Снег... Улица... Фонарь

Снег… Улица… Фонарь… Эти три понятия для Ацуши теперь значат слишком много. Именно из-за их сочетания случилось то, что и случилось. Ацуши помнит, как эта холодная на вид девушка, бессердечная убийца, ненавидит мороз. Она всегда зимой куталась в свой плащ, поднимая воротник. Снег ее не боялся. Он падал на черные волосы, оставался на таких же черных, густых ресницах и не таял. Мороз будто издевался, обдувая мафиози со всех сторон. Он бил ей в лицо, из-за чего щеки краснели, замораживал пальцы на руках, заставлял гневно греть их дыханием на каждом задании. И Акутагава не могла это изменить. «В лишней одежде мне не комфортно сражаться», — как-то раз бросила безразлично девушка. А Ацуши замотал ее руки своим алым шарфом. Они были знакомы больше десяти лет. И их пару по праву называли «Наследники двойного черного». Ну да, девушка обуздала свой нрав, больше не пыталась на каждом шагу проткнуть тигра насквозь. Дуэт из члена боевого агентства и мафиози. Никто не спорил, они сильные и опасные. Пусть и не так часто работают вместе. За десять лет между агентством и Портовой мафией сохранилось некое подобие союза. Рю не была частым гостем в штабе агентов, но в те редкие визиты ее не пытались выбросить в окно. Так же и она никого из них не рвала на куски лентами расемона. Кто сказал, что люди не меняются со временем? Ничто не вечно. А за десять лет тем более. За все десять лет Ацуши не признался Рю, что влюблен. Бесполезно, а некую даже дружбу рушить не хотелось. А Акутагава так ни разу не позволила себе быть слабой на фоне оборотня. «Закрой свой рот, пока у меня хорошее настроение». «Тигр, ты идиот. Я же сказала, что это дела мафии, а не твои!» «Ацуши… Мне не больно… И не зализывай мои раны в облике тигра…» «Сначала я выпотрошу его, а потом тебя. И мне плевать на твое мнение, тигр». Акутагава всегда была холодной, но в последние годы будто бы оттаяла для мира. И это никак не сказалось на ее работе. Сейчас снова зима. Идет одиннадцатый год их знакомства. Ацуши стоит напротив самого последнего фонаря в алее. Смотрит на него. Долго, пристально. Его желто-фиолетовые глаза печально, смиренно прикрыты. Снег… Улица… Фонарь… А ранее и свежая женская кровь. — Эй, Рю, вчера Гин вышла из комы. Спросила, где ты. Хотела поговорить. Как думаешь, она поймет? Ацуши смотрит на желтую лампу фонаря, закусывает губы. — Дазай снова пытался нажраться грибов. Не помогло. Отошел от них через три часа Ветер ударил в лицо, как и острые снежинки. Будто рядом снова колыхнулся черный плащ и кто-то тихо прокашлялся. — Чуя? С ним все хорошо. Как и со всей Портовой мафией в целом. Около года назад, именно на этом месте, пала великая мафиози. Как и сотни других людей в неравной борьбе против слетевших с катушек эсперов. Тогда улицы были в руинах, везде тела, кровь, плачь и стоны боли. Последний рывок на финишной прямой. Противником Акутагавы стал хилый эспер с опаснейшей силой. «Двойная отдача». Если он испробует на вкус кровь противника, то их жизненные каналы связываются. И любое его ранение, передается «связанному» с двойной силой. «Если убьешь меня, то тут же и сама…» Против этой силы не было приема. Как Дазай не пытался убрать эффект, но не получалось. Это как с тем парнем со щупальцами, во время войны против Гильдии. «Да пошел ты… — черные ленты расемона проткнули хилое тело. — В самый адский зад!» — Ты этого не видела, но сразу же после его смерти, мы за считаные минуты вернули себе город. Лучше бы ты тогда снова меня пнула в ледяную воду, а то валялась и спала. Каким только матом Рю тогда не покрывали все, кто это увидел. Она лежала у этого фонаря, на руках Ацуши и впервые улыбалась. На теле появлялись раны, на снег скапывала кровь. «Я не искала смерти. Но победила тебя, тигр… — тонкая, окровавленная рука Акутагавы легла на щеку плачущего тигра. — Я вижу свет. Перед собой. Всегда видела… Гналась… И только в это мгновение догнала…» Рю не плакала. Просто улыбалась. Глаза тухли. «Рюноске! Хватит… Тебя исцелят! Терпи! Не закрывай глаза! Ты… Ты должна меня уделать в бою, а не так!» «Никогда… не приказывай… Мне… Ацуши… чертов… идиот… — глаза медленно закрылись. — Помни меня сильной, Ацуши… Накаджима… Мой друг и противник…» — А какой еще тебя помнить? — Накаджима позволяет себе плакать только в эти моменты, стоя напротив фонаря. — Ты сильнейшая из Портовой мафии. Была… Это слово утонуло в морозном воздухе. Снег… Улица… Фонарь… Ацуши не отпускал еле теплое тело из рук. Рычал на всех, готов был прижимать Рю к себе вечно. И его понимали, не упрекали. Только Дазай холодно напоминал: «Мертва», «Отпусти и дай мафии похоронить ее», «Она поступила правильно…». Накаджима до сих пор верит, что был другой способ. Они его просто не видели, не успели заметить. А Акутагава безбашенная, как всегда шла напролом. Ее черное пальто было распахнуто. На белой блузе пятна крови напоминали причудливый, расплывчатый рисунок. Художник бы назвал это абстракцией, а для тигра — это ужасная реальность. «Тебе двадцать восемь, а ты сопли распускаешь, как годичный ребенок! Позорище, а не напарник!» «Еще хоть раз при всех скажешь, что я красивая, на куски порву». «Запихни свое „Я рад“ поглубже в зад. Мы еще не закончили». Снег падает на белые волосы Ацуши. Его не видно. Морозный ветер обдувает со всех сторон. Его сложно почувствовать. Ацуши даже не признался ей в чувствах, за секунду до смерти. Она бы тогда фыркнула и послала его. Хотя даже без признания их отношения были очень крепкими. Подул ветер, подгоняя снежинки, и тигру показалось, что чья-то тонкая рука будто появилась у него на голове, будто кто-то прокашлялся и насмешливый взгляд впивался в кожу. — Ты права, Рю. Распускаю сырость, как годичный ребенок… Снег… Улица… Фонарь… Ацуши снова ушел. Так и не заметив, что вторую пару следов рядом с ним замело холодным снегом.