Я человек, я думаю, что ничто человеческое мне не чуждо

– Два сражающихся бабая – это сильно! Это душещипательно, как схватка двух дождевых червячков за один яблочный огрызок! – тараторил Ягун. – В одно мгновение Нутто-Гнутто вырывает мяч у Рамапапы и, стиснув запястье Умрюка, дарит свободу одиноким Пупперам! Освобожденный Гурий имеет вид полузадушенный, но благородный. По ходу дела Пуппер поднимает ручку и вяло шевелит пальчиками, приветствуя своих поклонников. Вот он – страстный английский темперамент! Горяч как мороженое! Поправив челочку, Пуппер вместе с Нутто-Гнутто атакует Агриппу. Он отвлекает дракона, вызывая огонь всех его глоток на себя, а Нутто-Гнутто точно и решительно забрасывает мяч в его среднюю пасть! Получай, фашист, гранату! Получи и передай другому! Вспышка! Оглушительным чихом бабая отбрасывает на сотню метров, но все уже свершилось! 6:5! Невидимки проигрывают лишь одно очко! Теперь для полного счастья осталось забросить только обездвиживающий мячик… Таня, пытавшаяся добиться от своего покалеченного контрабаса хотя бы минимального послушания, внезапно перестала различать слова Ягуна. Они становились все тише и тише, словно кто-то постепенно убавлял звук. Вначале она решила, что это иссякает магия серебряного рупора, но почти сразу поняла, что дело в другом. И ей стало жутко, потому что именно в эту минуту она начала ощущать боль. Локон Афродиты в кармане у Тани раскалился настолько, что прожег комбинезон. Жар достиг тела. Боль была невыносимой, точно в кожу вгрызлось раскаленное сверло. Она перестала что-либо видеть, слышать, понимать. Осталась одна боль. Не думая ни о чем ином, Таня отпустила гриф контрабаса и схватилась за карман. В ту же секунду ураганный порыв ветра, возникший из ниоткуда, сбросил ее с контрабаса. Таня падала и сквозь белую клейкую массу, заполнившую ее сознание, понимала, что не сможет произнести подстраховочное заклинание и заклинание смягченного падения. В мыслях все путалось, мешалось. Не было ни страха, ни удивления. Ей почему-то казалось, что она падает не вниз, а вверх. И вообще не падает, а скользит по бесконечному золотому волосу, который сплетается с лучами солнца. Внизу же или вверху – там, куда устремляется ее полет – дрожит металлическая мачта, к которой изредка привязывают резервных драконов. Странная, неостановимая сила притягивает Таню именно к этой мачте, хотя, следуя всем расчетам, упасть она должна была совсем в другой части поля. Она упадет, и мачта пронзит ее насквозь. Даже магии Ягге не залечить такой раны. «Кто это меня сглазил? Аббатикова? Маланья Нефертити? Лизхен Херц? Энтроациокуль?» – мелькнуло у Тани на миг, но и это было уже как-то неважно. В конце концов, так ли обязательно знать, кто помог поставить последнюю точку, если нить твоей жизни все равно тянется с небес? Бейбарсов с криком вскинул свою трость, но смог лишь немного приостановить падение Тани. Магия, противостоящая ему, была гораздо сильнее. Трость Бейбарсова треснула. Силовая защита поля брызнула магическими осколками. Это Ванька разнес ее двойным Искрисом фронтисом и ворвался на поле на ревущем пылесосе. Стремительная точка пылесоса метнулась наперерез Тане. Ванька схватил Таню за запястье. Некоторое время пылесос был в свободном падении, а затем Валялкин газанул до упора. Длинная реактивная струя вырвалась из трубы. Двигатель взревел. Однако это ничего не изменило: магия была сильнее. Они как падали, так и продолжали падать. Разве что Ваньке удалось немного отклонить Таню от металлической мачты. Неумолимая сила влекла Таню к земле, с каждым мгновением разгоняя ее все больше. Железный штырь, торчащий из земли, был не очень длинным и узким. И, не смотря на это, шансов выжить у русской Гротти было катастрофически мало; семиметровая железная палка была острой и укрепленной магией во множество раз, чтобы порой раздраженные драконы не могли ее вывернуть с корнем. Когда она пронзит тело девушки, то никакое колдовство не сможет исцелить драконоболистку. «Какая глупая смерть! Шурасик же предупреждал о проклятии, но нет, у меня на уме Валялкины, Бейбарсовы, и волосы мальца сумасшедшей богини!» Таня кометой летела вниз и, с трудом осознавая, насколько неправильные мысли приходят ей в голову. Впрочем, было уже все равно: люди, драконы, небо с песком - все превратилось в калейдоскоп ярких красок. Ощущений падения, звука свистящего воздуха, даже прикосновений Ванькиных пальцев - все исчезло. Осталась лишь тишина и звук колотящегося сердца, которое не желало умирать. Вдруг резкая, чудовищно сильная боль разорвала сознание и живот девушки. Спину раскромсала железная палка и вышла снаружи, принося немыслимые муки и ломая ребра . В ушах заложило от собственного отчаянного крика, и Таня увидела, что она лежит на земле, а из нее торчит мачта, измазанная ее кровью. Все вокруг смешалось – дикий визг болельщиков, перекошенные от страха лица друзей, синие небо… Гроттер посмотрела направо и поняла, что напротив нее на коленях сидит Ваня, не смогший спасти ее, а чуть поодаль стоит сосредоточенный Глеб: в глазах обоих скользил неприкрытый ужас и страх. Таня попыталась улыбнуться и прохрипела: - Я люблю тебя. Вдруг тело драконоболистки страшно передернулось и застыло, а уже через секунду Таня выгнулась дугой и страшно закричала: ее пронзила другая боль, теперь уже на уровне сердца. Это начал полыхать Локон, понимая, что его носительница погибает. Сначала боль была ужасной, даже маленький вздох давался с трудом, а потом все стало утихать. От кончиков пальцев рук до ног разлилась приятная прохлада, исчезли все другие ощущения, а солнце вдруг ярко вспыхло и померкло. Великая русская Гротти лежала на земле. Палка, проткнувшая столь всеми любимого игрока, куда – то испарилась, а кровь, казавшаяся насквозь пропитавшая комбинезон, исчезла. Рядом с девушкой сидел худой блондин, грудь которого раздирали рыдания, а рядом с ним лежал без сознания на земле некромаг, до этого усилено вертевший рядом с Таней своей тростью. Внезапно раздался визг – Гробыня с недоверием тыкала в лежащее тело на земле и пыталась что – то выговорить. - Та-та-та-ня-я, она…шевелит- т-тся! Ягге, невзирая на свой возраст, стремительно присела на землю и нащупала пульс на шее у Тани. Глаза богини с недоверием расширились, а потом она радостно прошептала: - Она жива! Пару часов спустя в магпункте: Сарданапал тихонько сел на краешек кровати Глеба и серьезно посмотрел на него: - Как ты это сделал? Я не встречал ранее магию более могущественную и опасную. Одно твое неправильное движение могло уничтожить весь Магфорд! Бейбарсов спокойно посмотрел на академика снизу вверх и прошептал: - Я – эгоист и некромаг. И я хотел, чтобы она хоть жива осталась, - кинул юноша взгляд на соседнюю койку, где пребывала в бессознательном состоянии Таня. - Хоть? – Сарданапал в упор посмотрел в глаза собеседника. - Видите ли, она будет жить, я смог заставить Локон спасти ее, но только теперь она никогда не испытает счастья любви. Потому что Локон, уничтожая проклятье, ту дурацкую палку и заживляя раны сгорел, а Таня так и не произнесла никаких имен. Она навеки проклята. Глеб посмотрел в потолок, а потом тихо произнес: - Я сделал это, потому что люблю ее, как бы странно и подозрительно вам это не казалось. Сейчас некромаг был обычным подростком, с уставшим голосом и практически отсутствующей силой – спасение Гроттер было очень тяжелым. Вдруг Таня, спокойно лежавшая на соседней койке, открыла глаза и, переведя взгляд на академика, а потом на Глеба, испуганно спросила: - Спасайгроттер, ты в порядке?! В ее глазах скользило беспокойства, и было не похоже, что она теперь – бесчувственный монстр, лишенный счастья любви. Академик посмотрел на свою ученицу, слегка прищурив правый глаз, потом радостно улыбнулся: он видел, что Тане небезразличен Глеб, а значит слова Бейбарсова насчет проклятья были не совсем точны.

***

Все удивлялись, почему Лиза Зализина перестала цеплять Ваню с Глебом, почему она вообще перестала обращать внимание на мужчин и так усердно стала учиться в магспирантуре, полностью посвящая себя занятиям и драконоболу.