Отдавая долги

– Гасти, открой! Открой, твою мать! Я знаю, ты там! Радагаст! – тишину ночи взорвал грохот ударов, обрушившихся на неприметную, очень крепкую дверь, что ограждала покой хозяина лавки от непрошеных визитеров. – Да иду уже! Кили, ты? Какого хера тебя принесло в такой час? – Там… Фили… Мне нужна твоя помощь. Скорей! – Что стряслось-то у вас? – Он ранен. Вот, видишь. Это же не серьезно, правда? – Твою мать… Говоришь, ранен? Не хотелось бы никого огорчать, но боюсь, это называется по-другому. Ты, парень, пришел не по адресу. Я не смогу помочь. – Как же? Ты ж в таких делах круто шаришь… – Ты дыру у него в животе хорошо разглядел? Что мне – лист подорожника к ней приложить? А еще у меня есть грибы, спиртовой настой желчи гадюки, толченые яйца варанов – пожалуйста, выбирай, на свой вкус, – глянув в огромные, в пол-лица глаза, умоляюще смотревшие на него из-под сведенных бровей, все же смягчился. – Ты вот что, к эльфам вези его, в Мирквуд. Если кто и сможет помочь – только они. Где его угораздило свинца наглотаться? – Я сто раз ему говорил, чтоб не смел таскаться за мной. – А он тебе приблизительно столько же, чтоб ты завязал с этой поганью. – Да мне восемь штук осталось Больгу отдать, и мы с ним в расчете. – Неужели твой братец не нашел бы восьми жалких штук, чтобы ты, наконец, соскочил? – Я никогда бы не взял его денег. – Денег, значит, не взял, зато добыл ему пулю в живот. Отличный вышел обмен! Доигрался. Где только мозги у тебя? Четвертак когда еще разменял, а все с малолетками уличными тусишь, как последний придурок. – Не лез бы ты, куда не просили, а? – Кили… Стон тихий-тихий. Скорей догадался, чем услышал. – Что, Фили, что?! – Пить… – Не вздумай, – Радагаст протянул ему полотенце. – На-ка вот, прижми. Сам сможешь держать? – Да все нормально со мной… Сейчас… чуть-чуть полежу – и поедем домой… – Фили… Ты слышишь меня? Фили, нет! Пожалуйста, не умирай! Я не смогу без тебя! Не оставляй меня, Фили!!! * * * – К вам мистер Оукеншильд, доктор. – Проси. Едва взглянув на вошедшего, Трандуил мимолетно свел брови: – Мелудир, на будущее, если можно: потрудитесь докладывать о посетителях так, чтобы я был в силах сразу понять, о ком именно идет речь, – несколько секунд он, не мигая, сверлил глазами переносицу секретаря, затем перевел взгляд на Кили. Коротко бросил. – Входи. – Да, сэр. Конечно. Простите, – секретарь побледнел и, склонившись в коротком поклоне, поспешил убраться в приемную. – Я не звал тебя. Зачем ты пришел? – Просто так, – не дойдя до массивного стола, словно исполинский пень распластавшегося посреди темно-зеленого ковра, Кили неловко переступил с ноги на ногу и замер у кромки. Кабинет утопал в полумраке. Сесть хозяин ему не предложил. – Вот, ехал мимо и решил заскочить. Узнать, как движется дело. – Не валяй дурака! Мимо он ехал, – раздраженно передразнил Трандуил. – Я же ясно сказал – тебя известят, когда будет готово. – Да, я помню. Но сколько же еще ждать? – Столько, сколько понадобится. – Ведь три года прошло... – Ты что, думаешь, это плевое дело? Только бабы могут рожать каждые девять месяцев бесперебойно, зато – уж что получилось. Ты же не этого хочешь? Нет, конечно. Тебе нужно стопроцентное воссоздание оригинала. Идеальная копия. Да? Услышав про "копию", Кили нервно дернул щекой: – Не надо так говорить. Ты сказал – это будет он. Живой... – Я сказал – это будет точная биологическая копия. Идентичная ДНК. В полном сознании. Со всеми эмоциональными и интеллектуальными навыками, присущими оригиналу на момент его смерти. – Пожалуйста, Трандуил... – А ты думал – эльфы умеют воскрешать мертвых? – тот насмешливо хмыкнул и откинулся на спинку кресла. – Нет, дружочек, такое подвластно только нашим творцам. "Мирквуд Байолоджикал Рисерч" ставит себе задачи по силам. Реплика. Копия. Дубликат без изъяна – вот наша рабочая цель. Кили судорожно вздохнул и, проглотив ответную резкость, готовую вот–вот слететь с языка, вперил взгляд в носки собственных кед. Специально так говорит. Хочет, чтоб он сорвался, как в прошлый раз, когда охрана силой выволокла его из здания и, засунув в тонированный микроавтобус, выкинула у какого-то заброшенного завода за пятьдесят миль от города. – Думаешь, я не знаю, что ты целыми днями под окнами ошиваешься? Лезешь с расспросами ко всем подряд. Небось, на все пресс-релизы подписан? Ходишь со школьниками на экскурсии по моделям лабораторий. Вынюхиваешь, высматриваешь. Что, прям, так пригорает? Совсем невтерпеж? – словно прочитав его мысли, издевательски продолжал Трандуил. – Я в последний раз прошу тебя – прекрати. – А то – что? – недобро прищурившись, тот весь подался вперед. Но уже через секунду вновь вальяжно растекся по креслу, закинув ногу на ногу. – Ладно, ссориться и вправду нет смысла. Я помню про наш уговор и, по мере своих отнюдь не всемогущих возможностей, стараюсь его выполнять. Нужно еще подождать. – Сколько? – Не знаю. Работа идет полным ходом. Все процессы стабильны, но это же, в конце концов, не амеба, не дождевой червяк. Гном – сложнейший многоклеточный организм. Многозадачный. Не венец творения, конечно, но стоящий довольно близко к вершине... – Даже у них уже получилось, – Кили, не слушая, кивнул на цветной разворот журнала, лежащего на подоконнике. – А все вокруг говорят, что ты – лучший. – Ах, вот почему тебя сегодня ко мне принесло, – Трандуил проследил за его взглядом и презрительно ухмыльнулся. – В "Лориен Инкорпорейтед" еще десять лет будут трубить о своих небывалых успехах, размахивая этой жалкой овцой. Но на большее они не способны. Никто не способен. Кроме меня. Так что ты прав, я действительно лучший. И, если уж начистоту говорить... Его слова прервала переливчатая трель интеркома. Одновременно с ней вспыхнул экран спящего ноутбука, коротко пискнул и завибрировал принятым сообщением лежавший на столе телефон. Трандуил дернулся было сбросить входящий, но не успел: из динамика уже доносился ликующий голос секретаря: – Сэр, он приходит в себя! Вы просили немедленно вас известить. Трандуил протяжно вздохнул и в изнеможении прикрыл ладонью лицо. – Благодарю, Мелудир. Ваша сегодняшняя исполнительность войдет в историю клиники Мирквуд. – Кто приходит в себя? – Не твое дело. – Это же Фили, да? Это он? Не ответив, Трандуил встал с кресла и подошел к окну. – Да что ж за день сегодня такой? Ну хорошо... хорошо же! Да, это он. Но не для тебя. – Как это? – Думаешь, ты один по нему убивался? У него есть и другие родственники, которые были готовы на все, лишь бы вернуть его с того света. – Какие еще... другие? Что ты несешь? – Эй, повежливей! И с выражениями полегче. Ты знаешь, сколько стоит создание клона? Думаешь, твоих жалких нескольких тысяч хватило, чтобы финансировать такой проект? – Но мы же договорились... Я продал все. Я три года пахал на тебя, как убитый. Все мои точки теперь твои. И доставка, и то, что приносят курьеры – все же тебе идет. – Охренеть, ну! – Трандуил расхохотался и, крутанувшись на каблуках, уставился на Кили с деланным удивлением. – Целый квартал пушеров день и ночь вкалывает на нужды науки! – Может, это и немного, конечно, – медленно процедил тот, глядя на него исподлобья. – Не знаю. Судить не могу. Но ты ведь не только из-за денег взялся за это дело тогда. Думаю, помнишь. – Разумеется, помню, – оборвав смех, Трандуил подошел к широкой полке, занимавшей все пространство между стрельчатыми окнами, заставленной фотографиями в пышных рамках. Взял одну из них. Кончиками пальцев провел по смеющемуся, сумасшедше счастливому лицу сына. – Если бы этот влюбленный дурак не стал просить за тебя – черта с два я б с тобою связался. Что ж ты, такую девку упустил! – перевел взгляд на невесту, томно прильнувшую к жениху. Пышное платье из целого облака бледно-зеленых кружев очень шло ей, сочетаясь с медно–рыжими волосами, убранными в высокую прическу. – Никогда не жалел? – Нет. – Ну, правильно. Зачем она тебе? Ты же у нас по мальчикам, да? – Отвали. Где ты его держишь? И что ты там нес про других родственников? У нас больше нет никого. Кроме Торина. – Ну вот, ты снова грубишь мне. Тебе же в прошлый раз ясно дали понять, что вежливость – залог нашего продуктивного сотрудничества. Ты не у себя на районе. Думай, что говоришь. Вновь зазвенел интерком. Через мгновение дернулась дверная ручка, и в дверь всунулся Мелудир. – Прошу прощения, сэр... – Вон, я сказал! – Трандуил схватил с полки бронзового лося и с такой силой запустил им в сторону двери, что тот аж завибрировал, вонзившись рогами в деревянную полированную панель. Испуганный секретарь проворно юркнул обратно. – Забавно, что ты сам о нем заговорил, – как ни в чем ни бывало продолжил Трандуил и взял другую рамку. Стал задумчиво постукивать ее ребром по раскрытой ладони. – Твой дядя примчался ко мне на следующий же день. До чего же вы, гномы, все одинаковые – утомительные, горластые, дурно воспитанные грубияны. А уж Оукеншильды фору многим дадут – и по части наглости, и по части жутких манер. Орал на меня битый час, наверное, – Трандуил невольно поморщился, вспоминая тот давний визит. – То угрожал, то едва не в ногах валялся. Сулил горы золота. Пришлось принять его жалкое предложение, а то бы так и не отвязался. Воистину, вы чудовищные скупердяи, – он перевел взгляд на фотографию. На ней была запечатлена та же счастливая пара, только теперь на руках у молодого отца устроился пухлый младенец. Шею матери обнимало массивное ожерелье старинной работы: камни белей света звезд в обрамлении истинного серебра лучились холодными, колкими огнями. – А потом он снова пришел. Через год. Работа была в разгаре, но будущий результат его вдруг перестал интересовать. Он передумал. Решил внести изменения в первоначальный план. – Какие? – ошарашенно выдавил из себя Кили. – Видишь ли, раз уж так вышло, ему подумалось – есть неплохой шанс все изменить. Наверстать то, что он пропустил, пока строил свой "Эребор Индастриал Майнерс". Он ведь пол–жизни работал, как каторжный. Даже семью было некогда завести. Неделями не видел ни сестру, не племянников. И вот теперь, оказавшись на перекрестье... Так сказать, на распутье… Скажите, пожалуйста! Мда... – он замялся, но тут же резко оборвал сам себя, усмехнувшись с иронией. – Да я-то, собственно, чего должен стесняться? В конце концов, это твой дядя, не мой. Бросив фотографию на полку, шагнул к столу и щелкнул по клавишам вновь уснувшего ноутбука. Выведя на экран изображение комнаты со стоящей в самом центре стеклянной капсулой, повернул ноутбук к Кили. – На, любуйся. В капсуле неподвижно лежало тело. Стекло верхней сферы было матовым, полупрозрачным, словно внутри плескался легкий туман. Очертания фигуры угадывались едва-едва. Комната была совершенно пуста, ни одного знакомого предмета рядом – стола, стула, тележки какой-нибудь, чтобы можно было прикинуть масштаб. Но даже так, без всяких масштабов, фигура лежащего показалась Кили несоразмерно маленькой. – Это кто? – Ну вот. Только что демонстрировал чудеса интуиции, и на тебе. – Это... он? Да? Что ты с ним сделал? – Я–то причем здесь? – Трандуил покосился на экран и пригладил длинные белые волосы, струящиеся по плечам. Привычным движением перекинул их на спину. – Я лишь учел пожелания твоего дяди. И потом, я же ясно сказал: этот – не для тебя. Для тебя будет следующий. – Какой еще – следующий? Сколько их? – Кили уставился на него с нескрываемым ужасом. – Только один пока, успокойся. Ваш Торин, конечно, тот еще... любящий дядюшка, – осклабившись, он прикрыл на мгновенье глаза, выгнул брови и томно вздохнул. – Но кто из живущих не без греха? Не могу сказать, что целиком одобряю его поведение, но, по крайней мере, этот Фили проживет безбедную, сытую жизнь. А не будет вышаривать по притонам своего непутевого братца, рискуя получить пулю в живот. Торин спит и видит, как сам воспитает из него будущего наследника, достойного заполучить "Эребор", когда сам он решит отойти от дел. И, кто знает, может, помимо благодарности, в сердце мальчика найдется место и для других чувств к не чающему в нем души дяде. – Стой. Ты в своем уме? Тот, этот… Фили может быть только один. И он мой, понимаешь? – Да как сказать. А вот Торин так не считает. И за такую малость, – уже понимая, что сказанное звучит неприлично, двусмысленно, он все так же безмятежно продолжил. – В этот раз он расплатился сполна. Можно сказать, с лихвой. С избытком. На двоих хватит, еще и останется, – Трандуил положил руку на граненый футляр из дымчатого горного хрусталя, целиком укрывавший высокую резную подставку. Внутри колыхались мягкие цветные блики, исходившие от большого округлого камня неправильной формы. Теплое сияние, волной поднявшись наверх, так и льнуло к длинным холеным пальцам, обнимавшим хрустальные грани. – Так что тебе остается дождаться подхода очереди. Получишь своего Фили, не беспокойся. Кстати, может, ты тоже хочешь внести корректировки? Помоложе, постарше? Внешность изменить не могу, но вот возраст... – Сколько ему сейчас? Этому – сколько? – Девять. Может быть – десять. Не больше. – Господи... Будьте вы прокляты оба. Трандуил не ответил, только пожал плечами и неподвижно застыл, вглядываясь в сияние чудесного камня. В кабинете повисло молчание. Его нарушало тяжелое дыхание Кили, по-прежнему неотрывно смотревшего на экран. Пот заливал глаза, во рту пересохло, в ушах бухала кровь, словно он пробежал три квартала, удирая от копов. С трудом сглотнув, каркающим шепотом спросил: – Подожди. А как же сознание? Память? Вместо ответа Трандуил взял со стола небольшой квадрат желтоватого пластика, похожий на домашнее рождественское печенье. Сходство усиливал оттиснутый на нем логотип: исполинские рога древнего лося и между ними – выпуклый равноконечный крест. Темно-красный, блестящий, словно выложенный из ягод покрытого глазурью терна. "Мирквуд Б.Р. Мы возвращаем надежду" – читалось на ленте, обвивавшей рога. Помахал им в воздухе: – Ты прав, без этого он просто живая кукла. По мере роста вводились только базовые возрастные навыки. Данные загружены, но сознание пока не стабильно: с реальностью оно свяжется через сутки. Все, что он услышит и узнает до первого физиологически естественного сна, будет потом считать собственными воспоминаниями. Остальное – здесь. Твой Фили – здесь. Все, что он знал, умел и любил. До последнего мига. – Когда Торин придет за ним? – Сегодня. Работа закончена – мальчик не просто так взял и проснулся. Вообще-то я думал, это он и пришел, когда болван Мелудир впустил тебя. Ты не единственный носитель такой звучной фамилии. – И что теперь будет? – Ничего, – Трандуил пожал плечами, медленно выплывая из оцепенения. – И какого еще – теперь? То, что ты узнал, ничего не меняет. Торин вместе со своим "Эребром" живет в таком поднебесье, куда тебе хода нет. С тех пор, как Фили отшил его, забрал тебя и растворился в дол-гулдурских трущобах – вы оба изгои, насколько я знаю. Тебя к его миру не подпустят и на пушечный выстрел. Так что все будут жить, как жили раньше. Каждый при своем. Фили. Висящее в воздухе презрение можно было трогать руками. Удерживать его при себе, равно как и последнюю реплику, Трандуил не счел нужным. Кили судорожно вдохнул и шагнул вперед. Одним движением сбросил на пол хрустальный колпак, схватил теплый сияющий камень – тот так удобно лег в руку, словно только этого и дожидался – и, размахнувшись, с силой ударил Трандуила в висок. А потом еще. И еще. Не глядя, как мертвое тело продолжает скрести пальцами по ковру, опустил в карман квадрат светлого пластика и вышел за дверь. – Мелудир, проводите меня в лабораторию. Нет, вам послышалось. Нет, это не кровь. Что? Наверное, лопнули ягоды терна. У меня есть еще. Хотите попробовать? Нет? Тогда идемте, прошу вас. Времени очень мало. * * * На краю капсулы, чуть покачивая босыми ступнями, сидел мальчик в синей пижаме. Поднял глаза на вошедшего, озадаченно сдвинул светлые брови. Будто силился что–то понять. Или вспомнить. – Привет. Я Кили. Узнаешь меня? – Нет. – Я твой брат. – Двоюродный? – С чего ты взял? Родной. – Такой здоровый… – Это ты просто… маленький. Пока. Сколько? Десять, он говорил? Только школу закончит, а я пятый десяток уже разменяю. Ебать, весело до чего... – Никакой я не маленький. – Ты совсем не помнишь меня? – Не очень. Где мы? – Это такая... больница. Да, точно. Ты в аварию попал. Мы вместе попали. Я раньше поправился. И теперь пришел за тобой. – А мама где? – Мама? Она... далеко. Мы потом к ней вместе поедем. И к Торину тоже, – торопливо, упреждая следующий вопрос. Кивнул, не спрашивая о деталях. – Мы уходим? Что мне надеть? – Вот черт... Я не подумал. Пока так пойдем, потом купим. Сразу купим. Сейчас. Что ты хочешь? Неопределенно повел плечом, соскользнул вниз. – Ой, пол холодный. – Это ты еще не привык. Отвык просто, да. Давай я тебя... на руки, что ли, возьму. В машине согреешься. – Ты не боишься теперь машину водить? – Почему это? Ах, да... Нет, тогда за рулем был не я. Дядя Торин. Он, в общем... Ну, короче, потом расскажу. Осторожно. Еле-еле сначала, чуть не двумя пальцами. Нет, так не удержишь. Будь-здоров уже весит. Надо же, теплый! Почти горячий. Чистый, как... Как только из рая, что ли? Блядь, нет, так не пойдет. Еще зареветь не хватало. И пахнет... Как... – Фили! Это ты, что ли?! – Ну да. Ты чего? – Господи, Фили, братишка, как я скучал по тебе! Стиснул, зарылся в волосы, вдохнул полной грудью, до колотья в боку, до алых вспыхивающих колец под зажмуренными веками. Как страшно открыть глаза. Детские руки обвились вокруг шеи. – Ты колючий. К тому времени, как он нормально бриться начнет, я от старости уже сдохну… Да и пусть. – Ой, что это там затрещало? – Я, печенье, кажется, в кармане случайно сломал. – Жалко. Вкусное было? – Так себе. С терновыми ягодами. Они кислые до оскомины, в рот не возьмешь. И хрен с ним. Не жалко. – Ну пойдем уже, ладно? – Да, конечно. Ты есть, наверное, хочешь? – Немного. – Что ты любишь? То есть будешь? Ха, стоп, я помню! То есть знаю: бургер с тунцом и такой мерзкий соус к нему, как зеленый клей. Русалочьи сопли – я всегда тебя так дразнил. Дразню. Буду дразнить. Ну, не важно. Идем уже, пока ты совсем не закоченел. – Да нормально со мной все, чего ты? – Нормально... Вечно ты так говорил. Но теперь - так и будет, братишка. Увидишь. Уж я позабочусь.