Morning in the kitchen

Мирное утро Джеймса начинается в постели. Он нежится в ней безумно долго, никуда не торопясь. С тех самых пор, как они с Хартли засели на дно, их жизни кардинально поменялись. Чувство опасности постепенно уходило куда-то в прошлое, откладываемое в дальний ящик памяти. Вместо этого Джесси, впервые за долгое время, укрывала пелена спокойствия. Трикстер довольно быстро привык к такой размеренной жизни (хотя теперь все его шуточки горой вываливались на бедного Хартли), в отличии от своего напарника, который до сих пор не чувствовал той безопасности, которую ощущал Джесси, или, по крайней мере, всем видом показывал это. Но Джеймс все же догадывался, что фразы парня о «постоянной незащищенности» были враньем. Он прекрасно знал, что Рэтэуэй чувствует себя в безопасности в те моменты, когда Трикстер обхватывает его тело своими руками, прижимая к себе покрепче; целует его в губы, второй рукой снимая с него очки, чтобы те не мешали любоваться затуманенным взглядом Крысолова, в котором отражалось доверие. Взгляд Джесси прикован к чужим губам, что так подло врут профессиональному лжецу прямо в глаза, думая, что тот ничего не понимает. Но именно Хартли знал, как никто другой, что за трикстеровской маской дурака скрывается довольно смышленая личность, которая выходила наружу в самые неподходящие для Крысолова моменты, и он сдавался, целуя Джесси в губы, чтобы тот наконец замолк. Этот способ был любимым способом Джеймса, и он частенько пользовался очередной возможностью побесить своего напарника, дабы попробовать его на вкус. — Джей-Джей! — родной голос, доносящийся из другой комнаты, словно перекрыл рой мыслей в голове мужчины, заставляя его широко улыбнуться. Пайпер знал, что Трикстер обожает это прозвище. Джеймс не стал отвечать ему, встал с кровати одним рывком, все еще имея сонный вид, и, схватив первую попавшуюся одежду, аккуратно сложенную на стуле, помчался на кухню, минуя все препятствия в виде углов и дверей. Когда он наконец достигнул цели, то инстинктивно облизнулся, но далеко не от запаха еды: Хартли стоял к нему спиной и готовил что-то, будучи в одних трусах. Видимо, он опять не спал пол ночи. Такая картина несказанно радовала Трикстера. — Что готовишь? — Скоро узнаешь, — голос у Хартли по-домашнему спокойный, размеренный. Он даже не поворачивается, продолжая стоять у плиты. ㅤ Но Джеймс не из терпеливых. Он подбирается к напарнику словно лис, хитро улыбаясь и наигранно вдыхая воздух в легкие, протягивая сладкое «Ммм». ㅤ Хартли всегда поддерживал его игру. Возможно, именно поэтому они так «сдружились». Возможно, именно поэтому Рэтэуэй прямо сейчас старается не реагировать на то, как его напарник всеми способами пытается помешать ему с готовкой: сначала проводит по плечу парня рукой, подойдя чуть ли не в плотную, после чего довольно показушно усаживается на кухонную тумбу, слегка разведя ноги и оперевшись о поверхность ладонью. Может, он таким способом пытается отвлечь Рэтэуэя, поскольку он лучше готовит и даже близко не подпускает Трикстера к плите? В последний раз эта идея закончилась провалом и сожженной кухонной гарнитурой. Джесси заглядывает чуть вперед, видя, как Хартли только начал готовить. — Ты в моих джинсах? — Рэтэуэй поднимает бровь, бросая взгляд на чужие бедра, которые облегала до жути знакомая ткань. — Оу, прости, — Трикстеру не жаль. — Они так аккуратно лежали на стуле, что я не мог их не надеть. — Конечно, ты ведь всегда раскидываешь свою одежду по полу. — Ну перестань, — Джеймс усмехается; улыбка не сходит с его лица даже когда он чувствует ладонь напарника на своей ноге, что так плавно водит по ней, — Тебе же нравится. — Нравится… — Хартли не видит смысла упираться, он просто убавляет мощность плиты и делает пару плавных шагов в сторону, оказываясь между ног Трикстера, поддаваясь вперед. Долго ждать не приходится. Джеймс, не в силах держаться, делает тоже самое, впиваясь в губы Рэтэуэя, словно они — самое сладкое, что пробовал Трикстер за всю свою жизнь. А он перепробовал немало сладкого. Их поцелуй длился довольно продолжительное время, и даже в нем парни сохраняли ту самую борьбу, что всегда присутствовала в их напарничестве. Кажется, они никогда не смогут определиться с тем, кто же из них главный. Они всегда заботились друг о друге разными, своими индивидуальными способами, этого нельзя было отрицать. Хартли отстраняется, нехотя убирать руки с бедер мужчины, но все-таки здравый смысл берет над его разумом и желанием верх. В конце концов, он только приступил к готовке. Джеймс спустя некоторое время наигранно вздыхает, одним рывком слезает с тумбы и усаживается за стол, зная, что Рэтэуэй предложил бы ему тоже самое: иногда им казалось, что они понимают друг друга без лишних слов. ㅤСловесный поток Трикстера прекращается, меняясь непонятным небольшим шоком, сопровождаемым таким же выражением лица. Хартли подал ему тарелку, на которой красовались блинчики в форме сердца. Джесси обожал разные эксперименты с едой, и был удивлен тому, что Хартли (в очередной раз) преступил через свою серьезность, сделав такую приятную вещь своему напарнику. Или это такой очередной способ заткнуть его? Что же, в любом случае, Трикстеру безумно понравилось. — Пайди! — выкрикнул Джеймс, накинувшись на еду, громко чавкая. — Я тебя обожаю! — он широко улыбается, пытаясь говорить более внятно, но Рэтэуэй без особого труда понимает его фразу. — Ты такой ребенок… — Хартли улыбается, зная, что Джесси не видит его выражения лица, после чего разворачивается от плиты и усаживается за стол, напротив Трикстера, приступая к их позднему завтраку. Опасения и страх снова гаснут при виде по-детски счастливого Джеймса, но Рэтэуэй, кажется, будет отрицать это всю свою жизнь, продолжая вести с Трикстером игру. ㅤ