Who nose: Сборник статей по ДК

До сих пор регулярно попадающееся мнение типа «зачем в 11 сезоне столько морали», «уберите эти этические вопросы, почему они в каждой серии» заставляет меня порой задуматься о том, почему люди так нервно реагируют на привлечение их внимания к этике: ведь, казалось бы, что плохого в том, что в очередной раз напомнить себе о недопустимости ксенофобии, например? Сейчас разберемся. Когда мы включаем телевизор, чтобы посмотреть очередную серию любимого сериала, у нас есть определенные ожидания, и они, конечно, зависят от жанра в первую очередь. А еще зависят от всей съемочной команды и актерского состава. Ну то есть если я сажусь смотреть «Рассказ служанки», то я ожидаю тяжелой драмы с непредсказуемыми поворотами сюжета в условиях антиутопии. Если я иду в кино на «Мстителей», то ожидаю увидеть много красивого экшена. А если сажусь смотреть «Доктора Кто», то… То на самом деле я не знаю, чего я ожидаю увидеть, вот в чем дело. Сериал инкорпорирует столько стилей и жанров, он так часто менялся за время своего существования, что ожидания выстроить довольно сложно. Впрочем, какие-никакие они есть: я ожидаю увидеть привлекательного, чудаковатого главного героя, который пытается как-то выстроить свои действия в согласии с принципами «будь хорошим». У него не всегда хорошо получается, но он точно стремится к добру, пусть и не всегда понимает, что это такое. Оставим в стороне олдскул как отдельную континьюти (как же я люблю это выражение), сосредоточимся на ньюскуле. С первого сезона по десятый каждый раз зритель получает именно то, чего ожидает: герой — есть; чудаковатость — есть; добро, порой амбивалентное, — есть. Все хорошо. Для фона имеется спутница, роль которой — оттенять главного персонажа. Заметим тут на полях, что отклонения от этого формата воспринимались зачастую в штыки: как только спутница (Клара) вышла на первый план, зрители возмутились — куда лезешь? Это же «Доктор Кто», а не «Клара Кто». Как только спутницей стала чернокожая лесбиянка, зрители возмутились — зачем? Это же «Доктор Кто», а не рупор толерантности. Где-то во всем этом кроются те самые ожидания. «Это же Доктор Кто, а не…» Так вот, сложно определить однозначно, чем «Доктор Кто» является в плане ожиданий, зато достаточно легко определить его функционально. Это сериал. Это, пусть и массовое, но искусство. А искусство вполне может нести какой-то мессадж (у этого выражение есть вообще нормальный русский аналог?) — хотя может, конечно, и не нести. Что важно, так это модальность — МОЖЕТ. Искусство обладает голосом. «Доктор Кто» говорит с нами, и десять сезонов он рассказывал о том, как в общем сложно быть ренегатом-таймлордом, который искренне тянется к людям. Голос Тринадцатой звучит иначе. Сезон целиком утратил нечто: вот эту вот направляющую, которая почти мессадж, но не совсем. Вместо того внезапно конкретный посыл обрела каждая серия сама по себе. Вот так самая «мораль», которую столь старательно отвергают некоторые. Сериал заговорил с ними не так и не о том. Я уверена, многие из них вовсе не лелеют внутреннюю ксенофобию и склонность к насилию, они — нормальные хорошие люди. Но они испытывают диссонанс от того, что садясь смотреть приключения про одного таймлорда, который размахивает отверткой и спасает Вселенную при помощи шнурков и погрызенного яблока, они вынуждены задумываться о расизме, сексизме и проблемах отцов и детей. Это все существует обычно не там, не в мире «Доктора Кто», а если и появляется на экране, то исключительно с целью составить антураж для очередного подвига Доктора, который способен решить все одним взмахом… отвертки. Тринадцатая оказывается бессильной. Она не способна решить ничего глобально. Она может помочь одному конкретному человеку — иногда, но она не способна ничего изменить. Джордж Оруэлл писал, что «любое искусство — пропаганда». То есть не может быть медиа без подтекста. Даже если кажется, что подтекста нет, он на самом деле есть. Он может быть создан намеренно или ненамеренно, но он есть. Он может быть следствием времени, культуры, политической или экономической обстановки или же результатом длительных размышлений персонажа и причинно-следственных цепочек в его поведении. В одиннадцатом сезоне подтекст не просто есть, не просто создан намеренно, но и заметен, он буквально проговаривается героями вслух. Он, разумеется, есть следствие времени, культуры и много чего еще. И на самом деле он — подтекст — был в сериале всегда; «Доктор Кто» — это отличное отражение современного ему общества. Вот только прежде он чаще подавался исподволь, путем рефлексий и сюжетных арок, а теперь появился во всей красе, неприкрытый. «Доктор Кто» оказался сериалом не про таймлорда-ренегата, а про наш мир. И если раньше мир и его проблемы были контрастным фоном для персонажа, то теперь именно мир стал главным героем, а Доктор — его лакмусовой бумажкой. Если бы одиннадцатому сезону не предшествовали бы десять предыдущих (я опять опускаю олдскул, да), а был бы до того один, то случилось бы ощущение такого переворачивания с ног на голову. И это было бы сильным и эффектным. Однако тринадцать лет истории не перевернуть вот так просто, и сыграть на контрасте гораздо сложнее, если там, у экрана, нетерпеливо сидят те, кто желает, чтобы Доктор начала наконец-то быстро бегать, размахивать отверткой, говорить о том, что она — Надвигающийся Шторм и вообще стала, наконец, нормальным Доктором. Контраст для них — повод не задуматься, не переосмыслить прошлое и заглянуть в будущее, а назойливая песчинка, попавшая в глаз. И она не дает увидеть картину целиком, зато заставляет сосредоточиться на самом явном и очевидном. В сериях появилась мораль и этика. Вероятно, именно в этом и проблема, думает зритель, пытаясь как-то проморгаться. Ведь, очевидно, изменилось именно это: раньше меня не заставляли думать о расизме, ну не так явно по крайней мере, а теперь заставили, вот если это убрать, то, наверняка, там такой же «Доктор Кто». Спутников стало много, они какие-то невнятные. Может быть, в этом дело? (зритель лезет пальцем в глаз, но песчинка мешает) Джоди плохо играет! (вот оно! Нашлось! Ну… давай же, блин, сколько уже можно) Толерастия. Точно, все дело в ней. Сериал снимают в угоду фемкам. И ЛГБТ. И кому там еще в угоду. (песчинка, сволочь, продолжает ускользать из-под натруженного заскорузлого уже от миллиона сообщений, отправленных в праведном гневе, пальца) Искусство может иметь голос. Оно может о чем-то говорить. Медиа не может не быть пропагандой. «Доктор Кто» говорит теперь о чем-то, что кажется важным автору. Сложно спорить с тем, что это существует. Чибнелл поднимает определенные проблемы и делает это вполне намеренно. А еще он делает это весьма однозначно. РТД и Моффат оставляли зрителю пространство для размышлений. Позволяли смотреть приключения таймлорда-ренегата или остросоциальную драму, или мелодраму о любви, или космический детектив — на личное усмотрение. Чибнелл выбора не дает. И это вызывает у многих реакцию сопротивления. Это, а не то, что в каждой серии имеется некая мораль или то, какая она, эта мораль. Чибнелл сделал сериал более кинематографичным — в том числе, и в этом смысле. Потому что размытость мессаджа, допустимая в сериале, где это можно перекрыть сюжетными арками, вотэтоповоротами, самоповторами и прочим, не работает в кино. Каким бы этот мессадж ни был, пусть даже «добро победит зло». Печальная история о том, как смена формата одновременно случилась успешной и нет. Потому что на фоне тех, кто возмущается скармливаемой им с ложечки моралью, есть и те, кто наконец увидел в «Докторе Кто» отражение собственных рефлексий, ощутил погружение в несхематично прорисованный мир, который вдруг увиделся уже вовсе не прекрасной вселенной, а обреченным и опасным местом. Побывал, в общем, в самой настоящей шкуре спутника, вот только все коктейли на Луне остались за кадром. Сложно сказать, хорошо вышло в итоге или плохо. Возможно, те, кто предпочитал смотреть «Доктора Кто» как способ побега от реальности, кто видел себя в развевающемся плаще с отверткой в руках на фоне горящего Галлифрея, крайне разочарованы и вообще не получат от Чибнелла очередной порции этого. Возможно, именно таким и должен был стать «Доктор Кто», чтобы — как медиа и положено — говорить именно так и именно о том, что важно сегодня. Who knows.