Туман и зелень

Туман оседает в легких вместе с густым хвойным воздухом. Все вокруг наполнено зеленым с молоком, и кажется, что других цветов даже не существовало. Мир вокруг качается, гремит, и только серое небо остается незыблемым, как сама вечность. Иван думает, какого черта, а громадина под ним глубоко гудит и извергает темный дым. Поезд мчится на полном ходу. Здесь страшно, но захватывающе, ветер нещадно треплет несчастный шарф, а расправленные руки-крылья цепляют облака пара, и во всем его существе только бешеное биение сердца - перестук колес. Когда мир вокруг мелькает не так быстро, останавливается, поезд тяжело вздыхает, и из его нутра валят люди - непонятно, зачем им забытая богами остановка посреди леса, но никого это не удивляет, все быстро расходятся. Иван только успевает заметить краем глаза светлую макушку, когда поезд снова едет - быстро, неумолимо, забирая от него светлого низкого человека. Брагинский того типа не знает, но нутром чувствует, что ему надо туда, на землю, назад, он кричит-задыхается, но никто не слышит, а потом... А потом он падает. Так он впервые встретился со своей родственной душой. Красивые книги пишут про волшебные сны, где соединяются души, фильмы пестрят историями любви, а родители мягко улыбаются и говорят, рассказывают обо всем: о молодости, о снах, о счастье. А потом целуют крепко в щеки и отправляют взбудораженного ребенка спать дальше. Говорят, что к снам надо прислушиваться и запоминать, они вещие, но говорят и просто следовать интуиции, она лучше всяких снов подскажет, где твоя судьба. Ваня хочет найти ее, но он не знает, чему верить и что делать, поэтому он ложится спать пораньше и надеется на встречу с родственной душой.

***

Второй раз они снова встречаются в том лесу, на железной дороге, но уже не бежит по рельсам поезд. Как и кровь по Ваниным венам, когда впереди в тумане по шпалам вышагивает знакомая фигура. Русский будто расцветает – и сразу же бежит вперед, не глядя вниз, не боясь споткнуться, ноги сами несут его, словно по воздуху. Только когда до цели пара метров, он останавливается, выравнивается, дышит быстро, глубоко, и пар расплывается перед лицом, как из-под поезда. Иван звонко смеется непонятно чему и, мило щурясь, протягивает руку. – Привет! Его родственная душа мнется, решается и робко отвечает рукопожатием. – Привет, – следует несмелый ответ, а Брагинский только удивляется мягкости голоса и лепечет что-то в восхищении, смущая собеседника еще больше. Он недоуменно замолкает, когда парень, он уверен, что не девушка, перед ним говорит, что не слышит, стоит ему назвать свое имя. Русский уже боится, что его родственная душа глуха, но ему не страшны трудности, и потому он уверен, что полюбит его любым. Но когда он торжественно заявляет это соулмейту, тот немного раздражается. – Дурак, я не глухой, мы просто не можем называть свои имена и видеть лица. И правда, только сейчас Иван заметил, что лицо напротив есть, но запомнить его никак нельзя: четкие черты то и дело ускользают из памяти, смазываются, но парень готов поклясться, что собеседник капризно дует губу, судя по сложенным на груди рукам и потопыванию ногой. Когда вдалеке воет поезд, и рельсы под ногами мелко дрожат, Ванин соулмейт вежливо прощается, рассчитывая на скорую встречу, и, последний раз оглянувшись, уходит обратно в молочное небытие, скоро пропадая из виду за пеленой тумана меж елей. Поезд сигналит где-то совсем за спиной. Проснувшись от трели будильника, Брагинский помнит только большие изумрудные глаза, хотя он не уверен, и думает о расстоянии, разделяющим его с его судьбой. Как скоро они встретятся?

***

Когда в кафе, где Иван работает баристой, появляется новый официант с пронзительными зелеными глазами его видений, Брагинский задевает от неожиданности кружку кофе и почти разливает его – так дрожат руки. За все время они обмениваются лишь рабочими фразами, но Иван наблюдает за ним, и отмахивает мысль, что эта британская гадюка может быть человеком из его снов. Об этом же он говорит той же ночью во сне, заставляя соулмейта ненадолго замолчать. Потом уже, перед рассветом, он говорит русскому, что сам тоже из Британии и тоже недавно устроился на работу в кафе. Иван рад, что наконец они смогут поговорить вживую, но немного смущен и ошеломлен. На работу он спешит, как никогда. И возле кафе его уже ждут – Артур щурится от солнечных рассветных лучей, и, стоит Ивану подойти, вместо приветствия бросает: – В тумане было лучше. И отворачивается, покраснев. Складывает руки на груди, потопывает ногой по воображаемым шпалам и капризно дует губу, но долго не выдерживает и смеется. Ваня смеется вместе с ним.