Insomnia

      — Ладно, до встречи! — Я закрыл дверь и облегчённо выдохнул, упираясь в неё лбом. Не хотелось думать о том беспорядке, который сейчас царил в доме, а уж тем более о необходимости прибраться. Честно говоря, вообще не хотелось думать.       Я медленно выпрямился и поплёлся к диванчику, на котором собирался сегодня спать. Мне не хотелось даже идти в спальню и расстилать постель, ведь простыни пришлось бы менять. Я, не останавливаясь и не раздеваясь, упал на диван и на пару секунд прикрыл глаза. Тело казалось неподъёмным, а взгляд упрямо отказывался фокусироваться. Я снова был пьян.       Уже пару недель я вынужден бороться с самим собой за лишнюю минуту сна. Моя усталость словно отступает, когда я закрываю глаза и возвращается вновь, стоит мне только их открыть. Возвращается и ударяет по голове и телу с новой силой. Каждую грёбаную ночь бессонница скулит, как голодный зверь, лезет ко мне и впивается в мои мысли зубами, сжимая до боли и не позволяя расслабиться.       Я на ощупь накрылся стареньким пледом, ощущая эту глухую надежду быстрее уснуть и отвлечься от всего. Глупо.       Но, закрыв глаза, я начал настраивать себя на то, чтобы выкинуть из головы все мысли и отдохнуть. Никаких забот, никаких проблем. Я заставлял себя дышать ровно и верить в то, что это поможет.       Я сильнее, уже с некоторой нервозностью закутался в плед, вжимая голову в жёсткую подушку, стараясь не обращать внимания на мысли, собирающиеся в одну неразборчивую массу и безумствующие в мозгу. Нет, не сегодня. Когда угодно, но не сейчас. Почему я не могу хотя бы на секунду избавиться от этого?       Моё тело всё ещё горело от поцелуев и засосов, а перед глазами стоял плывущий образ собственной спальни. Мой рот зажат, отчего все стоны тихие и приглушённые, тело крупно дрожит. Больно. Некоторые мышцы непроизвольно напрягаются, пальцы сжимают подушку до побеления костяшек. Я стонаю и кусаю губы, чувствуя, как по подбородку медленно стекает слюна. Из гостиной всё ещё доносится шум. Там звенят бокалы, там повышаются голоса и раздаётся пьяный смех, кипит жизнь. А здесь... Здесь словно чувствуется​ смрад разложения от попыток насладиться чем-то мерзким.       Я давно чувствую себя так, словно умираю каждую грёбаную секунду. Мне тошно, мне невыносимо больно от того, как моё внутреннее​ Я медленно гниёт где-то под этой похотливой оболочкой с тонной тонального крема и размазанной помадой. Я скатываюсь на самое дно. Я хочу пробовать, плавно уничтожая себя и опять поддаваясь соблазну. В очередной раз.       Резко тряхнув головой, я устало посмотрел вокруг. В комнате было темно, и по скользким стенам медленно ползли ряды теней, вытягиваясь и исчезая, пока на улице недовольно кряхтели моторы. Шторы медленно раскачивались, словно развлекая себя, чтобы не умереть от скуки. Висящие на стене часы монотонно постукивали, а приоткрытые створки окна как будто пытались им подражать, но совсем не попадали в такт. Вся эта комната была наполнена убийственной скукой.       Я мог почувствовать себя любой из этих вещей. Я был таким же потёртым и поношеным, таким же грязным, и, казалось, меня могли в любой момент выкинуть за ненадобностью.       Я не чувствовал, я просто пил, секс перестал иметь хоть что-то общее с занятием любовью, наконец, поиск друзей сменился поиском хорошей дури. Почти всё в этой комнате и этом доме напоминало мне об этом. Даже я сам напоминал себе об этом.       Я давно понял, что становлюсь простой безделушкой. Я усмехнулся от воспоминания, каким потрясением это было для меня сначала. В моей голове начали всплывать диалоги, в которых я сам разрушал всё, что у меня было:       — У тебя что-то случилось? — Стефан всегда был довольно внимательным. Тогда я лишь покачал головой и натянул на губы ухмылку.       — Боишься, что не дам и придётся дрочить? — Я отчётливо помнил его взгляд в тот момент. Он смотрел на меня, как на конченую блядь, но с сочувствием и некоторой жалостью. Интересно, честный ответ мог бы изменить хоть что-то?       Я вспомнил стены какого-то грязного туалета, обжигающие холодом мою оголённую спину. Передо мной стоял мой знакомый, с которым мы в тот день немного повздорили.       — Детка, ты немного пугаешь. Надеюсь, ты не влюбился? — протянул я тогда с издёвкой. Я заметил, что задел его этим, но не придал этому значения. В ответ он отстранился и абсолютно сухо ответил:       — Я прекрасно помню, в каких мы отношениях, и прекрасно знаю, какой ты.       — Что? Ну и какой же я? — Он приблизился ко мне и спокойно продолжил:       — До отвращения похотливый. — Я засмеялся, а он продолжил, — к слову, можешь не волноваться, что в тебя вообще можно влюбиться.       Это было справедливо, я это понимал, поэтому не злился. Хотя…       Тогда я какое-то время был сам не свой. Я поругался почти со всеми своими любовниками. Со всеми, кроме Стефана и... Но даже с ним всё стало намного хуже.       Я чувствовал себя всё отвратительнее с каждым днём, но не пытался вылезти из этого состояния. Всё, что я пытался сделать — заглушить его. Чем угодно, алкоголем, наркотиками. Мне было плевать, к чему это приведёт. В принципе, мне плевать до сих пор. Если бы я вдруг узнал, что завтра не проснусь, я бы даже не расстроился. Иногда я хочу просто исчезнуть и прекратить всё это, либо просто стать бесчувственным поленом, но не испытывать всего этого из раза в раз, лёжа на тесном диване и пытаясь отключиться.       Я больше не могу этого выносить.       Я зажмурил глаза, с силой ударяя себя по лицу. Я больше не могу. Хватит! Я потянулся к лежащей на полу пачке сигарет. Прекрати думать хоть на секунду. Моё сердцебиение постепенно учащалось, пока я осторожно доставал одну сигарету из пачки и тянулся за зажигалкой, чувствуя поступающую из ниоткуда тревогу и нехорошее предчувствие.        — Эй, принц?.. — Я резко вскочил, как от удара током. Мне показалось, что я отчётливо это слышал. Боже, только не это. — Эй, принц, всё в порядке? — Я обнял колени, вжимаясь в спинку дивана, и щёлкая зажигалкой, закуривая. Нет, нет, нет. Я ощущал лёгкое покалывание в глазах и собирающийся в горле ком. Пожалуйста, не надо. Только не ты. Я не... — Я принёс нам кое-что. Ты где?       — Слушай, я не хочу, — слышал я теперь свой собственный голос, слабый и немного раздражённый. Я помнил этот день слишком хорошо.       — Да брось, всем нужно иногда расслабляться, — протянул он нараспев, как делал всегда в такие моменты. Я это ненавидел. — Ой, вот ты где. — Я видел его силуэт в дверном проёме, но даже не смотрел на него. Перед глазами всё расплывалось, волосы прилипали к мокрым щекам.       — Уходи. Я не хочу. — хрипло проговорил я вместе с собой из прошлого, и словно снова почувствовал укол вины от разочарования в его взгляде, почувствовать на себе который ещё хоть раз я до сих пор боялся больше всего.       Мне было, в чём себя винить. Это было последнее, что я ему сказал. В следующий раз я увидел его уже на полу своей гостиной. В луже рвоты, бледного и застывшего без движения.       Мёртвого.