Переменчивый градус наших отношений

      Они познакомились в университете. Нельзя сказать, что это была любовь с первого взгляда, но внимание друг друга они привлекли сразу. Тсукишима Кей был блондинистой дылдой, которая всегда выделялась на общем фоне, а Куроо Тетсуро... одной его прически хватало, чтобы люди недоуменно оборачивались вслед. Они учились на разных факультетах – антропологии и биологии. На разных курсах. Круги их общения тоже никак не пересекались. Местом их встреч стал волейбольный клуб. Тсукишима активно делал вид, что ему в принципе все равно, это просто клуб по интересам, это все несерьезно. Куроо активно ему не верил.       Поначалу они раздражали друг друга. Куроо бесило это постоянно постное и высокомерное лицо. Тсукишиму бесила эта ехидная улыбочка и вечные подколы. Но Куроо не был бы Куроо, если бы не начал цепляться. А Тсукишима не был бы Тсукишимой, если бы не начал контратаковать.       Команда быстро привыкла к их перепалкам. Минут пятнадцать от тренировки всегда уходило на их пикировки. Но это еще можно было пережить. Самое страшное началось, когда Куроо с Тсукишимой стали объединяться против кого-то. Чаще всего это происходило, когда этот кто-то пытался влезть в их «разговор». Единственным, кто не попадал под горячую руку этой парочки, был Бокуто – местная королева драмы. В основном, конечно, потому, что он был бро Куроо, что сразу можно было понять по такой же невменяемой прическе, как и у его друга, и имел привычку тут же вставать на его сторону. Хотя бывало, когда Бокуто по неосторожности вставал на сторону Тсукишимы и получал за это временный игнор от Куроо, что сводилось к целому драматическому выступлению для всей команды.       Ко всему прочему, по мнению Тсукишимы, Куроо был слишком легкомысленным, а по мнению Куроо, Тсукишима был слишком серьезным. Последний стойко избегал все клубные сборы и вечеринки на протяжении нескольких месяцев, несмотря на особо настойчивые попытки Куроо и Бокуто затащить его туда. Они даже почти махнули на это рукой, но тут вмешался случай в лице Акааши Кейджи. Акааши учился вместе с Бокуто на кафедре орнитологии и был объектом множества неудачных подкатов своего одногруппника. Его часто можно было заметить с какой-нибудь энциклопедией в руках, причем не всегда на японском языке, и он ни разу не был уличен в хоть сколько-нибудь компрометирующей ситуации. В общем, вокруг вечно серьезного и бесстрастного Кейджи окружающие видели ауру образцового студента. Который, неожиданно для всех, очень любил вечеринки. И именно ему Тсукишима не смог сказать «нет».       Для Куроо это стало настоящим ударом по самолюбию. Который он, в принципе, забыл довольно быстро, взяв за новую цель спаивание Тсукишимы. Почувствовав еще издалека что-то неладное, Кей решил держаться ближе к Кейджи, по сути, единственному человеку, которому доверял в этом уже пьяном сборище. Это и стало его главной ошибкой. Ведь где Акааши – там и Бокуто. А где Бокуто – там и Куроо. А где рядом Куроо и Тсукишима, туда остальные вообще предпочитают не приближаться.       В итоге они остались на этом потрепанном комплекте из дивана и кресел вчетвером. Но если учесть, что Бокуто сразу, как только увидел Акааши, стал активно привлекать его внимание к себе, Тсукишима с Куроо остались наедине.       В этот раз Куроо особо не шутил, не подкалывал и даже не сильно реагировал на подобные атаки Тсукишимы, но очень ловко и незаметно подливал спиртное ему в стакан. Все ради того, чтобы стереть эту недовольную гримасу.       Тсукишима не успел заметить, когда они с Куроо остались действительно вдвоем - Акааши с Бокуто, которые буквально только что сидели рядом, словно испарились. Особенно это удивляло относительно Бокуто – человека, чье присутствие или отсутствие невозможно не заметить.       Не хотелось признавать, но Куроо оказался действительно интересным собеседником. Он увлекательно рассказывал, неожиданно интересовался во многом тем же, чем и Тсукишима, и улыбался... Алкоголь подсказывал Кею, что привлекательно, но думать так о... нем не хотелось.       Бутылка закончилась, и Куроо незаметно достал заранее припрятанную новую. Тсукишима оказался довольно устойчивым к алкоголю, и Тетсуро это приятно удивило. Кей в этот вечер в принципе только и делал, что приятно удивлял. Особенно, когда рассмеялся над одной из его нелепых историй. Тетсуро даже запнулся. Тсукишиму хотелось споить еще больше. Увидеть больше его сторон, реакций. Заставить открыться, заставить отдаться. Охотник внутри урчал от нетерпения.       В какой-то момент к ним вернулся Акааши. Он посмотрел на торчащую из-за угла пустую бутылку, на расслабленного Кея и лишь вопросительно выгнул бровь. Но при этом очень выразительно. Куроо пытался выглядеть как можно более невинным, но, что удивительно, ситуацию спас Тсукишима. Он поинтересовался, где Бокуто. Кейджи резко обернулся, обеспокоенно осмотрелся и, не сказав ни слова, скрылся в толпе.       Куроо посмотрел на Кея, который только улыбнулся ему и спросил, что было дальше в прерванной истории. Похоже, клиент был готов. И уводить его надо было срочно. Куроо был уверен, что Акааши очень быстро найдет Бокуто и, если не произойдет никаких эксцессов, вернется сюда. Акааши – это не Бокуто. Он уведет Тсукишиму. И больше не оставит их с Куроо наедине. На бро, к сожалению, полагаться тоже не приходилось, если планы Тетсуро шли в расхождении с планами Кейджи.       И в этот раз Тсукишима сделал все за Куроо. Ему стало душно. И в целом Тсукишима уже устал. Все что требовалось – это взять парня за руку и негромко предложить уйти. Кей кивнул и поднялся следом. Уже у двери, краем глаза, Тетсуро заметил уволакиваемого кем-то Бокуто. Но времени думать не было. Раз они уходят сейчас, нужно успеть хотя бы на один автобус.       Двадцать минут – и они уже у квартирки Куроо. Кей за это время немного взбодрился, но, к счастью, не протрезвел. Зато, кажется, у него проснулось либидо.       Тсукишима поцеловал Куроо первым, сразу после того как они сняли обувь. Просто набросился без всякого предупреждения.       До предусмотрительно расстеленного перед уходом футона они добрались незаметно для обоих. Куроо смог отвлечься только когда они начали опускаться. Положить Тсукишиму надо было осторожно, а то были уже случаи с дамами, которые привыкли к кровати. Но сделать это оказалось неожиданно сложно, потому что Кей не хотел отпускать его, ни на мгновение не прекращая поцелуй. Опускаться пришлось буквально на ощупь. Но разложить этого пацана стоило того.       Сейчас, когда он наконец немного угомонился и распластался на одеяле, это было самым лучшим зрелищем, которое когда-либо видел Куроо. Тяжелое дыхание, раскрасневшееся лицо, влажные приоткрытые губы, пылающий страстью взгляд. Одного этого вида хватало, чтобы спуститься с тормозов.       Тетсуро снова прильнул к Тсукишиме. Руки уже заползли под чужую футболку, как вдруг Куроо словно получил пощечину. Он мгновенно сел и еще раз посмотрел на распластанное под собой тело. Черт! Это же пацан! А как вообще трахаются пацаны?       Куроо выдохнул и шлепнул по рукам, которые начали расстегивать его ремень. На сегодня хватит. Пора баиньки.       С утра Кей ничего не спросил. Ни что было вчера, ни как он здесь оказался. Весь его вид говорил, что ему сейчас не до этого. Голова гудела как никогда, и ни о каких причинно-следственных связях думать вообще не хотелось.       Завтрак был очень легкий. В основном состоящий из одной только кружки кофе. Куроо, выпивший меньше, смог закинуть в себя еще и несколько печенек.       К несчастью Куроо, он помнил все до мелочей, и ему даже хватило сил немного постыдиться своего поведения. Все-таки было нечестно вести себя так по отношению к тому, кого раньше, судя по вчерашним откровениям, отношения вообще никогда не интересовали. Что, кстати, удивительно, учитывая поведение подвыпившего Кея.       Разошлись они, так сказать, "друзьями". Тсукишима, судя по всему, так ничего и не вспомнил, а оклемавшись, даже поблагодарил Куроо, который разрешил ему остаться, пока не станет лучше. Отдыхая на футоне Куроо, Тсукишима не переставал хмуриться. Ему не нравилось, что кто-то малознакомый вот так сейчас с ним нянчился. Хотя доброта Тетсуро стала для него очень приятным сюрпризом.       С тех пор внешне их отношения сильно не изменились, чего не скажешь об атмосфере их перепалок. Команда заметила это почти сразу. А еще то, что для Куроо и Бокуто "Очкарик-кун" превратился в "Тсукки" (спасибо Ямагучи Тадаши, лучшему другу "Тсукки"). Все их комментарии, все подколы в сторону друг друга приобрели дружеский характер. Куроо и Тсукишиму стали видеть вместе и вне тренировок. Никто не знал почему, но эти двое подружились. На вечеринках, которые все реже посещал Куроо и на которых периодически стал появляться Тсукишима, их видели исключительно вместе. Хотя самих уже "друзей" такие отношения стали понемногу напрягать.       Куроо, который раньше никогда не думал об отношениях с парнями, начал все больше интересоваться этой темой, иногда по вечерам зависая на тематических сайтах. Тсукишима же, вообще до этого размышлявший об асексуальной жизни, заметил в себе недвусмысленный интерес к одному человеку из своего окружения. Признавать данный интерес не хотелось вообще. С одной стороны, из чистой вредности. Перебьется он с благосклонностью Кея. С другой – даже если предположить, что на зарождающиеся чувства Тсукишимы ответят взаимностью, чего вообще представить было нельзя, то эти отношения стали бы аморальными для общества. Гомосексуализм – это неправильно. По крайней мере, так говорят. Тем не менее, несмотря на все доводы рассудка, Тсукишима беспрекословно слушался своих чувств, ходил на вечеринки, притворялся пьяным и лез с поцелуями к тому, к кому не должен был. В то же время этот кто-то с упоением все эти поцелуи принимал.       В очередное утро после очередной вечеринки, когда Куроо снова проснулся в своей квартире на одном футоне с Тсукки, он решил, что пора уже что-то со всем этим делать. О том, что было вчера, долго вспоминать не пришлось – стоило только посмотреть на Кея с покрасневшими губами и следами от помады. Какой-то слишком стойкой, подумал Куроо, осторожно проводя по следу большим пальцем.       Вчера... В двух словах не опишешь, что пережил Куроо вчера. Они как обычно сидели на вечеринке и болтали где-то в уголке с одной бутылкой на двоих (четверых, когда к ним подходили Бокуто с Акааши). Куроо приспичило отойти, а когда он вернулся, то не увидел Кея. Оказалось, что Тсукишиму с подачи Котаро (бро ждали отдельные разборки по этому поводу) затащили играть в бутылочку. Пока Тетсуро их искал, Тсукки уже успел поцеловаться с двумя девчонками и чуть не засосался с третьей, если бы Куроо его не выдернул из этого по-настоящему порочного круга и не увел. Внутри кипело, а помада на губах Тсукки только подливала масла.       Куроо не говорил, куда они идут. Тсукишима тоже этим не интересовался. После вечеринок они каждый раз шли лишь в одно место – в маленькую квартирку Куроо.       Не давая даже разуться, Тетсуро затащил Кея в комнату и бросил на футон. Поцелуй поначалу был грубым, агрессивным, подавляющим. Куроо кусал чужие губы, язык, крепко держал тонкую талию, не давая вывернуться, и еще больше бесился с пьяной улыбки Тсукки, которой тот встречал все действия Куроо. Как будто ему вообще все равно, что и с кем сейчас происходит. Наверное, стоит оттрахать его прямо здесь и прямо сейчас, чтобы он наконец все понял.       Тсукишима, не подозревающий о чужих муках, лишь притянул задумавшегося парня к себе ближе и стал шептать прямо в губы «Куроо-сан», прерываясь лишь на короткие поцелуи. Кто-то сегодня однозначно перебрал. И Тетсуро хотел разозлиться из-за этого сильнее, но не смог. Прямо сейчас Тсукки целовал только его, шептал только его имя, закинул ноги именно на его бедра и не желал отпускать именно его – Куроо. Этого вполне хватило, чтобы превратить гнев в страсть и с рыком наброситься на этого пьяного идиота. Хотелось всего и сразу, но не хотелось ни на что прерываться. Руки сжали, наверное, самую лучшую задницу на земле и, с трудом от нее оторвавшись, стянули чужие штаны. Члену уже давно стало тесно, но Тсукишима тоже не стал терять времени и расстегнул джинсы Куроо. Хотелось всего, но все не получалось. Затуманенный мозг не мог понять почему, и после нескольких провальных попыток Тетсуро решил плюнуть на это и сделать все руками.       Тсукки тоже был возбужден и стонал так сладко... Что Куроо просто не выдержал, кончив первым. Все еще возбужденный Тсукишима смотрел на Тетсуро с нескрываемым желанием и некой удовлетворенностью, спрятанной где-то совсем в глубине. Но даже в таком состоянии ему хватило сил на ехидную довольную улыбочку. Куроо лишь хмыкнул на это и, продолжив удовлетворять партнера, снова прильнул к чужим губам. Немного прояснившаяся голова напомнила про вторую руку, которая была как раз свободна, а также про то, что у мужчин есть еще множество эрогенных зон. Например, соски.       Тсукишима уснул сразу, почти мгновенно. Куроо тоже долго не продержался, отрубившись сразу после того, как вытер их первой попавшейся под руки тряпкой, которую прямо сейчас рассматривал, пока думал, что с ней делать. Тсукки явно не простит Куроо, если увидит свои трусы в таком состоянии.       Запустив стиральную машинку, Тетсуро наскоро принял душ, оделся и пошел в ближайший магазинчик. В доме, как назло, не было ничего от похмелья, которое обязательно ждало одного парнишку в его комнате. Заодно можно прикупить что-нибудь легкое на завтрак и запасные трусы.       Дома Куроо застал замечательное зрелище: виляющая наверное-самая-лучшая-задница-на-земле, хозяин которой ползал по комнате и что-то искал.       Услышав негромкое «они в стирке», Тсукишима вздрогнул и резко сел, пытаясь прикрыть свою частичную наготу. Злющий взгляд мгновенно терял всю свою серьезность на фоне раскрасневшегося от смущения лица. Куроо не смог сдержать улыбки и, пока в него чем-нибудь не запустили, бросил своему гостю трусы, тут же удалившись на кухню. Кажется, средства от похмелья можно отложить на следующий раз, а завтрак стоит приготовить посытнее.       О произошедшем никто не говорил, словно ничего и не было. Они вели себя как обычно, и только самые близкие заметили в их отношениях совсем легкие изменения.       На вечеринках их перестали видеть совсем. Они вполне могли их заменить вечерами дома у Куроо. И целоваться на трезвую голову было куда приятнее. А еще на трезвую голову они спокойно дошли до конца. Принимая с утра душ, Куроо поздравлял себя с тем, что сделал все как надо. Во всяком случае, Тсукки было не слишком больно и он даже сказал Тетсуро, чтобы тот в следующий раз старался лучше. Следующий раз... Охотник внутри радостно заурчал. Казалось бы, он получил все, что мог: Тсукишима полностью ему открылся, полностью отдался. Но этого все равно было мало. Куроо хотел еще.       Раз на пятый Тсукишима уже откровенно кайфовал и заинтересованный Куроо решил попробовать сам. Стоило признать, то, как Тсукки держался в первый раз, было высшей степенью героизма.       Загулы с Бокуто стали редчайшим явлением, да и когда им было – бро наконец смог достучаться до своей зазнобы (или наоборот?) и почти все время уделял Акааши. Вместо этих загулов в его жизни появились небольшие дружеские посиделки – обычно вчетвером, но иногда к ним присоединялись то Кенма, то Ямагучи, иногда Яку или другие друзья из Некомы – школы, которую закончил Куроо.       Из Карасуно – старшей школы Тсукишимы – в Токио перебрались в большинстве своем только одноклассники Тсукки, из которых более-менее активное общение он поддерживал лишь с Ямагучи, и то потому, что они были друзьями детства и жили на одном этаже в общежитии. А после того, как Ямагучи наконец начал встречаться с Ячи-сан, Тсукишима проводил время в основном только с одногруппниками, преподавателями и ребятами из волейбольного клуба, среди которых у него, по сути, не было ни одного друга. Та троица не считается, ведь Акааши-сан просто лучший в мире семпай, который всегда очень выручает Тсукишиму, и ему, по хорошему, стоит поклоняться, Бокуто-сан вообще в отдельной классификации, шкала которой прыгает от «хороший тренер» до «уберите это шумное существо отсюда», а Куроо-сан... На этом моменте Кей всегда запинался, не зная, какое дать название их отношениям. В первую очередь Куроо был для Тсукишимы, как оказалось, неплохим семпаем, который давал действительно дельные наставления относительно волейбола. Потом он был хорошим собеседником, с которым всегда было о чем поговорить. А еще он был невероятно горячим, и они спали друг с другом, но не встречались. Наверное, их можно было назвать секс-друзьями, но Тсукишиме почему-то чертовски не нравилось это слово, как и слишком пошлое «любовники». Поэтому он постоянно оставлял их с Куроо отношения без названия, предпочитая представлять его всем как «семпая» и «знакомого». На «друга» язык тоже как-то не поворачивался.       Куроо слово «секс-друзья» полностью устраивало. Но лишь до тех пор, пока он не понял, что оно не дает особых привилегий перед другими охочими до Тсукки хищниками, которые появились, когда Тсукишима внезапно решил наведаться в рекомендованный Акааши гей-бар (бро снова ждали разборки, потому что чрезмерно спокойный взгляд Акааши сразу заминал все приближающиеся конфликты). По наводке от того же Кейджи (ты знаешь, куда пошел твой «не-парень»?) Куроо быстро нашел этого идиота, почти нашедшего себе приключения на наверное-самую-лучшую-задницу-на-земле, и отволок домой.       Тсукишима хотел отношений. Тех самых, что бывают между влюбленными. И хотел их именно с Куроо. Но он никогда даже не задумывался о том, как соблазнять парней. Их связь с Тетсуро получилась сама собой и была исключительно сексуальной. У Акааши-сана совета тоже не спросить – Тсукки совершенно не удивился, когда узнал, что все партнеры Кейджи приходили к нему сами. Тогда в его голову пришла совершенно глупая, даже по собственному признанию, идея. Но в тот момент она казалась единственной соломинкой для отчаявшегося Кея.       Куроо появился из ниоткуда и, не говоря ни слова, увел Тсукишиму из бара. Он впервые отчитывал Кея. Впервые так сильно ругался и даже матерился. С одной стороны, это льстило – все-таки Куроо о нем беспокоился. С другой – Тсукишима уже давно не ребенок, чтобы моралью прессовать ему мозги, особенно учитывая их отношения. Какое Куроо вообще имеет на это право, если они всего лишь «друзья»? И вообще, неужели это ревность?       Да. Это ревность. Ведь Тсукки может принадлежать только Куроо и никому больше.       Множество скрытых прелестей «отношений» Куроо открыл для себя сразу. Для начала Кей – не Тсукки, а Кей – стал более открытым и раскрепощенным. Своему парню он позволял гораздо больше, чем просто Куроо-сану. Пока еще Куроо-сану. Своему парню он сам предложил задержаться после тренировки и вдвоем убрать инвентарь в подсобку (спасибо Акааши, что прочувствовал атмосферу и увел рвущегося помогать Бокуто). На своего парня он набросился сам, когда все было убрано, прямо в этой самой кладовке. И не только в кладовке. Внезапные порывы страсти вспыхивали у этой парочки везде: в раздевалке, в туалете, на пляже, в тренировочном лагере, в гостях, на крайне редких вечеринках. Куроо с удовольствием отмечал завистливые взгляды на своей расцарапанной спине и искусанных плечах. Завидовал даже Бокуто, потому Акааши ни себе, ни ему не позволял оставлять следы и злился за каждую отметину на видном месте. Еще больше Тетсуро радовала пара потускневших взглядов от вида теперь вечно пятнистого Тсукки. Да, еще один плюс «отношений» – теперь можно было всем заявить, что Кей только его.       Даже если Тсукишима всегда раздражался от этого, даже если пару раз ругался с ним из-за этого, Тетсуро все равно не мог отказать себе в удовольствии закинуть руку на плечи своего парня, приобнять его за талию или спустить руку пониже. А еще дико радовало, что все, кого он считал друзьями, ими же и остались, не заостряя внимания на некоторых особенностях новой пассии Куроо.       Не сказать, что Тсукишиму подобная ситуация прямо очень сильно раздражала – злился он больше для вида, а собственничество Куроо даже льстило – но ему не нравилось, как на них стали смотреть. Были взгляды просто заинтересованные, были безразличные, но были и те, что выражали крайнее отвращение. И это немного напрягало. Тсукки вполне хватало того, что о них знали Ямагучи и Ячи, и большего он не хотел. Хотя, опять же, безмерно радовало, что в шумной компании из Некомы его приняли, как родного. Но пара тайком испорченных кем-то тетрадей все равно немного портила впечатление.       Подходило время выпуска Куроо, и Тсукишима стал чувствовать некую обеспокоенность. Словно то, что было в институте, так в институте и останется. Хотя на поведении Тетсуро это никак не отражалось. Конечно, виделись они сейчас реже, чем обычно, и на тренировках парень уже не появлялся, но Тсукки всегда мог найти его либо в университетской лаборатории, либо в собственной квартирке исправно корпящим без сна и отдыха над дипломом. С Акааши и Бокуто тоже не получалось встречаться часто, так как последний находился в точно такой же ситуации, как и Куроо. Хотя Кей все равно ловил от происходящего некое удовольствие.       Куроо не виделся практически ни с кем, кроме Кея, и полностью зависел от него.       За успешно сданным дипломом последовал довольно скорый прием на работу по рекомендации преподавателей. Фирма была небольшая, но находилась не слишком далеко от квартиры Куроо и успела хорошо себя зарекомендовать.       Теперь все их совместное времяпровождение сводилось к не слишком частым вечерам у ежедневно жутко устающего Куроо и выходным, которые они также проводили не выходя из дома. Еще хуже дело обстояло ночью. Секс теперь был возможен в строго определенное время, которое по большей части приходилось на период с вечера пятницы по день воскресенья.       В таком режиме они прожили три месяца, каждый из которых Тсукишима беспокоился, что именно так и настает конец студенческим отношениям: кто-то устраивается на работу и начинает уставать от всего, включая своего партнера.       Куроо все так же ластился, все так же страстно зажимал по углам с поцелуями, с любовью смотрел прямо в глаза. Но уходя каждый будний вечер домой, Тсукишима не мог отделаться от ощущения, что вот-вот придет сообщение, в котором будет сказано, что Тетсуро вступает в новую жизнь, хочет начать все с чистого листа, обзавестись женой и детьми, как любые нормальные взрослые, или что он вообще сейчас не хочет никаких отношений.       А Куроо даже не думал писать никаких огорчающих сообщений своему парню. Он мечтал о том, чтобы новичков на его работе не загружали так сильно, чтобы скорей дослужиться до отпуска и устроить им с Тсукки легкий медовый месяц где-нибудь на берегу моря. Например, на Окинаве. А если удастся поднакопить денег, то можно будет вообще махнуть на Гавайи. Тсукки как раз интересовался там какими-то новыми раскопками. Конечно, если до тех пор Кея кто-нибудь не уведет.       Как докладывал верный информатор Куроо (бро, Акааши мой парень, вообще-то!), то, что Тетсуро однажды открыл всем их отношения, теперь играло против него. Всем было известно, что Тсукки привлекают парни. А еще то, что его вполне вероятно «бывший» уже выпустился и Кей теперь свободен. Среди знакомых Куроо в институте было всего три открытых не-гетеро, не считая его самого. Его Кей, Бокуто и Акааши. Хотя Кейджи на самом деле очень успешно скрывал их отношения от окружающих до самого диплома Бокуто, пока у того не начался невроз от усталости и он не закатил истерику на весь универ, что не хочет оставлять здесь Акааши одного. Тем не менее Акааши был невозмутим и неприступен, чего не скажешь о Тсукишиме. Поэтому к нему стали периодически приставать некоторые не каминг-аутнувшиеся товарищи, так же, как и Куроо когда-то заметившие, насколько мило Тсукки может реагировать на некоторые подколы.       Это заставляло Куроо постоянно переживать, как бы Кей не соблазнился на кого-то помоложе, поинтереснее и менее занятого, чем Тетсуро, способного уделять своей половинке все свое время. Того, кто не будет заставлять своего парня уходить по вечерам, потому что не сможет сдержаться ночью, не даст выспаться этому парню с утра своим ранним уходом и будет работать, как сонная муха, делая все наперекосяк.       Все знакомые начали замечать, как их отношения натягиваются. Чем ближе был выпуск Кея, тем реже их видели вместе. В воздухе стало витать меньше флирта. Взгляды почти не пересекались, а между их локтями появилось расстояние. Кто-то даже предположил, что они уже «остались друзьями». И все бы ему поверили, если бы Куроо, успевшему сменить работу и устаканиться на новом месте, не ударила в голову романтика, а Акааши не решил устроить вечеринку для только что получивших диплом друзей. Хотя даже Бокуто понял, что это был просто предлог, чтобы собраться всем вместе.       Вечеринка была только для своих. То есть для всех знакомых из Некомы, Фукуродани и Карасуно, недавно закончивших учебу, и их семпаев. Тсукишима был удивлен тому, как на самом деле он по всем соскучился. Даже по придурковатой парочке Кагеяме и Хинате. Все эти знакомые лица, которые он не видел несколько лет, заставляли снова и снова осознавать, что он закончил старшую школу аж целых пять лет назад! Пять лет назад он поступил в институт. И теперь все никак не может поверить, что выпустился из него и вступает во взрослую жизнь. Совершенно новую и непонятную. А еще Ямагучи скоро сделает объявление о своей помолвке с Ячи, лишь усугубив общую атмосферу того, что все теперь совсем по-другому.       Невольно в мысли ворвалось то, что с Куроо они тоже знакомы уже целых пять лет. Что где-то четыре с половиной года назад Тсукки впервые влюбился и уже три года встречается с этой своей первой любовью. Да, все еще встречается. По крайней мере, официально. По крайней мере, никто из них так и не завел разговор про «давай разбежимся». Хотя Тсукишиме порой очень хотелось. Хотелось отпустить Куроо. Не держаться за него. Позволить ему жить своей жизнью, не отягощенной присутствием одного вредного и в последнее время чересчур ревнивого парня.       Каждую их встречу, слишком редкую для встречающихся людей, Куроо боялся, что Кей попросит «расчет». Дескать, с тобой было весело, но сейчас уже скучно, и вообще, у меня давно есть другой. Тетсуро просто хотел беззаботно проводить время со своим парнем, все-таки взять отпуск и махнуть куда-нибудь вдвоем, но каждый раз начинал слишком много думать, придавать своим действиям слишком большое значение и вообще чувствовал себя дико неловко. Словно он только-только пытается подкатить к Кею, с которым они очень мало знакомы. Куроо был уверен: во всем виноваты редкие встречи. Они отвыкли друг от друга, пока он сам пытался устроиться на работе, а Кей пытался успешно закончить учебу. Сейчас же, когда Тсукки должен начать работать, вообще сложно было представить, что может стать с их отношениями. Конечно, проще было бы закончить все прямо сейчас, но что-то внутри Куроо твердило, что, если он отпустит Тсукишиму – это будет самой большой ошибкой в его жизни. И Тетсуро почему-то этому верил.       Когда все уже достаточно расслабились, но еще как следует не накидались, Куроо решил, что пора действовать. Тсукишима нашелся в одном из углов, разговаривающий о чем-то с Ямагучи с ободряющей улыбкой. Несмотря на то, что Куроо постоянно себе твердил, что они лучшие друзья с детства, и вообще, как они с Бокуто, все равно раздражался от каждого «мы с Ямагучи». Поэтому именно здесь и сейчас захмелевший мозг решил сделать это, забив на первоначальный план «утащить свою принцессу в укромный уголок».       На вставшего на одно колено Куроо обратили внимание все присутствующие в комнате. Смолкли все голоса, оставив на фоне лишь не слишком громкую ненавязчивую музыку. Судя по округлившимся глазам Тсукишимы, тот уже был впечатлен, как никогда в своей жизни. Новый уровень впечатления его взгляд выразил, когда Куроо достал из кармана пиджака небольшую черную коробочку. Повсюду тут же прошлись изумленные вздохи, но никто так ничего и не смог сказать. И это было к лучшему. Потому что Куроо уже считал такой способ предложить съехаться крайне дебильным, и вообще, в этот момент они, по первоначальному плану, должны были быть одни. Тсукишима продолжал стоять столбом, кажется, не услышав просьбу Куроо. Хотя если учесть, что Тетсуро и сам свой голос с трудом услышал, это было бы вообще не удивительно.       Тсукишима начал реагировать, только когда пошли первые шепотки в очень уж затянувшейся тишине. Ноги его подкосились, а ладонь безуспешно пыталась скрыть выступившие слезы. Тем не менее свободная рука все равно потянулась к ключу в маленькой бархатной коробочке.       Под бурные аплодисменты Акааши проводил их в одну из спальных комнат на втором этаже, где, только сев на кровать, оба тут же дали волю своим слезам, чувствуя, как спадает напряжение последней пары лет.       Неделя долгожданного отпуска полностью ушла на переезд, о чем Куроо ничуть не жалел. Все-таки большую часть этого времени они с Кеем провели вдвоем. Тетсуро просто не мог держать себя в руках и приставал к своему парню каждую свободную минуту, то щипая того за однозначно-самую-лучшую-в-мире-задницу, то кабедоном не позволяя куда-то пройти, то подвергаясь нападению сам. Наверное, поэтому разбор вещей и занял целую неделю вместо пары дней. Они словно вернулись в те самые студенческие годы, когда сдерживаться было просто невозможно. Как и в старой квартирке Тетсуро, здесь были опробованы все поверхности, все комнаты. Кружевной фартук, в шутку подаренный Хинатой тоже был использован. И по мнению Тсукишимы, на Куроо, готовящим что-то у плиты, он смотрелся гораздо лучше, чем на его тощем теле, которое Тсукки безуспешно пытался развивать последние года три дополнительными походами в спортзал и диетой. Конечно, втайне от Куроо, который на самом деле обо всем догадывался и был крайне доволен результатами.       Три месяца Кею пришлось подрабатывать в местном магазинчике, прежде чем он смог найти работу в одном из антропологических музеев Токио. Для начала его, к сожалению, взяли на роль экскурсовода, но обещали вполне реальные исследовательские перспективы с возможными последующими выездами на раскопки.       Куроо безумно нравилось, что Тсукишима заканчивал работу раньше него. Это чувство, когда ты приходишь домой, говоришь «Тадаима!» и тебя с ласковой улыбкой встречает любовь всей твоей жизни, было несравнимо ни с чем. А открывать новые стороны друг друга казалось еще приятнее.       Тсукишима любил периодически напевать что-то под нос, а Куроо любил слушать его тихий голос. Куроо нравилось готовить, а Тсукишиме нравилось за ним наблюдать. Тсукишима совершенно неожиданно на первую годовщину семейной жизни повесил перед кроватью их акварельный портрет. Куроо в первый год заставил их фотографиями все поверхности.       Еще Тсукишима любил разводить цветы, которые Куроо считал пылесборниками, и вообще он был против того, чтобы превращать их гостиную в джунгли. Куроо любил приносить домой «безопасную» работу, от которой у Тсукишимы были мурашки от ужаса и иногда снились кошмары.       Куроо забывал закинуть вещи в стирку и выносить мусор. Кей практически никогда не мыл за собой посуду и убирал все предметы, будь то белье или книги, по особой системе, известной только ему одному. Куроо хотел завести кота, а Тсукишима нередко не чувствовал настроения.       Поначалу все ссоры быстро заглаживались. Куроо заводил злой Тсукишима. Тсукишиме нравился немного грубый Куроо. Порой им хотелось побесить друг друга просто так, ради легкой остринки. Но чем сильнее были ссоры, тем больше усталости они чувствовали после, словесно извиняясь друг перед другом и расходясь по разным углам. Иногда после таких ссор Тетсуро намеренно задерживался после работы. Кей бесился, ревновал к выдуманным соперницам, но продолжал верить Куроо. Несколько раз Тсукишима сбегал к Ямагучи. Тогда Куроо звал Бокуто, вместе с которым тянул пиво на их кровати, и мрачно слушал новости из эфира “Ямагучи-Акааши-Бокуто”.       Те самые, некогда чудесные отношения, начали трещать по швам. Они это осознавали, но не представляли, что с этим делать. Вариант “расстаться” если и приходил в голову, то отметался довольно быстро. Прожив бок о бок четыре года, они даже представить себя не могли вне их общей квартиры. Без скандалов – легко, нужно было только подключить немного памяти о студенческих временах. Друг без друга – никак.       Каждый раз, когда Тсукишима отказывался от поездок на раскопки, он думал, понравились бы предложенные страны Куроо и согласился бы тот поехать вместе с ним.       Каждый раз выбегая пораньше с работы, чтобы успеть приготовить ужин, и проходя мимо какого-то нового или интересного места, Тетсуро представлял, как они идут туда вместе с Кеем, болтают ни о чем, гуляют, смеются…       Почему бытовуха и рутина оказались сильнее? Почему так только у них? Акааши с Бокуто до сих пор живут душа в душу, а чета Ямагучи уже планирует второго ребенка. Почему они не могут так же?       Ответы не находились. Вместо них появлялись лишь новые поводы для ссор.       В тот вечер они хотели сделать первый шаг к примирению. Тсукишима наконец собирался в месячную командировку на свои первые раскопки в Австралию и хотел предложить Куроо поехать с ним ненадолго, хоть на недельку, ведь они уже давно планировали путешествие на двоих, но почему-то замялся и не сказал последнего. Тетсуро купил любимый клубничный торт Кея в той самой кондитерской, которую Тсукки ненавидел, потому что их менеджер слишком уж откровенно вешалась на Куроо.       В тот день они не устали после работы. Им никто не растрепал нервы. Но когда Тсукишима выбегал из квартиры с чемоданом, Куроо кричал ему вслед, что тот может больше не возвращаться.       На душе было легко. В доме было тихо. Больше никаких напеваний. Никаких ссор. Никаких обид. Большая двуспальная кровать в полном единоличном распоряжении. Всегда свободная ванная. Больше никакого беспокойства. Полная свобода. Можно спокойно ходить там, ходить здесь, лежать и сидеть где угодно. Задвинуть все цветы в угол. Или вообще выбросить. И когда прозвучал звонок в дверь, Куроо подумал, что это просто привезли пиццу, которую он не заказывал. Именно поэтому он побежал к двери.       За дверью был... была не пицца, что сильно разочаровывало.       За дверью был Бокуто. Очень обеспокоенный Бокуто. А увидев Куроо, который, казалось, не спал целую неделю, забеспокоился еще больше. Но все было не так плохо. Куроо не спал всего лишь второй день.       Бокуто все знал. От Акааши. А тот, в свою очередь, от Ямагучи, к которому переехал Тсукишима. Куроо на это лишь кивнул и, гордо выпрямившись, сказал, что да, он бросил Тсукки. Надоела эта заноза в заднице. И раз Бокуто сам к нему пришел, то можно отпраздновать это событие.       Бокуто смотрел на друга и, даже будучи совершенно непроницательным, видел все. С щетиной, мешками под глазами и понурыми плечами Куроо совсем не выглядел гордым и радостным.       В квартире был порядок, которого не было при до жути щепетильном Тсукишиме. Холодильник был забит до отвала самыми разными блюдами. Совершенно нетронутыми. Как будто здесь сутки напролет трудилась очень усердная и любящая бабушка. Которая заодно выкинула из бара новенькую бутылку текилы, которой Куроо хвастался своему бро всего пару дней назад.       В целом Куроо вел себя преувеличенно весело. С одной стороны, он много улыбался и смеялся. С другой – был не в состоянии поддержать ни одной совместной шутки. Просмотр какого-то нового сериала постоянно прерывался на полив цветов, которые почему-то были расставлены по всей комнате, на то, чтобы убрать опустевшую посуду, помыть ее, принести что-то, даже несмотря на то, что Бокуто уже давно объелся из-за того, что все приходилось уминать в один рот. Куроо, может, и смотрел в сторону еды, но за весь день так ни разу и не притронулся к ней. Однако обеспокоенный тем, что ее стало меньше, предложил сбегать за продуктами и приготовить что-нибудь еще.       Это было последней каплей, и Бокуто вызвал Акааши.       Пришедший через полчаса Кейджи так же быстро оценил обстановку. По рассказам Бокуто, от бывших подружек в жизни Куроо за сутки не оставалось ни малейшего следа – как будто их никогда и не было. Хотя еще ни с одной он не встречался так долго и не жил в одной квартире. Тем не менее все, что в доме сдвигалось хоть на миллиметр, судорожно возвращалось обратно. На месте стояли даже пустые рамки, на которых периодически задерживались не мимолетные взгляды. Единственное, что пропало – это картина напротив кровати. Правда, при более внимательном взгляде она нашлась между тумбочкой и кроватью со стороны Куроо.       Они засиделись допоздна, ни слова не обронив о том-кого-нельзя-называть. Обычно бодрый, но знатно перенервничавший Бокуто уже начал клевать носом, и Куроо предложил расстелить им футон в гостиной. Акааши посмотрел на него долгим нечитаемым взглядом, прежде чем согласиться.       На два рабочих дня они оставили Куроо одного. Когда на третий Бокуто пришел вечером проведать своего бро и пять минут простоял перед так и не открывшейся дверью – тут же забил тревогу. Подняты на уши были все, до кого можно было дозвониться. За двадцать минут собралось человек пять из тех, кто жил неподалеку. Впадающий уже в откровенную истерику Бокуто предложил выбить дверь и даже был поддержан в этой идее, но не менее истерящий Яку остановил их, искренне надеясь, что Куроо гораздо умнее, чем считают все здесь собравшиеся.       Когда к нервничающей перед дверью толпе наконец приехал Кенма с запасными ключами, в квартире оказалось пусто. Причем в ней явно никто не появлялся последние несколько дней. Не выдержавший этого Бокуто чуть не позвонил в полицию, но был остановлен Акааши: Кай догадался позвонить самому Куроо. Виновник незапланированного собрания внезапно обнаружился у себя на работе, куда тут же поторопилось прибыть это самое собрание. Пенделя Куроо отхватил даже от вечно невозмутимых Кенмы и Акааши.       К всеобщему удивлению, Тетсуро был довольно бодрым. Помятым – да, со щетиной на пол-лица – да. Но ни разу не грустным или печальным. У него даже вполне хватило сил, чтобы урезонить истерику Бокуто их обычными шутками.       За эти пару дней Куроо как никогда осознал, насколько сильно он любит свою работу. Здесь было легко. Здесь было весело. Здесь можно было погрузиться в исследования с головой и ни о чем больше не думать. На работе ему становилось значительно лучше. Жаль, что разволновавшиеся друзья этого не понимали и отправили его домой, оставив на попечение Бокуто и Кенме.       В собственной квартире его нагло затащили в ванную, заставили съесть пару бутербродов и уложили в постель. Тетсуро, снова приготовившийся ворочаться полночи, уснул мгновенно.       Куроо знал, что его уже давно нет в стране. Примерную дату отлета он понял по внезапно появившемуся испуганно-выжидающему взгляду у Бокуто. Наверняка Акааши все еще поддерживал связь с Ямагучи, а оттуда уже узнал и его бро. Но никто ничего не сказал, а Куроо решил сделать вид, что ничего и не понял.       На работе все ладилось. Эксперименты шли удачно, начальство хвалило, да и очень горяченькая коллега начала подкармливать в обед. Куроо уже давно обратил внимание на Изуми-сан. Еще в свой первый рабочий день он восхитился ее красотой и невероятно зрелой сексуальностью, как и остальные коллеги, не в силах не проводить эту шикарную фигурку взглядом, когда она проходила мимо. И только сейчас он впервые задумался, а почему бы за ней не приударить? Даже если не согласится на отношения, может, удастся склонить ее хотя бы на секс?       Соблазнение шло на удивление хорошо. Изуми-сан соглашалась на обеды и ужины, позволяла провожать себя, активно отвечала в Лайне. Правда, часто навещающий Куроо Бокуто и временно поселившийся у него Кенма смотрели неодобрительно. У Куроо это вызывало некоторое негодование. В конце концов, он свободный одинокий человек и может делать все, что захочет!       Захотелось на следующий же вечер. Они с Изуми-сан задержались допоздна. Причем не столько потому, что было много работы, а просто чтобы задержаться. Ужин в маленькой кафешке прошел в довольно игривой атмосфере. Они смеялись, болтали ни о чем, бросали друг другу намеки. Когда Куроо проводил девушку до дома, не смог сдержаться и прижал к стене прямо у лифта. Она смущенно засмеялась, но во взгляде отчетливо было видно приглашение, а губы приоткрылись в ожидании поцелуя.       Куроо давно не чувствовал такого удовлетворения. Девушка, на которую он нацелился, была его. Она полностью сдалась ему. Пусть охота и не была сложной, но внутри разлилось приятное ощущение законченности. И больше ему ничего не было нужно. Именно сейчас Куроо почувствовал, что не желает ни объятий, ни поцелуев – ничего. Вообще. Он больше ничего не хотел.       Разрываясь между удовлетворением и чувством вины, Куроо посадил Изуми-сан в лифт, пожелал спокойной ночи и ушел.       У дома его встретил обеспокоенный Бокуто, который до сих пор не верил, что с Куроо все в порядке и он ничего опрометчивого делать не собирается, даже несмотря на всю их смс-переписку, пока Тетсуро ехал в поезде. А с тех пор, как Акааши, единственный тормоз в характере Бокуто, улетел на какой-то семинар, бро вообще практически поселился у Куроо, своей активностью выкурив оттуда Кенму.       За поздней баночкой пива в гостиной Куроо рассказал другу все, что его гложило последние дни. Все, что он пытался отрицать. Бокуто слушал внимательно. Он не шутил и не подначивал. Просто молча сидел рядом с самым серьезным лицом, которое только может быть, когда у лучшего друга в жизни полный разлад. Бокуто усмехнулся лишь один единственный раз, когда Куроо в конце своего монолога стал думать о перспективах одинокой старости и о том, что это было бы не так уж и плохо.       Они сидели долго, каждый всего с одной банкой в руках, которые, казалось, были нужны только для атмосферы или предлога «допьем и пойдем спать». Разговоры для этих двоих были непривычно тихими и серьезными, словно они уже совсем взрослые, а не «вечно чуть за двадцать».       Когда Куроо предложил Бокуто спать вместе, Котаро мгновенно просиял и тут же завалил своего бро на кровать.       То, что с Тсукишимой было что-то не так, можно было сказать даже не будучи его другом детства. Хватало просто посмотреть на эти красные и опухшие глаза да чемодан, чтобы понять, что ситуация явно из ряда вон. Ямагучи впервые за несколько лет не смог сказать ничего ободряющего другу – просто язык не поворачивался произнести что-то вроде того, что все будет хорошо и они обязательно помирятся. Поэтому Тадаши без лишних слов пропустил Кея в дом и позволил сразу занять гостевую комнату.       На следующий день Ямагучи узнал, что они расстались. В этот раз окончательно и бесповоротно. И через две недели Тсукишима улетает в Австралию. Для начала на полгода, а дальше будет видно. Может, он там останется еще на год, на два или навсегда.       Взволнованный Ямагучи тут же написал Акааши, но тот еще был не в курсе. К вечеру следующего дня в Лайне собралась целая беседа из Акааши, Ямагучи, Яку, Сугавары, Кая и Акитеру – единственного родственника Кея, который был в курсе. У всех было чувство неправильности происходящего, потому что, несмотря на частые ссоры, пара Куроо-Тсукишимы казалась им самой крепкой. И сейчас они хотели хоть как-то исправить ситуацию.       Для начала было решено дать этим двоим время остыть. И Ямагучи даже с этим согласился, но в один из дней Кей просто не пришел к нему домой.       Тревога была забита моментально. Но, на счастье всех не отошедших после истерии с пропавшим Куроо, закончилась быстро. Ямагучи вызвонил их бывший одноклассник Кагеяма. Он не знал телефона Куроо, поэтому решил позвонить сначала Тадаши и сообщить, что сидит в одном из баров Синдзюку вместе с наклюкавшимися Хинатой и Тсукишимой и хотел бы, чтобы его избавили хотя бы от последнего.       Когда Ямагучи приехал по нужному адресу, его встретил Кагеяма с двумя нестоячими друзьями, которые сидели на асфальте возле входа в бар, облокотившись друг о друга. Тобио ничего не сказал, но обеспокоенный взгляд выдавал, что он тоже понял состояние Тсукишимы. А может даже и его причину.       Пока Ямагучи развозил их по домам, он поблагодарил бывшего одноклассника и попросил о помощи в будущем, если вдруг что случится. Кагеяма активно закивал головой, явно чувствуя себя от этой просьбы легче. Как оказалось, Тсукишима сам обратился к этой парочке. Все-таки он еще не до конца потерял здравый смысл, чтобы напиваться в одиночку, но все равно было удивительно, что он позвал именно этих двоих.       Стоило только им остаться одним, как Тсукки тут же активизировался. Сначала был хриплый вопрос где он. Потом тихие слезы. А потом Кей сказал Ямагучи завернуть в ближайший гей-бар искать нового парня. А еще он отказывался ехать к Ямагучи домой, потому что Кей пьяный, а там ребенок. Дети – это вообще хорошо. Их надо беречь, холить и лелеять. И можно прямо сейчас заехать и купить маленькому Кента-куну что-нибудь вкусненькое. А какими бы красивыми были дети с фамилией Куроо! Просто преступление лишать мир такого чуда.       Каждый раз, когда Тсукишима не возвращался вечером домой, Ямагучи начинал обзванивать всех знакомых. Незадолго до отъезда Тсукки переполненный беспокойством Тадаши выбил у начальства трехнедельную командировку в Австралию. Благо, он был уже заслужившим хорошее имя журналистом. А также на всякий случай тайком установил на телефон друга приложение-шпиона, чтобы всегда знать, где тот находится. И в Австралии это очень пригодилось.       Всю неделю акклиматизации Тсукишима исчезал в каком-нибудь из клубов, продолжая напиваться и соглашаясь на все предложения от потанцевать, до уехать куда-нибудь вдвоем или втроем. Стараниями Ямагучи, вовремя реагировавшего на все исчезновения друга, большинство предложений удавалось отклонять и каждый раз без особого вреда возвращаться домой. За исключением того дня, когда попались особо настырные предлагающие. Дело дошло до драки, бесчисленных синяков у обоих, ободранной кожи на костяшках и треснувшего ребра Ямагучи. Причем Тадаши даже не мог сказать, рад он был этому или нет – увидев на следующее утро состояние лучшего друга, Тсукки наконец-то угомонился и стал проводить вечера в съемной квартире.       Когда Тсукишима в первый раз пришел в местный антропологический музей, в который был направлен по программе сотрудничества, было решено, что раз он все равно приехал на долгий срок, то пусть с месяцок поработает в самом музее, пообвыкнется, а потом уже поедет откапывать «свежие» окаменелости.       Работал Тсукишима исправно. Даже слишком. Ямагучи одинокими вечерами был спокоен только потому, что видел благодаря шпионской программе, где находится Тсукки, тем не менее не переставая ему регулярно названивать.       Обширная статья на несколько номеров была уже написана, да и отпрашиваться у начальства более, чем еще на пару дней, было непозволительно. Плюс ко всему нельзя было надолго оставлять одних Хитоку и Кенту. Тадаши каждый день общался со своей семьей по видеозвонкам. Хитока говорила, что ничего страшного, ведь Тсукишиме сейчас тяжело. Но сердце изнывало от долгой разлуки со своими любимыми и неправильности происходящего. По мнению Ямагучи, все произошедшие за последнее время разлуки были неправильными.       Тсукишима, который, будучи теперь трезвенником, смог более менее оклематься на работе и тоже понимал, что так нельзя. Хитока каждый день спрашивала, как дела у Кея. Он хотел спросить у нее то же самое. Не злится ли она на Тсукки, что тот так внезапно прервал их семейное благополучие? Не злится ли, что из-за его безрассудности ее мужу пришлось уехать так далеко и так надолго? Почему Ямагучи прощает Кея, несмотря на все его неправильные и эгоистичные действия?       Когда подходил день отлета и Ямагучи размышлял, как бы на подольше отпроситься у начальства, Тсукишима протянул ему билеты на самолет. Выглядел он не в пример лучше: кожа загорела, взгляд снова был спокойным и серьезным, да и разговоры в последнее время оживились. Кей однозначно шел на поправку. Но где-то в его действиях все равно продолжали угадываться грусть и тоска. Поэтому Ямагучи не мог улететь отсюда со спокойным сердцем, о чем и поделился с Акааши. Тем не менее, благодаря короткому разговору с «той стороной», ему стало невообразимо легче, и он даже смог с улыбкой попрощаться с Тсукки.       Тсукишима остался в Сиднее один. Он ощутил это практически сразу. Не отвлекаемый никем и ничем Тсукки не мог отделаться от роя собственных мыслей, который до сих пор пытался игнорировать, заглушая себя чем только можно. Ночь после отъезда Ямагучи была первой, когда он не смог заснуть. На работе это заметили сразу. Решили, что Тсукишиме нездоровиться, и после обеда отправили его домой, сказав, что в будущем не позволят ему так засиживаться на работе, как он делал до этого. Заботливые коллеги не представляли, каким сильным ударом это стало для их новичка. Тсукишима не знал, что делать дальше. На новой работе, тем более по обмену, он очень не хотел ни с кем ругаться. Но и дома ему быть совершенно не нравилось. Прогулки сильно не отвлекали, а в сторону алкоголя он даже смотреть не мог. Тсукки до сих пор нормально не извинился ни перед Тадаши, ни перед Хитокой за кое-чьи ребра, треснувшие по его вине. Лучшим решением оказались таблетки снотворного, которое Кей принимал по максимальной дозе практически сразу после того, как приходил домой.       Однажды, когда Кей помогал с установкой новых экспонатов, его окликнули. Это был Акааши, который спросил, как у Тсукки дела и не хочет ли он этим вечером поужинать где-нибудь вместе.       До самого вечера Тсукишима не мог понять своих чувств. С одной стороны, он был рад видеть Кейджи, ведь тот всегда очень нравился Кею как собеседник, к тому же он однозначно мог помочь хоть немного отвлечься от тягостных мыслей. С другой – Акааши был другом со стороны Куроо, продолжал быть другом Куроо, парнем лучшего друга Куроо и вообще всячески напоминал о Куроо.       За все-таки состоявшимся ужином – первым полноценным ужином Кея с момента отъезда Ямагучи – Акааши рассказал, что в Канберре через два дня будет проходить международный семинар по орнитологии, куда был приглашен Кейджи. А раз из Токио туда нет ни одного прямого рейса, то он решил посмотреть Сидней и заодно проведать Тсукишиму, узнать, как тот устроился.       Тсукишима был рад видеть Акааши. Тсукки действительно было бы жаль потерять все контакты с этим человеком. А самым приятным было то, что за весь вечер Кейджи не сказал ни слова об их общем знакомом. По крайней мере, Тсукишима до самого конца сохранял противоречивую надежду, что так и будет, давя в себе все соблазны хоть как-то поинтересоваться о нем у друга.       Уходя, Акааши не сказал ничего конкретного, но сердце Тсукки мгновенно сжалось, а глаза потерянно смотрели в удаляющуюся спину. Акааши лишь сказал, что Бокуто пытается прогнать тоску и скуку, но, когда рядом нет любимого, даже лучший друг становится бесполезен.       Акааши шел по вечерним улицам Сиднея и надеялся, что его любимый не наворотит глупостей. А еще послушается просьбы Кейджи и не будет слишком активным и мотивирующим рядом с Куроо.       Естественно, кот за порог – мыши в пляс. Хотя Бокуто в своих действиях не видел ничего слишком активного и мотивирующего, даже несмотря на то, что они с Куроо сейчас активно начали собирать документы на австралийскую визу.       В целом, по самым позитивным расчетам, к концу недели у них на руках должен быть уже полный пакет документов, так что сейчас появилась возможность расслабиться, посмотреть билеты на самолет, не слишком дорогие отели, где можно было бы бросить вещи и переночевать, и придумать, как позавуалированнее узнать у Ямагучи, где живет тот-кого-можно-уже-называть, потому что Акааши им в этом деле явно помогать не будет, а то и предупредит Ямагучи. Как отреагирует последний на прямую просьбу, предугадать было невозможно – тут все зависело от реакции Тсукки. Если Кей до сих злился на Куроо, ненавидел его и возобновлять отношения никак не хотел, не дай боже найдя себе за океаном кого-то еще, то Ямагучи точно никак им помогать не станет. О противоположном варианте Куроо думать боялся, потому что считал его маловероятным (после такой-то ссоры!) и не хотел сильно обнадеживать себя. Все-таки если извиняться, то по-крупному, со всеми этими паданиями в ноги, слезами раскаяния и прочими прибаутками.       Мирную идиллию за совместным просмотром сайтов авиакомпаний прервал звонок в дверь. Нехотя передавая ноутбук, Куроо поднялся с кровати и поплелся в прихожую, продолжая мысленно считать все расходы по последнему увиденному предложению.       Они смотрели друг на друга так, будто были последними, кого ожидали увидеть за дверью. Кей довольно скоро отвел взгляд. Он совершенно не подготовился к встрече. Ямагучи предлагал сначала заехать к нему и отдохнуть, но Кей настоял, чтобы сразу после аэропорта приехать сюда. И теперь стоял как истукан, не в силах вымолвить ни слова. Мозг кричал: «Давай! Говори! Ты же приехал, чтобы извиниться! Ты же любишь его! Не молчи!» Но тело совершенно не слушалось.       Куроо тоже не мог ничего сделать. Он не верил своим собственным глазам. Невольно возвращался образ уходящего с чемоданом донельзя рассерженного Кея. Он перекликался с образом стоящего сейчас перед ним мужчины и вызывал внутри когнитивный диссонанс. Куроо просто не мог поверить в происходящее. Тсукки был здесь. Он был настоящим. Не плодом воображения Тетсуро, что приходил по ночам. А самым настоящим. Живым. Немного загорелым и похудевшим.       Оба продолжали стоять в тишине и постепенно начинали приходить к ужасным мыслям.       Сейчас Куроо попросит забрать свои вещи и уйти навсегда.       Сейчас Тсукишима заберет свои вещи и уйдет навсегда.       Никто не заметил, как между ними втиснулся одетый Бокуто. Он извинился, сказал, что ему пора, пододвинул Тсукки, чтобы пройти, и закрыл за собой дверь. Оставив этих двоих наедине в квартире. В их квартире. Ведь нельзя мешать влюбленным мириться после разлуки.