Подсевшие

      Он точно знает, что — это боль. Она заполнила его красными всполохами с внутренней стороны век. Это боль сейчас расползается такими же кровавыми разводами по коже. И она, сковывает каждую его мышцу обдавая адским жаром изнутри. Он прошит ею, но не может понять откуда же она сейчас взялась. Почему её так много только от того, что они касаются друг друга. Мысли судорожны и наскакивают одна на другую, ударяясь, разлетаются острым крошевом, а он единственное, что может стонать. Вжавшись до предела в тело того, кто сам едва в сознании. Он чувствует, как это самое тело трясёт и оба взмокшие и от этого руки скользят беспорядочно, не способные удержаться. Дышать почти не выходит. И это почти беспомощность и безысходность. Питер снова старается вдохнуть глубже и открывает глаза, которые всё ещё застилает красная пелена боли. И когда он встречается с глазами того, кто над ним ему делается страшно. Боль и страх союзники, но сейчас его мозг упорствует и не может найти связи, между тем что происходит и тем что чувствуется. Он старается собраться и понять, потому снова цепляется дрожащими руками за плечи Романа и чувствует, как кожа словно испаряется сама. И это немыслимо, ведь кожа вампира холодна, а там под ней кровь точно вскипает. Кожа обоих покрыта мелкой испариной и их тела скользят, а ногти оставляют красные полосы повсюду. Боль и страх плещется в них и между ними, но не Питер, ни Роман не хотят остановиться и прекратить эту общую муку.       Они оба упустили тот момент, когда их хрупкая партнёрша сначала тихо присела на край большой постели и наблюдала. А в какой-то момент и вовсе, девушка накинув рубаху одного из них, змейкой юркнула прочь из комнаты, оставляя их один на один.       И сейчас вот так переплетаясь и скользя они плавились и испарялись. Роман плотнее вжимается и одной рукой упирается где-то на уровне головы Питера, а другой ведет по меченным рёбрам вниз к бедру, склоняется низко-низко и опаляет кожу на шее словами: — Ты кинул меня… Ты… — рваное дыхание становится хрипом, а зубы клацают поддевая кожу.       Питер так и не закрыв глаз впивается ими в потолок и отчаянно хватает ртом воздух со свистом. Выдохнуть не выходит и потому в глазах снова всполохи красного и из глотки вырывается что-то утробное, нечеловеческое. Его волк внутри заходится и силится выломать рёбра. И ему самому начинает казаться, что он сходит с ума. Рука Романа проскользает между ними и обхватив два стояка задаёт ритм. И руки Питера мечутся по телу вампира оставляя повсюду красные полосы. Когда его шею всё же оставляют в покое и он снова видит глаза Романа в них блестит обида и злость: — Ты кинул меня…- и парень поджимает искусанные губы и смаргивает влагу.       И только теперь руки Питера в миг обхватывают лицо и тянут на себя. Губы солёные от крови и слёз, а кожа гладкая. И он скользит по скулам вампира пальцами, жмётся губами к губам и стонет. Потому-что рука меж ними не остановилась, но чуть замедлилась. И ему отвечают. Трутся гладкой о его обветренную и с жесткой растительностью. И от этого в глазах ещё больше всполохов и ещё жарче, но больше не больно. И не страшно. Он заглядывает в глаза в которых всё ещё обида и злость, но больше нет слёз. Рука Романа окончательно сбивает ритм в миг соскользает ниже, пальцы задевают кольцо из мышц и оно сжимается от этого касания. А сам Питер размыкает поцелуй хрипит и задыхается, одной рукой снова впивается в плечо вампира, другой же гладит гладкую скулу Романа и часто моргает. Тот толкает в него сразу два пальца и Питер загоняет назад под рёбра, рвущегося наружу волка и глушит сопротивление своего тела, что есть силы. Он жмурится и подаётся вперёд к лицу Романа. Чувствует, как тот старается растянуть губы в подобии улыбки, а ещё чувствует движение пальцев внутри. Волк внутри скребёт ногтями и надсадно рычит, но тот зажимает его пасть и не даёт вырваться, а сам скрипит зубами и подставляется. Потому-что заслужил. Он был нужен, в нём нуждались, а он сбежал.       И вот тело почти поддаётся и волк сменяет гнев на милость, но Роман убирает пальцы и проведя рукой вниз по ноге поддевает её и разводит. Питер всё ещё жмурится, дышит надсадно и хрипит. Он чувствует, как там внизу примеряются и от нового сильного шквала внутри сжимает челюсть так, что скрежет бьёт по перепонкам, задевая каждый нерв. Остро ощутив приближение Питер дергается, а волк внутри протяжно воет и зло клацает зубами, но его осаживают, прижимают плотно и насаживают до упора. Зарницей в ослепших глазах, острыми иглами внизу живота прошивает боль и кровь вскипев, как железо, взрывает вены. Он захлёбывается звуками и лёгкие свистят, не вдохнуть, не выдохнуть не выходит. Взрослый видавший всякое мужик, так и не закрывший глаз, не может сдержать слёзы, они вычерчивают тонкие дорожки по вискам и впитываются в подушку. А затем, краем опалённого сознания Питер слышит севший с нотками мольбы голос Романа, чувствует чужую соль на своих губах и оживает. Вампир льнёт к застывшему в судороге телу и впервые раскрывает в себе потребность к ласкам, целует губы, прижимается к влажным вискам и зовёт. — Давай Руманчик, ну же… — он сбивает пальцами прилипшую чёлку у того со лба и снова заглядывает в глаза. — Питер!       И Питер отвечает. Старается сфокусироваться на лице и дёргает уголками губ в подобии улыбки. Он всё ещё во власти адской боли, ему даже кажется, что он вот-вот сдохнет, но видя в глазах заносчивого Годфри такой испуг и отчаяние, он чёрт возьми улыбается. А тот подавшись ещё сильней впивается в его губы и процедив сквозь поцелуй, что-то о терпении начинает раскачивать бёдрами. И Питер цепляется за плечи Ромена и распахивает их в кровь, но больше не позволяет боли ослепить себя и через мгновения та мерно начинает отступать. А её место занимает крышесносящая страсть. В которой сплетаются: похоть и нежность, месть и прощение, жажда и возможно то что все зовут любовью. Каждый вложил в происходящее всё из себя и каждый что-то принимает на себя. Два таких разный сейчас как одно и важнее этого ничего нет.       В час, когда оба обессилив забываются сном, где-то в соседней комнате девушка тихо напевает колыбельную и улыбается спящему ребёнку. Затем она положит малышку в кровать и тихой тонкой змейкой снова вернётся в комнату пропахшую сексом. Ляжет меж двух отцов и уснёт сама.