Три ингредиента

Я видела, как ведёт себя мужчина, который влюблён. Поверь, он сделает всё, чтобы ты улыбнулась.

      Уложив подбородок на сложенные на парте руки, Василиса уже полностью отвлеклась от увлекательнейшей лекции по мировой истории и переключила внимание на кое-что более интересное. В небольшом университетском дворике шла самая упорная работа, какой этот многострадальный дворик не видывал с момента основания университета. Целые три знакомые фигуры с третьего курса вместе с одногруппниками усердно разгребали снег во дворе под снегопад.       В своё оправдание Василиса могла сказать, что не одна заинтересовалась подобным цирком, ведь вместе с ней за борьбой бравых третьекурсников со снегом наблюдала добрая половина её группы. Уже совсем не демонстрируя стыд внешне, Василиса следила глазами за одной-единственной фигурой в синей шапке с полуоторванным помпоном. Фэш останавливался каждые два гребка лопатой, устало облокачиваясь на эту самую лопату, и, конечно же, получал по голове снежком (а то и двумя!) от заботливых друзей, готовых сразу после попадания падать в снег от смеха.       Поправив наушник плечом, Василиса на секунду оглянулась на самозабвенно вещавшего преподавателя и, поняв, что ему действительно всё равно на заинтересованность аудитории, вернулась к прежнему занятию, временами отстукивая ногой ритм песни. Как странно — всего-то год назад она и подумать не могла, что будет так халатно относится к парам в университете, но время изменило отношение к занятиям кардинально.       Уставившись в отражение своего недовольного лица в стекле окна, Василиса не сразу поняла, что с ней пытаются идти на контакт. Изогнув левую бровь, Фэш, до этого стоящий спиной к окну, смотрел, как хотелось верить, прямо на Василису. Не поверив сначала, Василиса вскинула сразу две брови, при этом не меняя позу и даже не краснея. Всё-таки, целый год тренировок дал о себе знать, и событие, раньше наверняка приведшее Василису в состояние, близкое к счастливому обмороку, теперь, не без усилий правда, не вызвало даже краски на лице. Закатив глаза в ответ, Фэш немного улыбнулся, всей мимикой и даже жестами руками побуждая Василису сделать то же самое. Сама девушка скептично подняла бровь, подражая безмолвному собеседнику, но так и не улыбнулась, внутренне словно со стороны удивляясь своему спокойствию. Возможно, скоро, буквально через пару недель, она будет корить себя за подобное поведение, но сейчас настроение было настолько паршивым, что Василиса сама удивлялась, как она умудряется не плакать двадцать четыре часа в сутки, а просто ходить с невыразительным лицом, временами шутить и даже идти с людьми на контакт. Неизвестно, как закончился бы их невербальный разговор, но в голову Фэшу снова прилетел снежок, и Ник, заметивший, чем именно занимался друг, помахал Василисе, но больше адресовал это движение кое-кому за Василисиной спиной. Диана, чудом отвлекающаяся именно тогда, когда её внимание хотел завоевать её парень, улыбнулась в ответ и одними пальцами помахала тоже. Василиса же наблюдала за их действиями через отражение в стекле и, будучи все девятнадцать лет своей жизни безнадёжным романтиком, сейчас всё-таки была ближе к Фэшу, вовсю изображавшему рвотные рефлексы.       Случайное проигрывание в телефоне, точно угадав настроение хозяйки, опять подкинуло лирическую песню Placebo, и Василиса, уже совсем не собираясь строить из себя хорошее настроение, уткнулась носом руки, отворачиваясь от разворачивающегося через её спину и стекло романтического общения. От любви тошнит — именно эту фразу хотелось поставить в статус каждой социальной сети, посвятить ей три десятка песен и повторять по сорок раз каждое утро и вечер, как мантру. Но Василиса так не делала. Не потому что друзья начнут волноваться, а как раз наоборот — это лишь лишний раз подтвердит, что друзьям она почти не нужна. Поэтому, внимая душевному голосу Брайана Молко, Василиса лишь убеждала себя, что действительно девятнадцать лет жила под гордым званием дуры, ведь только недалёкие дамы уверенны, что настоящая любовь существует в одном ряду с дружбой, семейной любовью и полными счастливыми семьями в принципе.       Звонок с пары казался благословением самого Господа, и Василиса с небывалой яростью запихнула атлас и учебник в рюкзак, адекватной частью сознания всё ещё стараясь несильно распространять своё настроение на окружающих. Получалось не очень — вместо прощальной улыбки Диане был подарен оскал, надевая куртку, Василиса чуть не заехала кому-то по лицу рукой, а хруст запиханного в рюкзак атласа доставлял такое удовольствие, что Василиса сама поражалась, откуда в ней столько злобы. Рассержено поскальзываясь и готовя ключи, Василиса дошла до квартиры, не запомнив сам момент передвижения от университета к тринадцатиэтажке, и пнула не закрывшуюся с первой попытки дверь. Двухкомнатная квартира, всего-то несколько месяцев назад бывшая шумной и уютной, опустела и начала медленно меняться до неузнаваемости. Сначала Василиса всё ещё пыталась кое-как поддерживать порядок, но сейчас слои пыли успели дорасти до нескольких сантиметров, а холодильник опустел окончательно, потому что на место нормальных продуктов пришла лапша.       Всё ещё находясь во власти необъяснимой слепой ненависти ко всему существующему в этом мире, Василиса чуть ли не вбежала в одну из двух комнат, по дороге пнув коробку с вещами, которые забыла Диана при переезде, и, не обращая внимания на боль в пальцах ноги, выдернула наушники из ушей, на секунду успокоившись только для того, чтобы в порыве ярости не швырнуть телефон — самое дорогое, что было в квартире в принципе — в угол.       Внезапная тишина, прерываемая только звуками дороги за окном, действовала далеко не успокаивающе, а, скорее, только нагнетала атмосферу. Всё было серым из-за скрывшегося за облаками солнца, вместо привычного звука попсовых песен или звона посуды на кухне, в квартире, казалось, только громко билось василисино сердце, эхом отзываясь в ушах.       И самой Василисе казалось странным, что настолько паршиво ей стало именно сейчас, когда Диана и Захаррой уехали довольно-таки давно — аж полтора месяца назад. Возможно, Василиса просто до последнего надеялась, что обе подруги решат повременить с переездом к парням, но ни Диана, ни Захарра не предпочитали дружеские отношения романтическим. Первые недели две одиночества Василиса и сама мечтала, углубившись в детские воспоминания, чтобы в её жизни появилось хотя бы одно надёжное мужское плечо, в которое можно искренне, не скрываясь, поплакаться, но сейчас тошнило от абсолютно всего — от учёбы, серой квартиры, лапши, любимых книг и близких сердцу глуповатых романтических комедий.       Сама квартира, казалось, высасывала все соки, и ноги ослабли, словно там в одно мгновение исчезли все мышцы и кости, и Василиса, зацепившись пальцами о стол, медленно опустилась на холодный пол, притягивая колени к груди. Картонная и немного помятая коробка с вещами оказалась прямо напротив. Уткнувшись носом в колени, Василиса всеми силами подавляла желание скулить, ведь никогда в её жизни ей не было настолько одиноко. Хотелось верить, что сейчас она откроет глаза, и всё будет как прежде — будет заведомо фальшиво петь в половник Захарра, Диана будет привычно в пять тридцать общаться с родителями по скайпу, иногда, не сдерживая улыбки, шикая на соседок, сама Василиса просто на секунду отвлечётся от убирания последствий готовки Захарры на очередной бессмысленный, но смешной и романтичный фильм, а квартира будет освещена тёпло-жёлтым уютным светом. Но вокруг было пусто-пусто, от этого Василиса лишь прижала к себе сильнее колени, пытаясь задавить потребность обнять кого-нибудь и никогда не отпускать.       Песня из «Ла-Ла Ленда» заиграла очень внезапно, и Василиса на секунду не двигалась совсем, совершенно потерявшись и не понимая, как реагировать на позитивную мелодию из обожаемого фильма. Телефон вибрировал в ритме вальса — так настроила устройство Диана, когда Василиса получила его в подарок на день рождения от отца, и так хотелось просто воспринимать выбранные настройки как глупость, но в глубине души Василиса безумно хотела вновь почувствовать это состояние вечной романтичности. Не получалось. Поэтому Василиса подняла внезапно ставший тяжёлым телефон, слепо уставившись на имя Фэша пару секунд и только потом сдвинув иконку принятия вызова. — Привет, Огнева. Ты дома? — голос парня звучал на фоне шумной улицы, и раньше Василиса напридумывала бы кучу сравнений, но сейчас удалось только поморщиться. — Да. — О, круто. Дианина коробка с вещами у тебя? — Да. — Я зайду тогда сейчас, она попросила. Ты не против?.. — Василиса прижала ноги к себе поплотнее, словно ища в себе силы сказать ещё две буквы, но Фэш понял эту паузу по-другому. — Так, Огнева, не смешно. Что-то случилось? -…да, — в горле предательски заболело, и в Василисе словно сломалась, как гипсовая маска, оболочка беспомощной ненависти и тоски. Вот опять Фэш так! Стоит ему хоть что-то сказать спокойным и чуть-чуть заботливым тоном, как он иногда говорил сестре, как Василиса медленно начинала ломаться. И сейчас она понимала, что ещё одна фраза по другую сторону провода — и она, возможно, расплачется и выскажет всё, как есть. — Василис, — голос приобрёл бархатистые нотки, таким тоном Фэш говорил только однажды — когда растрёпанный прибежал к ним в квартиру, чтобы успокоить расстроенную из-за расставания Захарру. Странно, он сказал только одно слово, а Василиса шумно выдохнула, надеясь хоть как-то сдержать застилающие глаза слёзы. — Мне так плохо, — вот и всё. Финиш. Всего за минуту разговора она опять стала собой — эмоциональной, искренней и чувствующей себя отчаянно брошенной. — Я знаю, как поднять твоё настроение, — на фоне внезапно всё затихло, а Фэш, совершенно точно, улыбался. — Всего три вещи. Во-первых, поспи. Сон это вообще святое. Во-вторых, попей какао, я точно знаю, что Захарра оставляла. Сладкое всегда помогает. — А что в-третьих? — улыбка появилась на губах совершенно сама, наперекор медленно текущим по щекам слезам. — А в-третьих, — Фэш сделал небольшую паузу, что-то зашумело прямо в динамик. — Рядом должен быть я.       Последние слова словно ударили Василису, сердце ухнуло вниз, прямо в пятки, одновременно с этим уступая ощущению, словно её укутали в тёплый толстый плед. От этого Василиса внезапно только сильней расплакалась, утыкаясь носом в джинсы, вместе с этим совершенно по-идиотски улыбаясь, а от улыбки рыдания почему-то только усиливались.       Звонок в дверь прозвучал совсем внезапно. А потом, через секунду, ещё сразу несколько, и Василиса поднялась, держась за стол изо всех сил ослабевшего тела. Весь путь до двери, каждый шаг, сопровождался неслышимым для василисиных ушей звонком. Пальцы, не слушаясь, открыли задвижку, и Василиса отшатнулась на шаг назад, опуская глаза на пол и вздрагивая от порыва ледяного ветра. — Ну чего ты, — внезапно Василиса оказалась прижатой к знакомой тёмно-синей куртке, так приятно пахнувшей морозом, знакомые руки сцепились за спиной, а собственных сил хватило только на то, чтобы обнять Фэша в ответ. С приятным вздрагиванием сердца Василиса невероятно чётко почувствовала, как на макушку опускается холодный подбородок, а сам Фэш начинает медленно тихонько раскачиваться. — Так, не раскисать, — Фэш аккуратно отстранил её от себя, держа за плечи, но Василисе так и не хватило сил, чтобы поднять своё заплаканное лицо. Приятное тепло исчезло, Фэш расстегнул куртку и отбросил её куда-то на пол, не заботясь о том, куда она упала, и ловко расшнуровывал ботинки. Василиса наблюдала за ним, обхватив себя руками. Было в нём что-то уверенное и почему-то правильное. Словно должен был стоять тут такой настоящий Фэш, пришедший к Василисе после каких-то трёх слов. — Ну и холодрыга у тебя, конечно, — Василиса осмелилась поднять голову, увидев только такую знакомую и приятную сердцу улыбку, как снова оказалась в непривычных, но уютных объятиях, и Фэш, кружась, дошёл до кухни, усадив её на стул.       И квартира ожила тоже. Мгновение — и горит тёпло-жёлтый уютный свет, закипает чайник, а слёзы медленно высыхают. Фэш, подобно сестре, крутился около кухонных тумб, что-то рассыпая, тихо напевая под нос незнакомую Василисе песню. Он словно всегда тут был, а Василиса на миг почувствовала себя чужой в пусть и съёмной, но своей квартире. — Я так и знал, что что-то произошло, — в руках, как по волшебству, оказалась чашка с какао. — Ну не можешь ты быть такой серьёзной всё время.       Василиса, уже почти успокоившись, застыла, смотря на напиток внутри чашки. Поднять глаза на Фэша было почему-то очень стыдно. — Что произошло? — и Василиса внезапно столкнулась взглядом с самим Фэшем, опустившимся на колени прямо перед ней, зацепившись рукой за спинку стула. Он улыбался, от его улыбки становилось так уютно, как не было и за полтора года сожительства с подругами. Ответить на вопрос оказалось сложно — как-то по-детски звучало «мне так одиноко». Василиса беспомощно открыла рот, но потом сразу же поджала губы, не двигаясь больше никак и боясь разорвать зрительный контакт. Фэш с поразительным спокойствием и терпеливостью накрыл её ладони своими, несильно их сжимая. — Я… — Василиса закусила губу, остановившись. — Мне так одиноко.       Вслух фраза прозвучала ещё глупее, и Василиса смущённо перевела взгляд на холодильник, стоящий прямо за Фэшем, ожидая чего угодно. — Одиноко? — в его словах не было ни доли ожидаемого сарказма или насмешки. Большой палец его руки провёл по тыльной стороне ладони Василисы, вызывая на коже тысячи мурашек и заставив саму Василису вздрогнуть. — Больше не будет. — Не будет? — фраза Фэша прозвучала настолько утвердительно, что Василиса сама в тот же миг поверила, удивлённо посмотрев на парня и машинально повторив его последние слова. — Конечно, — Фэш улыбнулся, но уже привычно самодовольно. — Со мной одиноко не будет.       Чашка с какао была ловко вынута из василисиных рук и отставлена на стол. Василиса непроизвольно выпрямилась — съедающая изнутри тоска медленно превратилась в удивление. Но вскоре на замену удивлению пришла необъяснимая лёгкость, а их с Фэшем пальцы рук переплелись. — С тобой? — Василиса и сама не заметила, как впервые за полтора месяца настроение начало подниматься, да и вопрос она задала уже не машинально, а едва сдерживая наиглупейшую улыбку. Вот он — Фэш, и Василиса с внезапным порывом сердца поняла, что готова была на всё: слушать, как он жалуется на лекции и глупых одногруппников и как объясняет, как различаются марки гитар, идти за ним хоть пешком на край света, поддерживать его и быть на его стороне. От одних этих мыслей становилось непривычно стыдно. — Со мной. Улыбнись, Огнева, — и внезапно Фэш потянул её руки на себя, и Василиса, не удержавшись, соскользнула со стула, в глазах промелькнула его довольная улыбка, его футболка с глупым, но выученным наизусть рисунком, его руки ощущались на талии, плечах, Василиса рассмеялась, вдыхая запах его одеколона. И Фэш замер на секунду, внимательно всматриваясь в её лицо и, наконец, широко улыбаясь в ответ. — Так намного лучше.