся… — маг сначала попытался придумать объяснение, а потом решил просто сказать правду. Только с парой изменений. — Из приюта нужно было позвонить, уже не помню, куда и зачем, а я попал к вам. Тогда ещё ничего о магии не знал, подумал только, что название очень странное. — Бывает, порой нам случайно звонят магглы. Но заклинание, которое, к примеру, позволяло бы набрать номер только ограниченному кругу лиц, а не с любого таксофона в Лондоне, так и не смогли придумать. Хотя, слышала, пытались. — И это возвращает нас к полезности новых исследований. Что ж, не буду больше отнимать ваше время, миледи, — Арчибальд встал и слегка поклонился. Оставил на столе деньги за чай, после чего направился к выходу, добавив напоследок: — До встречи, рад был узнать от вас много нового. — Пока. Пиши, если что понадобится, — ведьма помахала ему вслед, а затем жестом попросила счёт. По пути домой Кайнетт смотрел на огни города и на своё (точнее, Джеймса) отражение в стекле, раскладывая в голове новые знания и рассчитывая дальнейшие действия. Разговор с Тонкс он сводил на политику совсем не просто так. В этом мире он — сам по себе, без поддержки или союзников. А раз так, придётся примкнуть к какой-то из фракций в местном обществе, чтобы одного его просто не сожрали. В Часовой башне подобных больших групп было три: фракция аристократов (убеждёнными сторонниками которой всегда являлись Арчибальды), отстаивающая права старых семей; демократическая фракция, выступающая за предоставление больших привилегий неофитам и магам без должной родословной; а также крупная нейтральная фракция, просто поддерживающая статус-кво. В здешнем сообществе ситуация отличается не так уж сильно. Есть группа аристократов, увлечённых безумными идеями усиления своей власти через террор и массовые казни. Ни один коллега или студент даже под пытками ни за что не назвал бы лорда Эль-Меллой сторонником либеральных идей и любителем младших магических родов, но Кайнетту и в голову не могла прийти мысль поголовно вырезать их всех. Без сомнения, старые семьи должны постоянно указывать новичкам на их место, как взрослый указывает на должное поведение детям, и не допускать к принятию серьёзных решений о будущем Ассоциации, но одновременно подталкивать к совершенствованию и развитию. Не считая редчайших исключений, маг в первом поколении практически бесполезен, это просто очевидный факт, следствие особенностей магической стороны их мира — отсутствие герба, низкое качество и малое количество цепей, недостаток знаний и опыта, постоянная нехватка ресурсов… Однако при должном старании, с учётом правильного обучения и разумного подхода к планированию браков уже через четыре-пять поколений его потомки могут занять достойное место в Ассоциации, исправив все перечисленные недостатки. Возможно, они даже сумеют привнести в сообщество новые, до того неизвестные мистерии и чародейские свойства, которые обогатят его. Иначе говоря, если он не желает менять старые взгляды, то с самой радикальной частью британской магической аристократии ему не по пути. Оставался ещё вариант присоединиться к одному из более умеренных родов, как только он проявит себя и приобретёт в глазах общества некоторую ценность как маг, то есть как волшебник. Однако по злой иронии судьбы (едва ли текущую невероятную ситуацию можно отнести к ошибкам самого Кайнетта) в нынешнем теле он — волшебник в первом поколении без семьи и покровительства, а потому в другой род его примут лишь на самую низкую позицию. Верного слуги в самом лучшем случае, но на это не согласится уже сам Арчибальд. Гордость не позволит. По той же причине вариант с мезальянсом (и то лет через шесть минимум) даже рассматривать не стоит. Есть нейтральное (даже слишком) Министерство, всеми силами придерживающееся существующего порядка, даже в ущерб инстинкту самосохранения и здравому смыслу, судя по истории с гражданской войной. А тот факт, что за время конфликта успели смениться три главы Министерства, говорил, что проблема не в некомпетентности отдельного лидера, а в критических недостатках всей системы. Кайнетт лишь презрительно усмехнулся, думая о них. Не маги, а мещане с мистическими знаками — бюрократы, чинуши, письмоводители, озабоченные регуляцией длины летающей метлы согласно рескрипту номер 57-А, дробь восемь, от тысяча семьсот какого-то года, а не познанием тайн магии. С ними ему тоже не по пути, если организация кардинально не изменит свою суть. Ещё в наличии школа, то есть вотчина «сильнейшего волшебника поколения», по имеющимся сведениям, достаточно либеральная к «магглорождённым». Место, где хранятся и распространяются знания — это, без сомнения, прекрасно, особенно на фоне общего наплевательского отношения к изучению магии, однако при широких взглядах на чистоту крови у них ограничения на определенные области магического искусства как бы ни сильнее, чем в Министерстве. Конечно, оставался ещё вариант сменить страну, перебраться в те же Штаты или на континент, если там дела с магической наукой обстоят лучше. Кайнетт не был таким уж убеждённым патриотом Соединённого Королевства, хотя и признавал за ним множество заслуг и открытий, и, выбирая между родиной и возможностью продвинуться в магическом искусстве, предпочел бы, разумеется, магию. Однако для такого решения ему пока крайне не хватало знаний о международной обстановке, тогда как по Британии удалось составить хотя бы общую картину и наладить минимальные связи. В самом безнадёжном случае ему вообще придётся собирать собственную фракцию, отличающуюся своим подходом от остальных, но доводить до этого бы не хотелось. В любом случае, небольшой запас времени у него ещё есть. Скоро наступит лето, пора каникул в школе, а значит, будет возможность пересечься с кем-то из обучавшихся там, составить впечатление о волшебниках текущего поколения. А также попытаться получить больше информации и оценить картину с разных точек зрения. За этими размышлениями маг добрался до своей «мастерской», прошел в библиотеку, где всё-таки появились полки для книг, остановился перед рабочим столом. Коснулся небольшого додекаэдра из вольфрама, стоящего на подставке в центре магического круга, как и утром, перелил в него энергию из цепей, скопившуюся за день. Эту процедуру он повторял один-два раза в день уже неделю, накачивая новый, куда более надежный накопитель под завязку. На это уйдет ещё не меньше месяца, однако для задуманного эксперимента потребуется очень много силы.