***
Спустя две недели отдыха, которым наградили актёров за весь их труд, Джон и Роджер снова вышли на работу. Во время одного из перерывов между съёмками Дельгадо всё-таки решил набраться смелости лично увидеть друга, так как очень сильно стыдился их прошлой встречи, и решил один на один извиниться ему за произошедшее. И это даже несмотря на то, что белокурый в сотый раз говорил ему не беспокоиться по этому поводу! В это время Джон сидел за столиком и мирно пил чай, заедая всё теми же сэндвичами, которые снова сделала ему трудолюбивая жена на работу. У его сына, Шона, были проблемы в школе, что послужило причиной, почему с утра он был не в настроении. Это и показалось Роджеру пугающе странным, и он подумал, что лучший друг держит на него зло из-за того неловкого события, так как в отличие от других дней вёл себя наименее общительно по отношению к нему. Но на самом деле, дело было в детях: мелкий доставлял ему большие неприятности, и Джон не был шибко удивлён, когда узнал, что его вызвали в школу. Вчера он устроил у школьного директора скандал, когда тот начал наговаривать на Шона и его безалаберность. В ход даже пошёл аргумент, что он — актёр, и как они вообще смеют наезжать на его сына, из-за чего Шон со стыда ещё больше возненавидел папину работу. Он был просто дьяволом, в отличие от его старшей и более взрослой сестры Дариель, которую Пертви любил всем сердцем. Но, как ни как, они были двумя ангелочками, которые наделяли мирного семьянина смыслом жизни… О чём ещё можно мечтать? Немного нервничая, Роджер задержался у входа, и, чуть мешкая, вошёл к обедающему другу. Джон сразу поднял на него тяжёлый взгляд из-под век, но ничего не сказал, что насторожило актёра. Между ними нависла мёртвая тишина, которая стремительно угнетала обоих. — Разреши, я присяду здесь, — заговорил первым Дельгадо, указав на стул напротив, больше не в силах стоять на одном месте, как провинившийся ребёнок. Невероятно глупо со стороны! — Да, конечно, присаживайся, — без особого энтузиазма кивнул ему Пертви, и отрешённым взглядом посмотрел вдаль, куда-то сквозь него. Роджер, не сказав ни слова, удобно устроился на стуле, положив ногу на ногу, и стремительно отвёл взгляд в сторону, чтобы не встретиться со взглядом Джона. Тот медленно поставил кружку и доел последний бутерброд, что у него был. Его нахмуренное лицо не выражало ничего, кроме как усталости и грусти, подогреваемые злостью, что не на шутку обеспокоило Дельгадо. — Так и будешь молчать? — с равнодушием поинтересовался у него Пертви, и сложил руки в замок. Роджер встрепенулся от его резкого тона, но не растерялся. — А что мне сказать? — также равнодушно ответил вопросом на вопрос он, но заметил, что под конец его голос всё-таки дрогнул, что Джон отлично заметил. Его серьёзное лицо исказила слабая улыбка, а нахмуренные брови более не несли злобный подтекст. Он почесал затылок, взъерошив свои белоснежные кудри, и выжидательно посмотрел на друга. Но тот продолжал отмалчиваться, боясь проронить хоть любое лишнее слово, которое может только усугубить сложившуюся между ними ситуацию. — Я знаю, что ты пришёл сюда не просто чтобы посидеть напротив… — А может и по этой причине, откуда ты знаешь? — огрызнулся Роджер и сразу же пожалел об этом. Джон и так был в паршивом настроении, да ещё и он пришёл сюда и мешает ему наслаждать обедом. Как в прошлый раз. Вспомнив его, Роджеру стало только хуже, и он нервозно постучал пальцами по столу, выдавая своё напряжённое внутреннее состояние. — Друг мой, я ещё в прошлый раз сказал, что не стоит тебе жалеть об этом… Случае. Я тогда полностью осознавал, что делал, — поняв, из-за чего он весь на взводе, спокойно произнёс Джон. Он вдумчиво посмотрел на Роджера, который, казалось, вздрогнул от услышанного, — Поэтому, если ты пришёл извиниться за случившееся, то можешь не волноваться. Мне тебя совершенно не за что прощать. — То есть всё то, что произошло между нами… — Забудь. Это строго между нами, и никто ни о чём не узнает, — резко прервал его Джон, помешивая ложкой оставшийся в чае сахар. — Можешь считать, что ничего не было. Так что перестань заморачиваться и нагнетать себя по этому поводу. На лице Дельгадо промелькнула тень сомнения, и он задумчиво провёл пальцами по своей короткостриженой бородке, выдавая своё недоверие к словам друга. Джон за всё время дружбы с ним успел изучить большинство его жестов, и поэтому лишь устало вздохнул, поняв, что Роджеру по-прежнему неловко перед ним. — Допустим… — вполголоса произнёс Роджер, скрестив руки. Он уже хотел быстро сменить тему разговора и, немного помедлив, спросил: — Как дела на личном фронте? — Ай, да всё как обычно, — отмахнулся Джон и, будто вспомнив что-то смешное, легко улыбнулся. — Шон прогуливает школу, Дариель решила пойти по моим стопам… Ты их знаешь. — Да, ещё те сорванцы… — мечтательно протянул актёр и улыбнулся, вспомнив тот замечательный день, когда он был у Джона в гостях. Тогда Пертви попросил его временно посидеть с детьми, когда сам должен был сходить с женой в театр на купленные билеты. Своей же Дельгадо мало уделял внимания, что становилось причиной крупных скандалов. Роджер лишь пытался проводить больше времени со своим другом, гордо чувствуя себя, как ни странно, почти что членом его необычной семейки. К тому же он знал, что приходится Джону крупным должником за всю оказанную им помощь и моральную поддержку, и поэтому взамен всегда был готов исполнить любую его просьбу. Дети Джона — юные Шон и Дариель — легко привязались к «Дяде Роджеру», и поэтому всегда были безумно рады, когда тот приходил к ним в гости. Обычно Роджер всегда являлся к ним с подарками и гостинцами, на что жена Джона — Ингеборг Росса — в шутку говорила, что он их слишком балует. Но Дельгадо легко отмахивался и говорил: «Всё ради семьи лучшего друга». Также он помогал их детям с домашним заданием, сидел с ними, как няня, играл, а также с удовольствием гулял в местном парке, когда оба родителя были заняты. Дети полюбили его, а он — их. Как родных… — А как у тебя обстоят дела с женой? Планируете ребёнка? — заинтересованно спросил Джон, но увидев, как Роджер огорчённо покачал головой, смолкнул. — И не собираемся. Я думаю подать на развод. И это обдуманное решение. В последнее время отношения между нами значительно обострились, и мы отлично осознаём, что больше не можем быть вместе… — мрачно сказал он и сложил руки на столе, потупив взгляд. Пертви сочувственно посмотрел на него, но не проронил ни слова. Ему было искренне жаль друга, и он начал искать в мыслях глубокую связь между грядущим разводом и необычным отношением самого Роджера к нему. Неужели это всё произошло из-за того, что Роджер был безоговорочно влюблён в него, нежели в свою собственную жену, и даже готов бросить её ради мужчины, который никогда не полюбит взаимно? Односторонняя любовь — страшная вещь, и мысли об этом напрягли Джона. Даже своему врагу он не пожелал бы это. А тут… Лучший друг… — И… Когда вы подаёте на развод? — протянуто спросил его Джон, снова нахмурившись. — Это весьма затратный и долгий процесс… Алименты, раздел имущества… Сам знаешь. Если нам ничего не помешает, то уже через несколько месяцев мы разведёмся. — спокойно пояснил Роджер, наливая в стоящую подле себя кружку чай. — Так у вас же есть ещё много времени, чтобы всё хорошенько обдумать! — спохватился Джон, из-за чего Роджер даже удивился резкой реакции друга. Но, осознав, что Пертви просто не хочет, чтобы он был в разводе и вёл с ним односторонний роман, слегка огорчился, однако осознавая, что тоже поступает не совсем правильно. — Может быть, ты прав. Может быть… — отхлебнув горячий напиток наигранно произнёс он, показывая, что он даже и не будет предпринимать попытки наладить отношения между ним и Кисмет, так звали его жену. Это насторожило Джона, но он промолчал. Не ему решать за друга-идиота его судьбу. Около минуты они молчали, пока Пертви не заговорил первый, обдумав и всё взвесив: — Роджер, а ты не мог бы посидеть сегодня с детьми, пока мы с Игенборг сходим в ресторан? Роджер, казалось, удивился просьбе друга. Обрадовавшись, он тут же мигом воспрянул духом и воскликнул «Согласен!», из-за чего резко задел локтём кружку с чаем, и та упала боком на стол, пролившись на его брюки и запачкав их. Джон встрепенулся, и встав с места, подбежал к нему, прихватив со стола салфетку. Кроме них вокруг никого не было, и поэтому ситуация казалось менее абсурдной со стороны. — Держи, — протянув ему салфетку, сказал Джон, и Дельгадо тут же взял её из рук. — У меня есть запасные брюки. Могу дать тебе, и только попробуй не согласиться. С таким, кхм, пятном, тебе вообще на съёмку выходить позорно. — Ладно-ладно… Хорошо… Я согласен…- проворчал Роджер и, мешкая, пошёл за Джоном. В личную гримёрку Джона никто не мог войти без его же ведома, а если и могли, то только по приглашению самого актёра, и поэтому ни он, ни Роджер, не боялись, что их могут застать здесь одних вместе при такой весьма неудобной и неловкой ситуации… — Может, отвернёшься? — снисходительно прорычал ему Роджер, пытаясь натащить на себя его тонкие брюки, которые неудобно стягивали его бёдра, боком опираясь о стену, пытаясь не упасть на пол. — Скажи, а что я там не видел? — хихикнул Джон и покраснел, прикрыв рот ладонь. В ответ Роджер только отвернул лицо, скрыв смущённую улыбку. — Давай лучше помогу… — Нет, сиди на месте! — скомандовал ему Дельгадо, но было уже слишком поздно… Пертви подошёл к нему сзади, и, придерживая друга, начал помогать ему с брюками, с которыми тот возился уже около десяти минут, пытаясь натянуть на ноги. Горячее дыхание друга распаляло его шею, и Роджер выгнулся от приятного ощущения, будто подставляя свою нежную шею для поцелуя. И его изумлению не было предела, когда это случилось! Актёр прижался к белокурому, а тот продолжил покрывать горячую кожу отрывистыми поцелуями. А когда почувствовал его тёплую ладонь на пахе, он издал судорожный стон. — Опять? — только и смог произнести Роджер, но Джон лишь только ухмыльнулся и начал плавно опускать руку вниз, медленно пробираясь к достоинству друга. — Ты же хочешь этого, верно? — Да, — кротко ответил он и застонал, почувствовав, как чужая рука резко схватила выпирающий из боксеров его эрегированный член, на котором уже возникла белёсая смазка. — И запомни, Роджер, ты не виноват в том, что влюблён в меня…- соблазнительно прошептал ему на ухо Джон, проведя тёплой ладонью по стволу, и повалил друга на пол… — Свои брюки будешь отстирывать сам! — воскликнул Дельгадо, но тут же умолк, погружаясь в незабываемые ощущения от страстного и глубокого поцелуя, которым одарил его Джон, проталкивая свой язык к его, сплетая. Это приятное щекотное ощущение волосков чужой пушистой бородки на губах… Роджер не переставал выгибаться, и только сильнее вжался в него, снимая чёртову одежду. Второй раз ничего не изменит. Вместе или порознь. Втайне от жён.***
Роджер не помнил, сколько часов прошло с момента, как он просидел с детьми Джона, когда тот, как и говорил ранее, ушёл с Игенборг в ресторан. Шон и Дариель, как обычно, были очень рады гостю, и весь вечер не отставали от Дельгадо, не давая даже спокойно посидеть на диване. Казалось, эти озорники могут свети с ума кого угодно. Но не его, нет. «Дядя Роджер» с охотой играл с ними, понимая, что нужно ценить то, что не имеешь, и возможно, чего никогда, может, уже не быть. — Дядя Роджер, давайте поиграем в догонялки! — прервал его от размышлений голос подошедшего юнца. Роджер устало вздохнул и рукой растрепал его волосы, погладив по голове. Сам же актёр не отрицал, что дети слишком вымотали его за весь проведённый с ними вечер, но старался не подавать и виду. — Что с вами? — спросила его подбежавшая Дариель, заметив огонёк печали в газах гостя. Дельгадо встрепенулся, но не сказал ни слова. Ему ли сейчас нагружать ребят своими душевными проблемами! Но, увидев, как дети начали что-то шептать друг другу на ухо, насторожился. Явно не к добру. — Дядя Роджер, посидите здесь, отдохните, а мы с Шоном кое-что сделаем… — вполголоса произнеся вторую часть предложения, произнесла девочка, из-за чего Роджер нахмурился и подпёр щёку ладонью, усаживаясь в кресле поудобнее. — Надеюсь, это ваше «кое-что» ни коем образом не разочарует вашего отца, когда он придёт, верно? — подозрительно поинтересовался у них он, проведя пальцами по бороде с проседью. — Увидишь! — радостно воскликнул Шон, который уже хотел было приступить к этому «кое-что» как можно было скорее. Дариель обнадёживающе приобняла Дельгадо, от чего тот засмущался, и она побежала со своим братом в комнату. Роджер хотел было пойти за ними, но его остановила тут же обратно вбежавшая к нему девочка. — Дядя Роджер, сидите здесь! Отдыхайте. Это будет сюрпризом для вас! Проворчав что-то невнятное, Роджер уселся обратно в кресло и скрестил руки на груди, отчаянно надеясь, что это не очередная их шалость, способная разозлить отца. Сняв с головы свою морскую фуражку с золотым козырьком, которую он взял со съёмок для того, чтобы показать детям, Роджер пригладил взъерошенные, мокрые от пота, волосы, и положил её на тумбочку подле него. Он взял лежащую на ней книгу и принялся читать, но, не найдя интересной, положил на место. Он по-прежнему был напряжён. Дети умолкли в своей комнате и не выходили уже около получаса. Но, не хотя их разочаровывать, он продолжал сидеть на месте, не вмешиваясь. Чем больше ребята не выходили к нему, тем больше он жалел о том, что вообще послушался их. Немного поразмыслив, он всё же привстал с кресла, но, заслышав мелкие частые шажки в его сторону, сел на место. Он раздражённо постучал пальцами по подлокотнику, ожидая бегущих к нему детей. Не прошло и минуты, как они подбежали к нему и встали напротив. У Шона в руке был карандаш, а Дариель что-то спрятала за спиной. Роджер заинтересованно приподнял бровь, и наклонился в их сторону, немного сгорбившись. — Дядя Роджер, мы с Шоном решили сделать вам подарок! — воскликнула Дариель, гордо вздёрнув носик, и Дельгадо чуть замешкался от скромности, накатившей на него волной. Тихонько толкнув брата локтём, тот сразу же заговорил, поняв намёк сестры: — От нас. Подарок от всех нас на память, — более смущённо, в отличие от старшей сестры, пробормотал он. Дариель окинула его кротким взглядом, и вытащив за спиной руку, она вручила гостю лист бумаги. Рисунок. Роджер внимательно осмотрел их «подарок», не проронив ни слова. Он был шокирован. Это не то, что он ожидал, или даже мог ожидать и представить… На белом листе бумаге формата А4 были изображены Джон, дети и он сам. При этом, на рисунке не было Игенборг, их родной матери! Дельгадо возмущённо вздёрнул бровью, но по-прежнему сохранял молчание, не отрывая взгляда от рисунка. Дети невольно переглянулись в ожидании, когда Роджер что-нибудь скажет им и прервёт эту напряженную тишину, нависшую между ними… Медленно проведя пальцами по бородке, он положил рисунок детей на тумбочку, рядом с фуражкой, и добро посмотрел на юных художников. Шон и Дариель скромно посмотрели на него в ответ, так и ожидая похвалы, на что Роджер приобнял их, а те ловко запрыгнули ему на коленки, легко оттолкнув мужчину к спинке кресла. Они прижались к нему, а тот крепко обнял их, прижимая к себе ближе. — Потрясающий рисунок. Вы молодцы! Я очень горжусь вами, — дрогнувшим голосом произнёс он, и под конец трогательно всхлипнул. — Я всегда буду с вами, даже если меня не будет рядом… Дети увидели, как он растрогался и, улыбаясь, обменялись взглядами. В глубине души они были слегка озадачены произнесённой Дельгадо последней фразой, однако решили не придавать ей большее значение. А вот Роджер, наоборот, был настроен серьёзно. Такой поступок со стороны детей очень задел его за живое, и теперь он не мог вообще представить свою жизнь без семьи друга. Что же ему теперь делать? Он разрывался между своей личной жизнью с женой и желанием быть с Джоном и его детьми. Однако он также трезво осознавал, что никогда не будет с ним, и это лишь сильнее подогревало в нём чувство отрешённости и ревности. Тем более Дельгадо понимал, что сам начал эту безумную историю с чёртовой односторонней любовью, и теперь проклинал тот чёртов день, когда впервые показал своему другу свои чувства… Когда они впервые познали друг друга… В это же время Джон был готов поклясться, что этот вечер был явно не из лучших. Сначала всё испортил неожиданно начавшийся дождь на улице, который порождал ужасную слякоть и неприятно хлюпающую грязь под ботинками, и в такую погоду любой адекватный человек предпочёл бы остаться дома. А он повёл Игенборг в ресторан, при этом затем выбрав ещё и самый неудачный маршрут туда. На дороге произошла пробка, где он потерял с женой около часа, и лишь спустя часа два они, наконец, добрались до желанного места. Но и там неприятности их не покинули. Актёра угораздило повздорить с официантом, который нечаянно перепутал чеки, и Джон чуть не заплатил за других людей. Краем сознания он облегчённо вспоминал своих детей, которые в это время сидят дома с Роджером, и даже не догадываются, какие неудачи пришлось пережить их отцу. Игенборг была не меньше мужа расстроена выдавшемся вечером, но понимала, что Джон делает всё для неё, и из шкуры вон лезет, чтобы сделать свою семью счастливой. Поэтому она не упрекала его, а наоборот, даже поддерживала, что несомненно повысило его настроение на обратном пути. Поэтому они вернулись домой в хорошем расположении духа, и зрелище, которое предстало перед ними, заставило обоих родителей умилиться. Удобно расположившись в кресле, Роджер незабвенно спал, а на его коленях мирно посапывали два ангелочка, плотно прижавшись к гостю, обнявшему их. Тишина и идиллия стояли в квартире, несмотря на царившей в ней беспорядок: игрушки разбросаны по полу, а неподалёку были рассыпаны карандаши и ручки, упавшие на пол с подставкой. Но даже это сейчас не имело большого значения. — Невероятно… Игенборг, ты только посмотри на них… — вполголоса прошептал он женщине, и та кивнула ему в ответ. Она была не меньше мужа приятно удивлена этой картиной. — Он так хорошо ладит с детьми… — Я думаю, из Роджера вышел бы прекрасный отец, — согласилась она, но Джон немного помрачнел и более не проронил ни слова. Пертви не рассказывал ей в последнее время о Роджере и то, что между ними было, его отношении к собственной жене и к нему самому. Ни в коем случае. Он держал это в тайне, и эта же тайна останется с ним до конца дней. — Да. Вышел бы, — наконец, холодно произнёс он, нарушив тишину. Но Игенборг его уже не слушала. Она подошла к Роджеру и детям, решаясь разбудить его. Джон подоспел к ней: — Давай-ка лучше займись детьми, уложи их спать, а я попрощаюсь с Роджером. — Может, он останется у нас ещё немного? Мы можем все вместе посидеть и попить чай, — с некой надеждой в голосе произнесла она, но её тут же прервал тихий заспанный голос только что проснувшегося Роджера. Шон и Дариель тоже проснулись и подбежали к своей матери, обняв. — Извините, Мисс Пертви, я, действительно, у вас очень задержался. Мне пора к себе домой, иначе Кисмет будет за меня волноваться. Извините… — Всё хорошо, как пожелаете, — произнесла она, улыбнувшись уголками губ. Она была очень рада детям и тому, что с ними всё отлично. — Спасибо, Роджер, что согласились присмотреть за ними. Я вам очень признательна. — О, да не стоит, — отмахнулся Дельгадо и встал с кресла, вытянувшись во весь рост и дружески подмигнув Джону. — Всё ради семьи лучшего друга. «Почему не ради своей?» — с упрёком, мысленно задал ему этот вопрос Джон, и он сделался немного серьёзным на вид. Роджер заметил это, и будто спрашивая, из-за чего, приподнял брови и с ожиданием посмотрел на него. Но тот лишь медленно отвернул свой взгляд сторону, ожидая, когда Игенборг уведёт детей спать. — Что ж, если вы точно не хотите у нас погостить ещё, я вас не держу. Большое спасибо вам за то, что посидели с Шоном и Дариель! Надеюсь, они не доставил вам больших хлопот? — любопытно поинтересовалась у него женщина, на что Роджер мечтательно улыбнулся. — Нет, что вы, они просто ангелочки. Я буду рад посидеть с ними ещё, если вы с мужем изволите куда-нибудь сходить снова, как сегодня. Пока Роджер мирно беседовал с женой, Джон заметил возле него на тумбочке странный свёрнутый листок бумаги, лежавший рядом с фуражкой. Подойдя поближе, он взял его в руки и внимательно осмотрел. Его изумлению не было предела, когда полностью, вдоль и поперёк изучил рисунок детей. Они нарисовали Роджера, его самого, себя… Но не было Игенборг! Он смутился, но не произнёс ни слова. — Что-то не так, друг мой? — поинтересовался у него из-за спины Роджер, из-за чего Джон невольно вздрогнул. Он и не заметил, как Дельгадо уже закончил разговор с Игенборг и попрощался с ней. — Тебя тоже удивил этот рисунок? — Да… — загадочно протянул он, не оборачиваясь в его сторону. — Очень… Ты же не рассказывал о нас детям? — Нет, конечно! — возмущённо произнёс он, поддаваясь лёгкому приступу паники. Честно, он не помнил, чтобы хоть что-то говорил детям о своих отношениях с их отцом, и поэтому недоумевал, почему они вообще нарисовали его и Джона вместе, тем более держащимися за руки. Да и без матери этот рисунок выглядел куда страннее. — Возможно, они просто нарисовали нас, как лучших друзей, не больше. — Возможно, — нехотя согласился Пертви и задумчиво перевёл взгляд с листа бумаги на Роджера, который всем своим видом выдавал своё волнение. Тогда актёр вздохнул и легко улыбнулся, сделав свой взгляд привычно добродушным. Этот взгляд всегда обнадёживал Дельгадо, и был слишком знаком ему ещё с самого первого знакомства с Пертви на съёмках. — Ладно, забыли. Скорее всего ты прав, и мы просто принимаем всерьёз обычный рисунок детей, не отличающийся особой фантазией, — с нотками усталости в голосе сказал Джон и пожал руку другу. — Спасибо, что посидел с детьми. Заходи в гости, как вздумается. Я буду очень рад любому твоему визиту ко мне… И моей семье. — Обращайся! Я всегда готов помочь тебе, Джон. — легкомысленно произнёс на ходу Роджер. Он пошёл в коридор и накинул на себя своё длинное поношенное пальто. Обвив шею шарфом, уже стоя на пороге, немного замявшись, он неловко спросил: — Кстати, пока я не ушёл… Как провели вечер? — Неплохо. Очень даже хорошо, — ответил подошедший к нему Джон, задумчиво взъерошив белые кудри на затылке. — Подробности могу рассказать тебе завтра, на перерыве между съёмками. — Что ж, в таком случае, буду с не терпеньем ждать тебя завтра на работе, — на прощанье пожал ему руку Роджер, и уже хотел было выйти из квартиры, как неожиданно почувствовал, что Джон слабо взял его за руку. Знакомый жест. — Роджер… — негромко воскликнул он, и Дельгадо приостановился у выхода. Он развернулся к другу и был ошеломлён, когда Джон грубо прижал его к стене и поцеловал. Страстно и просто, не намекая на продолжение. Просто поцелуй на прощанье. Он углубил его, крепко схватив мужчину за пальто. Роджер размяк, поддаваясь ему. От Джона несло ароматом ресторанного вина, и тот явно был не в очень трезвом состоянии, судя по тому, что он вовсе забыл о том, что они здесь не одни, и в любой момент их может увидеть Игенборг. Поэтому, слабо оттолкнув Пертви от себя, он неохотно разорвал поцелуй, восстанавливая дыхание. Им хотелось продолжить, но они просто не могли. — Тогда… До завтра… — тяжело дыша, выговорил Роджер, на что Джон лишь кротко кивнул и, проводив друга, пошёл к Игенборг, которая уже успела уложить детей по кроватям и теперь ждала своего мужа. В это время, прогуливаясь по дороге домой, Роджер тягостно оглядывался по сторонам. Внутри него всё сжималось. Он начал всё это, и теперь ему же придётся жить с этим. Он тяжело вздохнул, и на его глаза чуть выступили горячие слёзы. Его было очень легко тронуть, но сейчас, это были слёзы отчаяния, потому что он знал, во что ввязался, но не знал, что делать дальше… И неизвестность пугала его, овеяла необъятным страхом. Он начинал ненавидеть себя, за то, что творит со своей жизнью. И только бог знает, чем всё это для него обернётся…***
Стояло ранее утро весеннего выходного дня мирного 1973 года. На улицах была необычайная тишина, и даже привычные звуки проезжающих мимо по проезжей части машин были редки и не особо мешали наслаждаться этой идиллией. Местами можно было услышать редкое пение птиц, которые сидели на деревьях и о чём-то друг с другом щебетали, наивно привлекая внимание дворовых котов, шныряющих во дворах. Солнце лениво поднималась из-за горизонта, стучась своими яркими лучами в окна ещё спящим людям, заставляя их просыпаться и радоваться новому дню. Зевнув, Джон отхлебнул горячий кофе из кружки, и задумчиво посмотрел на багровый рассвет, постепенно переходящий в фиолетовые оттенки. Красивое зрелище… Жаль, что он сейчас сидит в кафе, а не у себя дома, ведь Шон и Дариель любили наблюдать за подобными природными явлениями. Обычно, эти сорванцы просыпаются довольно рано, и чуть ли не насильно заставляют собственного отца встать с кровати и присоединиться к ним, встав у окна, сонно встречая яркое небесное светило, начиная новый день с положительных эмоций. — Ну где же он? — немного раздражённо произнёс вполголоса Пертви, посмотрев время на часах. Он мог бы провести этот прекрасный воскресный день с семьёй, если бы не Роджер. Вчера Дельгадо любезно попросил друга о встрече здесь, в небольшом кафе, сказав, что хочет поговорить с ним с глазу на глаз, и теперь актёр вынужден сидеть здесь, ожидая его прихода. Они договорились встретиться ровно в пять утра - весь остальной день у Роджера был занят сборкой перед поездкой - но, похоже, тот не собирается торопиться… Нервно постучав указательным пальцем по столу, сам того не замечая, Джон всерьёз задумался о всевозможных причинах опоздания своего друга, но найдя это занятие слегка параноидным, прекратил и попробовал расслабиться. Он знал Роджера хорошо. Даже слишком. И отлично зная его мягкий характер, он не мог не отделаться от мысли, что с ним могло приключиться что-то серьёзное, ведь он опаздывал уже на целый час с половиной! И ведь Пертви был прав: еще у самого выхода из дома, немного повздорив с Кисмет, Роджер понимал, что сильно опоздает на встречу, но не мог найти способа предупредить Джона об этом. Обладая крайне сентиментальным и тихим характером, он был полной противоположностью жены, не переносил споры и ругань, из-за чего всегда пытался приложить труд и всё склонить к компромиссу. Однако они продолжали жить вместе и даже на определённый срок отложили вопрос о разводе, про которой Роджер поделился новостью с Джоном месяцами ранее. Дельгадо раз за разом проклинал себя за свою непунктуальность, и сильно боялся, что Джон может за него начать волноваться или, того хуже, прийти в ярость. Поэтому, прежде чем войти в небольшое заведение, он немного замешкался, потоптавшись на месте у порога, и лишь потом вошёл, скромно оглянувшись. Краем глаза заметив знакомого кудрявого мужчину в вельветовом пиджаке, сидящего за столиком в самом углу помещения, он медленно подошёл к нему и сел напротив, решив заговорить первым, ещё по пути продумав весь диалог и его исходы. — Здравствуй, Джон! Надеюсь, ты не держишь на меня зла из-за опоздания? Пертви лишь отрицательно покачал головой и добро взглянул на друга, понимая, что не может слишком долго злиться на него, на эту родственную, трагичную душу. — Привет, Роджер. Нет, с чего бы это мне злиться на тебя, дорогой друг? Главное, что с тобой всё в порядке, и ты всё-таки изволил прийти. Роджер облегчённо вздохнул и улыбнулся краешками губ. Он взял в руки со стола меню, и беглым взглядом пробежался вдоль строк, ища наиболее подходящее вкусам блюдо по карману. Но не найдя такого, он остановил свой выбор на кофе с чизкейком и подозвал к себе официанта, подошедшего с блокнотом и ручкой в руке. — Молодой человек, мне кофе и чизкейк за два доллара, пожалуйста, а моему другу… — Роджер приостановился, оторвав взгляд от страниц меню, и перевёл его на Джона, державшего в руке опустевшую кружку из-под выпитого напитка. — Кофе. Тоже. Но без десерта. — после недолгого молчания закончил за него реплику Пертви и отдал пустой бокал юному работнику этого заведения. Тот мигом отошёл от них, оставив актёров вдвоём наедине. — Ну… Что ж. — Роджер вздрогнул, когда Джон решился начать диалог первым, и потупил взгляд, сделавшийся мрачным. — Как поживаешь? Давно мы с тобой не виделись. Я успел соскучиться по тебе. — Мы не виделись всего-то месяца два, и даже меньше. С момента окончания съёмок «Космической границы». Как по мне, скучный эпизод, мне в душу только «Морские Дьяволы» по-настоящему залегли. Ведь именно там, ты помог мне побороть страх перед съёмками на воде, да и поддерживал в эти трудные для меня моменты… — скромно произнёс Роджер и застенчиво отвернул взгляд в окно. — Я тоже… невероятно скучал по тебе. — Да. Забавно, как я тогда поставил на место того режиссёра… Чьё имя я, кстати, уже не помню… Когда тот накричал на тебя за твою трусость. Теперь он никогда в жизни не набросится на тебя снова, пока я рядом. — Джон дружески подмигнул ему, на что Дельгадо легко улыбнулся. Но потом снова опечалился, опустил взгляд в пол, тягостно вздохнув. Джон обратил на это внимание, но промолчал. Роджер явно был не в настроении, но отчётливо пытался это скрыть за фальшивой улыбкой. Он вёл себя очень растеряно с самого прихода, и явно был в не лучшем расположении духа. — На счёт съёмок… Джон, я позвал тебя сюда, чтобы сообщить о том, что меня пригласили на съёмки одного телепроекта в Турцию. И в ближайшие дни я буду вынужден полететь туда. Боюсь, мы не скоро увидимся… — Роджер печально посмотрел на друга исподлобья, ожидая его реакции. К удивлению, тот лишь сник, храня гробовое молчание после его слов и не проронив ни слова. Но потом резко встряхнул головой, взъерошив светлые кудри, и задумчиво постучал пальцем по столу. — Как скоро ты вернёшься? — Полагаю, через три месяца, если всё пойдёт по назначенному плану. — ответил ему Дельгадо, мило склонив голову на бок. — Хм… А как называется проект, в котором ты примешь участие? — спросил его Пертви, нахмурившись. Джона не слишком удивило заявление Роджера о поездке, но он был слегка огорошен, так как ещё не скоро сможет увидеть лучшего друга. И ему это ничуть не показалось странным. Ведь Дельгадо был практически единственным человеком не из семьи, к которому он пытал необычайно тёплые и нежные чувства. Даже больше, чем друг. — Честно…. Я пока сам не знаю подробности. Название сериала пока рабочее, но по жанру — комедия. — искренне признался ему Роджер, не хотя лгать, понимая, что Джон, как и он, опечален таким поворотом событий. — А как же… «Доктор»? — спохватился белокурый и резко задал ему этот вопрос, попытавшись застать друга врасплох. — Я думаю, Доктор в будущих сериях сможет обойтись и без Мастера. Да, и к тому же, всё, что нужно, уже снято. На днях я уже уточнял этот вопрос у главного продюсера. Возможно, на некоторый период времени, они остановят съёмки, или же, если так необходимо, сделают регенерацию у Мастера. — собравшись, ответил он и задумчиво провёл тонкими пальцами по бородке с сединой. — Но ведь тебя лишат этой роли во втором случае! — воскликнул Джон, но сразу же замолк и помрачнел. — Делай, как знаешь. — Джон, я же сказал, что приеду через три месяца. А после обязательно продолжу сниматься в роли Мастера, так как по сюжету последней серии сезона он, как выяснилось, оказался братом Доктора. Этот сценарий завершён, и он не может быть использован без меня. Поэтому на вряд ли его снимут, пока я не вернусь. Можешь не волноваться напрасно. — немного успокаивающе ответил ему Роджер, скромно положив тёплую ладонь на холодную руку друга, пытаясь обнадёжить. — Хотелось бы… — вздохнул Джон, сделавшись, в конце концов, оптимистичней. — Ваш заказ. Две кружки кофе и чизкейк. Официант заявился крайне невовремя. Темноволосый молодой мужчина невозмутимо отдал посетителям их заказы, положив на поднос недлинный чек, всем видом показывая, что ждёт оплаты и хочет поскорее уйти, дабы его не ждали клиенты, сидящие за другим столиком, нетерпеливо выкрикивая его имя, которое они, видимо, прочитали на бейджике. — Да, спасибо. — благодарно кивнул ему актёр и взял бумагу в руку, немного скомкав, прочтя её содержание. — Сейчас заплачу… — Не стоит, Роджер, я могу заплатить за всех нас. Пусть этот последний завтрак перед твоим отлётом будет за мой счёт. Не успел Дельгадо возразить ему, как Джон уже успел достать бумажник из кармана своего пиджака, и, взяв одну пятидолларовую купюру, отдал её работнику. — Сдачу оставьте себе. Благодарно кивнув и ничего не сказав, мужчина взял деньги и поспешно покинул их, снова оставив одних. Воцарилось неловкое молчание. — Что ж… Как дела у тебя с Кисмет? Роджер, начавший с охотой поедать чизкейк, чуть не подавился от неожиданного вопроса друга, заставшего его врасплох. Обычно он часто жаловался другу на жену и с охотой говорил о разводе, однако больше должного эффекта эти разговоры не приносили, и тот начинал понимать, что едва ли другу интересна его личная жизнь. Поэтому в последнее время он предпочитал не говорить на тему отношений вообще. Джон, в свою очередь, активно делился с Дельгадо новостями и семейными событиями, но недавно перестал, осознав, что делает своему любвеобильному другу только хуже, понимая, какую моральную боль приносит ему, ибо Роджер порой всем своим видом показывал, насколько сильно он готов быть с ним и даже бросить ради этого свою жену. Идиот, или влюблённый в другого человека глупец? Увы, но не Джону отвечать на этот вопрос, ставший уже извечным. Роджер не торопился продолжать диалог. Он прожевал первый кусочек чизкейка, не поднимая томного взгляда на собеседника, и лишь потом ответил: — Мы с Кисмет… — он нервно сглотнул, отломив чайной ложкой ещё один кусочек десерта. — Передумали. Мы не станем подавать на развод. По крайней мере, сейчас. Не знаю, конечно, насколько сильно усугубит наш конфликт моя поездка в Турцию… Джон слегка улыбнулся, игнорируя некий укол ревности. Он был рад за друга, и за то, что тот решил одуматься и ценить то, что уже имеет. Но счастлив ли сам Роджер? — Ясно… — подытожил разговор Джон и смолкнул, отхлебнув ароматное кофе. — А как дела у тебя с Игенборг? — Роджер явно не хотел задавать этот вопрос, но не видел иных путей продолжить этот диалог, уже начавший носить враждебный и ревностный подтекст, как он считал. — Очень хорошо. Недавно с детьми были в зоопарке, и они не переставали говорить о тебе. — Джон улыбнулся, увидев, как резко воспрянул Дельгадо, чуть не выронив из рук кружку с горячим напитком. — Роджер, осторожно! Ты снова можешь запачкать брюки, — воскликнул Джон, на что Роджер усмехнулся. — Как в тот раз… Помнишь его? На лице Пертви выскочил румянец, и, не хотя, тот пробубнил: — Да разве о таком забудешь? — Так… О чём говорили Шон и Дариель? — слегка нетерпеливо спросил Дельгадо поёрзав на стуле, мгновенно сменив тему, увидя нескрываемое смущение друга. — О, они постоянно вспоминали о тебе, говоря как, о… Втором отце. — Джон не сразу понял, что ляпнул, а восторгу Роджера не было предела. Он улыбнулся так счастливо, каким актёр его ранее не видел. — В каком смысле? — Да… Почти в прямом. Они часто вспоминают о тебе, как о третьем родном человеке, и постоянно упоминают тебя при разговорах. Мол… «Смотрите! Эти рыси в зоопарке так похожи на нашего дядю Роджера!» или «Вот бы с нами был Роджер. Он нам точно купил бы мороженое и много-много игрушек!» Роджер пытался прикрыть рукой свою искреннюю улыбку, что у него безуспешно получалось, и чуть не засмеялся, когда белокурый попытался изобразить этими репликами своих детей. — Всё бы отдал, чтобы быть для них больше, чем «Дядей»… — А для меня больше, чем «другом»? Дельгадо оторопел от этого вопроса, но промолчал. Затем отвёл взгляд в сторону, что он обычно и делал, когда разговор приводил его в тупик, и обречённо ответил «Да», после этого сохраняя гробовое молчание. — Я бы сильно хотел быть «особенным» в твоих глазах. Роджер был очень скромным человеком, но искренним. И дорожил любым словом, которое произнесёт. Лгать он совершенно не умел. — Роджер… Ты всегда был для меня драгоценностью, которую я ни на что не променял бы. И если не Игенборг, то я уверен, что именно ты был бы на её месте. Ведь ты — удивительный человек, и я рад, что судьба всё равно свела нас вместе, хоть и поздно… — Джон печально вздохнул, не хотя продолжать свою реплику. — Но мы не можем быть вместе, в любом случае… И то, что было между нами из-за тебя… Пойми, это неправильно! Лучше нам и дальше делать вид, что ничего тогда и не было… — Значит, ты всё-таки укоряешь меня в произошедшем, Джон? Помнится, ты сам был не против наших любовных отношений! — резко перебив его, воскликнул раздосадованный Роджер, медленно приходя в ярость, что после сменилась печалью. — Отношений? Мы друг для друга — просто друзья! Не любовники, чёрт возьми, и никогда ими не были! Я думаю, ты понимаешь, а если и нет, то должен понять! — Джон не хотел срываться на крик, и пожалел об этом, когда увидел в глазах собеседника необычайный страх. — Прости, если ты так сильно сердишься на меня за то, что всё это время отравлял тебе жизнь своим существованием! Роджер отвернул голову, чтобы собеседник не увидел, как он смахнул скатившуюся по щеке слезу. И ему повезло. Джон в это время отвёл хмурый взгляд на барную стойку, наблюдая за тем, как бармен протирает мокрые кружки. — Думаю, мне пора… — холодно произнёс Дельгадо, мрачно встав из-за стола. Джон промолчал. Он начал жалеть о своих словах, однако понимал, что прав в то время, как Роджер хочет всё отрицать. Дельгадо не хотел правды, ведь она разобьёт его и без того хрупкую натуру, наведя пустоту в душе, вогнав в тоску и агонию. И только лишь чувство нужности кому-то может её заполнить. — Прощай, Джон. Уверен, скоро мы встретимся снова… Когда-нибудь… — в последний раз окинув друга и помещение мокрыми от слёз глазами, он медленно вышел из забегаловки и скрылся во дворах за поворотом. Пертви лишь тяжело вздохнул, отрешенно покачал головой, и, поставив локти на стол, обхватил голову руками, зарывшись пальцами в свои белоснежные кудри, прошептав: «Господи, что же я наделал…», проклиная себя за такую резкость по отношению к другу и за то, что так легко разбил сердце любимому человеку, отчётливо показав, что, на самом-то деле, ему всё совершенно плевать на то, что между ними было, а Роджер — игрушка в его руках; человек, чьими чувствами он так пользовался всем этим временем… Однако всё же лучше закончить историю на этой ноте, чем превращать её в ненужную симфонию, которая только усугубляет семейные жизни обоих, делая их невыносимыми. Спешно выйдя из кафе, Дельгадо хотел бежать, скрыться, уйти от этого жестокого мира и вечно насмехающейся над ним судьбы. Бытие стало проклятием для него. И чёрт побрал бы тот день, когда он впервые познакомился с Джоном Пертви! Человеком, ставшим для него смыслом существования. Ещё недавно Роджер был уверен в том, чтобы оставить роль Мастера, боясь, что он поставит под угрозу собственную актёрскую карьеру из-за нехватки времени в участии в съёмках других телевизионных проектов, но передумал, так как знал, что Джон уйдёт следом за ним. Он не хотел лишать друга популярной роли, да и самому приносило большое удовольствие взаимодействие с ним на съёмочной площадке, хотя боялся, что исчерпает всю свою харизму, превратив Мастера во второсортного злодея. И даже сейчас он не сделает этого. Он не станет увольняться, пока Джон — Доктор. И всё равно, что этот человек разбил ему сердце и потешается над чувствами! Роджер слёзно понимал, что всё равно не сможет разлюбить его. Никогда. Счастье любимого человека, в конце концов, всегда важнее собственного.***
Был вечер ничем не примечательного летнего дня, когда это произошло. Хотя, казалось, что ничто не могло его испортить, сделав его роковым для многих. В это тёплое время суток, когда солнце только начинало уже потихоньку заходить за горизонт, Джон был на лужайке дома со своими детьми. Сидя у порога своего дома, он ремонтировал воздушного змея, а Шон и Дариель увлечённо наблюдали за этим процессом, изредка обмениваясь насмешливыми взглядами. Игенборг была в доме и попивала чай, смотря новости по телевизору. Словно гром среди ясного неба зазвонил телефон, и женщина неохотно встала с уютного кресла, подойдя к нему. Она взяла трубку и не сразу узнала по дрожащему и заплаканному голосу Кисмет, жены лучшего друга семьи Пертви, Роджера Дельгадо. — Да? Кисмет? Это ты? Что случилось? — перепугано спросила у неё Игенборг, начиная не на шутку волноваться. Однако ответ подруги её неимоверно шокировал и криком она подозвала подошедшего мужа к себе. — Джон… Только не нервничай. Всё… Хорошо… Всё будет хорошо… Пертви испуганно покосился на неё, вопросительно вздёрнув бровью вверх, и дрожащей рукой перенял у неё телефонную трубку. — Ало? Кисмет? Что произошло? — невозмутимо начал разговор он слегка взволнованным голосом. Игенборг в это время отошла в сторону и закрыла лицо рукой, смахнув набежавшие слёзы. Она подошла к вбежавшим в дом детям и повела их на улицу, чтобы те не отвлекали отца от разговора. Она и сама не знала, как сообщить им о смерти любимого «Дяди». Поэтому лучше на время скрыть от них этот ужас. На другом конце провода Кисмет не могла держать слёз, но она собрала последние силы, чтобы сообщить друзьям о такой потере. Весь мир перед ней обрушился и перевернулся с ног на голову после столь печального известия. И она до сих пор не могла поверить в реальность произошедшего. — Джон… Я не думала, что это событие настанет так неожиданно… — Кисмет, какое событие? О чём ты? — раздражённо прорычал он, пытаясь унять дрожь в теле. — Роджер погиб. Повисла мрачная тишина, нарушаемая весёлыми возгласами играющих детей на лужайке. Джон не проронив ни слова, схватился свободной рукой за лицо и провёл пальцами по своей морщинистой коже, попытавшись унять охвативший его шок. На другом конце провода послышались рыдания, и актёр дрожащим голосом спросил: — Как… Как это могло произойти? — Я была в саду, когда это случилось. Ко мне подошёл полицейский, и он попросил меня сесть. Сначала я подумала, что это какой-то розыгрыш… Он сказал мне, что Роджер погиб в автомобильной аварии во время съёмок в Турции. Наверное, он успел рассказать тебе о том, что его пригласили туда на съёмки. Пертви промолчал. — Знаешь, я до сих пор не могу поверить в это… — Я тоже, — Джон уже не хотел продолжать разговор. Он почувствовал, как на глаза навернулись жгучие слёзы, и он тут же смахнул их. — Ты, наверное, очень сильно любила его… — Так и есть… И я бы всё отдала, чтобы вернуть его. Да, возможно, он часто жаловался тебе на наши ссоры, но пойми, мы от этого не переставали крепко любить друг друга. Особенно я. Он был для меня всем, Джон! Я… Не знаю, как буду жить без него теперь. Я не могу смириться с этим. Это невозможно… — Кисмет… Понимаю тебя… — Джон попытался не зареветь, заслышав, как чётко озвучила она его же мысли. — Но… Уверен, мы должны двигаться вперёд. Да, это большое горе для нас. Для нас всех. Однако, мы должны с этим смириться. Если что, мы с Игенборг всегда рядом, и… Готовы тебя поддержать. — Ох, Джон… Спасибо. Теперь я понимаю, почему Роджер был с тобой так дружен. Ты его понимал так, как никто другой. И он был тебе благодарен за это. Знаешь, мне даже порой казалось, что он… Был влюблён в тебя. Так лестно он отзывался о тебе и вечно говорил, как о родном брате и самом близком человеке… Джон отрешённо посмотрел сквозь стену, поражённый её словами. Он не мог произнести и слова. Слёзы неконтролируемо стекали по его щекам. — Я… Признателен ему… — траурно произнёс он. — Не волнуйся, Кисмет. Всё будет хорошо… До встречи. — До встречи, Джон… С этими словами мужчина громко повесил трубку, и ещё долго стоял на одном месте, не зная, что делать дальше. Он угрюмо посмотрел на детей и жену во дворе, не решаясь выйти к ним. Вместо этого он пошёл в свою комнату, будто убегая от безысходности и прошлого, пытаясь скрыться от последнего. Он хотел забыться, но воспоминания о Роджере не переставали затмевать его рассудок и преследовать: День, когда он только впервые познакомился с ним… День, когда он помог одолеть ему страх перед водой… День, когда он впервые показал ему свои чувства… Будто сорванные листки календаря, они метались перед его глазами, ослепляя безграничной болю. Джон срывается на тумбочке, с треском ударив по ней кулаком, завопив от горя. Никогда он не чувствовал себя таким опустошённым, потерявшим смысл своего существования. Он пытался сдержать плач, но безуспешно. Он лишь пуще прежнего залился рыданиями, и сев на колени перед рамкой с его и Роджером фотографией на тумбочке, положив локти и голову перед снимком на стол, зарылся пальцами в свои белокурые волосы. Перекошенное от боли лицо полностью заливают горькие слёзы. То, что произошло с Роджером… Он напросто отказывался в это верить и принимать. Да и к тому же такая нелепая смерть… Автомобильная катастрофа, возникшая всего лишь по вине невнимательности водителя машины! Это просто невозможно… В это очень трудно поверить! Куда больше всё усугубляет ссора, произошедшая перед отъездом. Джон проклинал себя за неё. Он отлично знал, как резко реагирует на подобные разговоры Роджер, и как легко довести того до слёз, одним лишь окриком и обвинением, способное разбить его нежное сердце в дребезги. И Джон с успехом сделал это! Да ещё и не попросил прощения, хотя бы попытавшись нагнать друга в дверях перед выходом и показать, насколько сильно тот всё же был всё это время не безразличен ему, несмотря на откровенные обвинения в его сторону, сказанные по неосторожности. Обнять, чтобы утешить, извиниться и поцеловать, прижав к себе, защищая от этого жестокого мира. Он больше не чувствовал его. А без этого не чувствует ничего. Господи, да он всё бы отдал, чтобы вернуться в тот день, и изменить его события! Как в «Докторе Кто» … Хотя даже Доктор понимает, что не стоит вмешиваться в прошлое, чтобы изменить его в своих целях. Это приведёт к парадоксу. Куда больнее осознавать, что у Доктора теперь нет Мастера. Это случилось. И представить галлифрейца без его архетипа в последнее время в сериале стало практически невозможно. Некого побеждать, некого защищать и не с кем проводить время на съёмочной площадке, в конце концов. И как он вернётся на неё, понимая, что больше не увидит там любимого человека, который с радостью до этого встречал его и охотно первым заводил беседы с ним. — Ох, Роджер… Что же я наделал… — Джон ревел, пребывая в сильной агонии. Он не хотел мириться с его смертью. Сейчас он ненавидел себя больше всего на свете. Он — чудовище, погубившее человека и заставившее его страдать. Пертви безмолвно устремил взгляд вверх, словно обратившись к небесам, и лишь потом заговорил в пустоту, захлёбываясь слезами. — Если ты меня слышишь, Роджер, прости меня… Я не хотел… Я не знал, что это произойдёт! Извини меня… Но заслуживаю ли я твоего прощения, и имеют ли мои слова сейчас хоть какой-то смысл?***
На дворе был знойный 1989 год, весна. Прошло столько много времени со смерти Роджера Дельгадо, что многие уже забыли о нём, всё равно понимая, что умершего нельзя вернуть, и жить нужно дальше, не оборачиваясь на потери и утраты. Шон и Дариель первое время были слишком ошарашены, когда Игенборг, спустя лишь неделю после звонка Кисмет, рассказала им о случившимся. Их отец был не в себе первые месяцы после смерти друга, и заметили это абсолютно все. На работе он мало общался с партнёрами по съёмкам, и лишь Кэти Мэннинг с Николасом Кортни пытались хоть как-то помочь ему справиться с утратой, понимая, насколько он был с Дельгадо близок. Увы, Джон был им благодарен, но его пустота на душе была незаполнима. Первое время он совершенно изменился. И едва ли эти изменения пошли ему на пользу. Он не хотел есть и пить, лишившись аппетита, и это сильно подкосило его здоровье. Постоянные проблемы с нервами породили также проблемы с сердцем. Пертви не на шутку перепугал Игенборг своим поведением, когда неожиданно для всех срывался на истерики и молил о том, чтобы Роджер был рядом с ним. Впервые придя на съёмки со дня смерти Роджера, Джон сразу же захотел пойти к главному продюсеру и покончить с ролью Доктора раз и навсегда. Потому что Доктора не может быть без Мастера. Его Доктора. И последней каплей для причины увольнения стал уход Джо. Семья «Доктора Кто» распадалась. Не в силах это вынести, Пертви окончательно уволился, изредка снимаясь в специальных выпусках, в которых объединялись все предыдущие регенерации галлифрейца. Сидя за столиком, стоявшем во дворе, Джон наслаждался ранней весной. Весьма переменчивый сезон года. Шон сидел напротив него, также наслаждаясь тишиной. Двадцатипятилетний юноша был поразительно похож на своего отца, что замечали его друзья, сестра и мать. Да и сам юноша пошёл по его стопам, хотя стать актёром. Сначала театра, потом экрана. — Папа, принести что-нибудь? — спросил он, заметив, как тот с жаждой смотрит на поднос со стаканами, в которых блестел на солнце лимонад. — О! Да, пожалуй! — охотно кивнул ему Джон и улыбнулся. Шон незамедлительно встал и направился за напитком, а Джон прикрыл глаза, наслаждаясь беззаботным деньком. Однако тут же открыл их, когда Шон загородил небесное светило крупной тенью. Сын положил поднос на стол и взял стакан. — Напитки поданы. — Тебе бы только и играть на сцене назойливых дворецких! — недовольно пробурчал Пертви-старший и отпил лимонад из своего стакана, промочив пересохшее горло. — Да брось. Я хочу играть в боевиках. Какой из меня дворецкий? — обиженно произнёс младший и скрестил руки на груди. — Что бы ты не говорил, но предсказываю, что так оно и будет… — загадочно отчеканил Джон и взглянул на смутившегося сына. — Кстати… Я хотел перед своим отъездом кое-что передать тебе… — произнёс Шон, посмотрев на отца, которого словно током прошибло на его слова. — Шон! Береги себя! Пожалуйста! И нанимай только опытных водителей. Сам знаешь, что может произойти… — Да, да… Понимаю. В этом и дело. Я хочу кое-что отдать тебе. Вещь, которую хранил в детстве и в юности… Джон вопросительно приподнял бровь в ожидании, наблюдая, как Шон потянулся за какой-то вещью в пакете. И его изумлению не было пределе, когда Пертви-младший передал ему фуражку. Белую морскую фуражку Роджера, в которой тот снимался в «Морских Дьяволах». — Помнишь последний день, когда дядя Роджер смотрел за нами с Дариель? Тогда он забыл у нас эту фуражку. Я её убрал к себе в надежде, что когда-нибудь верну ему. Однако этот день так и не настал… Поэтому, думаю она будет тебе нужнее. — Ох, Шон… Я… Не знаю, что сказать. — Пожалуйста? — улыбнувшись, спросил он и смолк, увидев, как отец заплакал. Джон вертел фуражку в руках, осматривая её, каждый уголок, прижимая к себе, щупая и обнимая. Он закрыл глаза и представил на миг, как Роджер стоит сейчас рядом с ним, положив руку на плечо друга, улыбаясь. Фуражка сохранила запах своего хозяина и отчётливо помогала снова увидеть его. Подул слабый ветер, и Пертви почувствовал нежное прикосновение к своей шее. Словно поцелуй… — Отец, всё в порядке? — Шон не на шутку перепугался, но Джон лишь ободряюще посмотрел на него глазами, полными слёз. — Да… Прекрасно, Шон. Просто прекрасно. Спасибо… Шон промолчал, не сводя глаз с Джона, который не переставал прижимать к себе фуражку друга, пачкая её слезами. Он держал её так, словно не хотя отпускать от себя, и никогда больше не отпустит и никому не отдаст. — Ты… Вспомнил его? — спустя минуты молчания спросил его Шон, немного засомневавшись в необходимости своего вопроса. — Да, Шон. Я никогда его не забуду. Никогда… Даже спустя много лет после его смерти я всё равно буду помнить о нём. — Он был так сильно дорог тебе? — Я любил его. Так же, как твою маму. И жаль, что нельзя быть женатым на обоих. Пертви-младший слегка оторопел от его ответа и задумался. Но Джон уже не обращал на него внимания. Он был погружён в свои мысли и странно смотрел сквозь сына, будто видя перед собой привидение, невидимый дух, который никто не мог увидеть кроме него. Шон даже поёжился от этого странного взгляда отца и неловко отвернул от него свой взгляд. Но Джону было не до него. Актёру показался странный силуэт впереди. Игра его рассудка или галлюцинация, вызванная долгим пребыванием на солнце? Но он отчётливо видел впереди себя тёмную фигуру, напоминающую мёртвого друга. — Роджер? — Джон вполголоса задал этот вопрос загадочному видению, однако странная фигура тут же испарилась, словно заслышав слова старика, не оставив после себя ничего. Изумлению Шона не было предела, и он не мог вымолвить ни слова. Такое поведение отца пугало его. Он лишь тяжело вздохнул, поняв, что вряд ли отец что-то ему расскажет о своих странных видениях и станет наотрез отрицать то, что он со временем сходит с ума. Поэтому сын встал из-за стола и подошёл к слегка ошеломлённому отцу, обняв напоследок перед отъездом. Джон неловко обнял его в ответ. — Пожалуйста, Шон, береги себя. — Обещаю, отец. Всё будет в порядке… Прощай. Джон проводил своего единственного сына печальным взглядом, посмотрев ему вслед, и плавно перевёл взгляд на небо, одев на себя фуражку и устало вздохнув. — Скоро, Роджер… Ещё немного времени, и мы увидимся с тобой вновь. Я верю в это. Нужно лишь подождать… И будто в ответ на эти слова ветер дружественно подул на Джона, слегка перевесив фуражку и чуть не уронив её с головы мужчины на землю. Пертви лишь улыбнулся и прикрыл мокрые от слёз глаза, погружаясь в воспоминания. И лишь ветер плавно развевал его белоснежные кудри, выглядывающие из-под краев головного убора, будто поглаживая их. — Ещё пару лет, Роджер. Ещё пару лет….***
Джон понимал, что рано или поздно его всё равно настигнет молниеносная смерть. И он не боялся её. Ведь это цикл жизни. Сначала ты беззаботно живёшь, а потом умираешь, оставляя о себе память, как хорошую, так и плохую. Всё зависит от человека и от времени. Если ты, конечно, не какой-нибудь там инопланетянин с планеты Галлифрей, живущий миллиарды лет и умеющий изменять время и пространство… Пертви не думал, что смерть настигнет его так поздно. За несколько дней до выхода в кино полнометражного фильма о Докторе. Он и собирался пойти на него, но судьба распорядилась иначе. Но не нужно слёз, не нужно печали. Пока мы помним о человеке, он жив в наших сердцах. Так считал Джон. Ложась спать, он и не задумывался, что не проснётся на следующий день и не увидит лучи утреннего солнца, ярко выглядывающих из окна. Не увидит весь этот мир снова. Однако Джон не боялся. Он не был самоубийцей, но понимал, что час смерти уже близок, и от него не сбежишь. Ложась спать, порой часто задумываешься о смысле жизни или каких-нибудь других извечных вопросах. Но в этот раз Джон не думал ни о чём. От усталости мысли переплетались, и он просто не хотел ни о чём не думать, подгоняемый в кровать головной болью. И рухнув в неё, он забылся, закрыв глаза, постепенно засыпая, даже не накрываясь одеялом. Он не заметил, как погрузился в сон. Странный, почти реальный. И, казалось, он мог делать там всё, что вздумает. Джон оглянулся, но вокруг был лишь белоснежный свет и пустота. Сам он был в старом вельветом пиджаке, костюме, в котором снимался давным-давно в «Докторе Кто». Пертви сделал скромный шаг вперёд, сохраняя молчание. Пройдя ещё пару метров он остановился, завидев впереди странный тёмный силуэт, который плавно приближался к нему. Джон попятился назад, но что-то говорило ему идти навстречу к фигуре. Тогда он сделал ещё один шаг в пустоту, и силуэт сделался ближе, начав принимать человеческие черты. Постепенно приближаясь, Пертви смог различить мужчину не крупного телосложения, порослью на лице и в тёмном костюме. — Роджер? Джон задал этот вопрос в пустоту, но не услышав ответа, поспешил навстречу фигуре, не оборачиваясь назад. Он чувствовал нутром, он хотел к нему. Было в этом странном силуэте что-то до жути родное, до боли знакомое. — Роджер? Это ты? Снова тишина. Не дожидаясь ответа, Джон уже бежал ему на встречу, осознавая, что, возможно, пути назад уже нет, да и понимая, что он прожил своё, и пора оставить этот мир новому поколению. Несколько крупных шагов - и вот силуэт окончательно принял внешность давно забытого и умершего друга. — Господи… Джон ринулся к нему, не смотря под ноги. Но едва ли на белоснежной пустой и ровной поверхности найдётся хоть один уступ или камешек, ведь так? Призрачная фигура Дельгадо шла навстречу к нему, и на лице этого «призрака» можно было различить едва заметную улыбку. — Рад тебя видеть, мой дорогой друг… — произнёс он, когда Джон добежал до него и встал напротив. Пертви смотрел на него, не отрываясь, а на глаза выступили слёзы. Две заблудшие души наконец-то воссоединились. Они смотрели друг на друга, радуясь, и не скрывая искренних улыбок и слёз, всё ещё не веря своим глазам. И тогда Роджер обнял его, положив голову на плечо, а Джон прижал его к себе в ответ, не желая отпускать. — Прости меня… Прости меня за то, что тогда накричал на тебя и разбил твоё и без того хрупкое сердце… — мрачно сказал ему Джон, поняв, что момент искупления наконец-то наступил. — Я прощаю тебя, Джон. Я всегда знал, что ты всё равно любишь меня, ведь я убедился в этом лично, наблюдая за тобой… — загадочно проговорил Роджер. - Всё теперь в прошлом. — Если это сон, то я хочу, чтобы он никогда не заканчивался… — закрыв глаза произнёс Джон, зарывшись в тёмные с проседью волосы мужчины. Тот лишь прижался к нему сильнее, вдыхая его аромат. Прервав объятия, они ещё долго стояли и смотрели друг на друга, изучая. — Ну, что ж, мой дорогой Доктор. Вперёд за приключениями в пространстве и времени? — спросил его Дельгадо, слегка вопросительно приподняв бровь, чтобы снова вжиться в свою лучшую роль. — О да, мой дорогой Мастер. Вперёд! — воскликнул Пертви, подыграв ему, и взяв друга за руку, побежал с ним вперёд. Кто знает, что скрывает за собой этот странный белый свет и сколько ещё новых приключений ждут Доктора и Мастера?