what beautiful places are you looking for?

      У Мин Юнги был хреновый день. Честно говоря в последнее время — хреновая жизнь. И да, если его сейчас спросили, что бы он прямо сейчас хотел. Юнги бы хотел с радостью.. боже мой, он бы с радостью въебал кому-нибудь.       Пальцы проходятся дрожью и многочисленные татуированные надписи на жилистых руках приводят в действие бешеное сердцебиение. Ритм звучит в барабанных перепонках. Бас и ударные — горючее, что даёт силы протанцевать в грязном клубе ещё не одну пьяную ночь. Ему сносит крышу от сладкого послевкусия на губах. Секундное забытье, а потом как всегда просыпается на лестнице в неизвестном подъезде в грязи, куртка измазана чужими харчками с пола и тело снова ноет, замёрзшее, голодное, ноет ещё сильнее чем обычно, и так без конца, пока однажды проснуться просто не получится, Юнги чертовски сильно надеется.       Юнги чувствует больную эйфорию, плавно перекачивавшую в обыденное состояние, и неконтролируемую ломку к разгильдяйству. Кураж, острота эмоций, секс, жёсткий секс, опасность, секс с чужой супругой, секс с мужчиной как протест, протест как дешёвая зелёная краска для волос, протест ради протеста, протест как весёлый аттракцион, как американские горки, антисоциальность, алкоголь, спайсы от бухих дилеров за копейки с курением травки, глотанием ЛСД, питьём абсента и глушением крепчайшим виски до ядерных дыр в желудке.       А ещё у Юнги нету ни хаты, ни работы, ни успеха, но зато есть пару скомканных бумажек в кармане, что когда-то были деньгами и «мокрый буль» спизженный у какого-то мудилы по спору и неаккуратно спрятанный под шатающейся раковинной в ванной. Ещё море бухла, нехватка мозгов и шумные соседи по затхлой коммуналке. А также вечный недосып от кричащих младенцев за стенкой и пустой холодильник, набитый детскими смесями и протухшим молоком с замороженной на смерть говядиной.       А Хосок определённо знает, что делать, когда грустно, или просто плохо настолько, что выть хочется. Сигарета для Хо подобна вирусу, что пристраивается к его мозгу с одной-единственной целью — пробудить его выкурить ещё одну. Вознаграждением ему служит удовольствие, но слишком краткое, чтобы его можно было назвать удовлетворением.       Он курит так много, что никотин имеет неограниченную власть над слабовольным и ограниченным Хосоком. Сигареты — дерьмовый наркотик и лучший слушатель. Они вызывают привыкание, не щадят лёгкие и смягчают раздражение чувств, они сводят их несколькими тонами ниже; они звучат плавнее и музыкальнее.       А ещё Хосок недавно заселился в коммунальную квартиру и чувствует себя по большей части одиноко. Он тот тип людей, которые молчат в больших компаниях или рядом с людьми которых не знает, но это не мешает им портить отношения абсолютно со всеми.        Хосок считает себя бездарностью в свои двадцать два. Он может часами лежать на полу пока недовольные мужики его перешагивают и просто капать себе этим на мозг, ожидая какого-нибудь стука об дверной косяк чтобы засесть с кем-то за просмотр второсортной комедии. Хосока действительно не ебёт с кем приводить свободное от учёбы время, главное чтобы без осуждения и говно-шуток в стиле "а-ля Сокджин хён". Он может днями думать о чём-то, пока кто-то не растормошит его и не скажет, что он тратит слишком много электроэнергии. Мечтатель, с мыслями о других мирах и вселенных. Или просто психопат.       А может Хосок действительно оторванный от реальности. Он меняет обстановку на раз, два: живёт у друзей пока его не выгонят. Но увы чемодан на колёсиках потерпел фиаско в виде огромной дыры на дне, а тащить весь гардероб в ручную совсем в лом, поэтому он откладывает этот вариант в дальний ящик и продолжает впитывать грязную обстановку коммунальной квартиры. Хосок готов со всей дури въехать кулаком в стену, заглядывая в травмпункт каждую неделю, чтобы увидеть людей которым хуже чем ему, придавая своей глупости чуточку смысла. Но зажившие костяшки стягивает и пекут от прикосновений, так что с этим Хо тоже готов повременить. А ещё Хосок может поплакать в любой момент, а если не получается — смотрит седьмой эпизод четвертого сезона «Футурамы» и ревёт взахлёб, пока кто-то не заткнёт его. Он готов удаляться из всех соц.сецей, а когда ему полегчает и он поймёт, что никому нахер не сдался, триумфально возвращается и меняет жизнерадостный статус «Только вперёд» на пиздострадальческий «Любовь и боль — это две стороны одной монеты», и можно только догадываться, о какой любви он так пагубно щебечет.       А в любой непонятной ситуации он ложится спать, забивая хер на здоровье и умирающий вид от недоедания, а если после пробуждения ничего не проясняется, то он пробует ещё раз. Хосок готов срываться на всех кто ему перечит, но никогда не обижается если получает по жопке от разъярённого Юнги после похмелья и шлейфом перегара. Он любит в час пик кататься на общественных транспорта, выплёскивать эмоции и кричать на парня который задел его своим рюкзаком. Для Хо, липкая осень — самое время напиться и дебоширить, ведь неважно есть повод или его как таковой нет, всё равно найдётся причина для самоистязания. ...       Хосок ворочается в смятой постели уже который час, и не может поверить, что единственную комнату, которая была свободна — пришлось делить с громко храпящим мужчиной средних лет, что лениво переворачивается с бока на бок и изредка что-то мямля в сонном бреду. Хосока передёргивает от мысли, что именно может сниться этой пожирающей всё вокруг громиле. Хо накрывается наволочкой с головой, утыкаясь носом в ворох мягкой подушки с перьями, глубоко вдыхая запах собственного шампуня, которым потом оказывается, пользуется не он один.       Сон вообще не идёт, и Хо морщится от яркого света экрана, смотря на часовое табло в не новом смартфоне. Ровно два часа дождливой, не предвещающей ничего хорошего ночи и угнетающая тишина, разбавляемая только надрывным храпом. Хосок переворачивается, складывая холодные ладони под щёки, слегка ёжась от резкой смены температуры, и смотрит в неаккуратно прокрашенную стену, с побитой штукатуркой и неровными краями. Ночной кошмар для перфекциониста.       Обездвижено пролежав ещё пару минут с лишним, Хосок решает поплестись на кухню и влить в себя стакан трубной воды из-под крана, невинно полагая, что этот незамысловатый процесс заставит его организм "усыпиться", попутно не разбудив всех и не вляпаться в какое-то дерьмо из закрученных в банках помидоров или огурцов.       Комнаты тёмные, а коридор почему-то слишком длинный этой ночью, и Хосок еле волоча ноги ползёт на самую живую в квартире комнату — кухню, собственной персоной. На кухне всегда происходят самые интригующие, интересные, а главные "не личные" ссоры и посиделки, особенно когда кто-то приводит с собой на ночь из какой-нибудь помойки "барышню", а на утро ходит по соседним комнатам и выясняет: «Что эта ночная бабочка любви забыла в его кровати?».       Из комнат и тонкой двери в прихожей, а также лестничной клетке, слышно чьё-то дыхание и тихая, попсовая музыку, с примесью английского рэпа и нецензурщины. Атмосфера не привычна тихая для такого рода места, где всегда бурлят чьи-то истории или пахнет свежеприготовленной едой, которую, к сожалению, едят только сами "готовщики" съестной вкуснятины. Ведь Хосок сам с трудом вспоминает, когда именно ел что-то кроме заваренной лапши или дешёвых, купленных в ларьках снеков.       Хосок морщится и почему-то вспоминает о комендантском часе с грозными предупреждениями соседей сверху о шумных компаниях и не контролированной нецензурной лексике. Хотя чего Хо это должно затрагивать, если он сам ни разу не соблюдал поставленные владельцами условия, а только усугублял уже совсем хлипкие, последующие последствия. Слишком уж заманчиво звучит это «заткнитесь или пиздец».       Хосок на ощупь дотрагивается до стены слева, стараясь не стянуть вниз огромный рой курток на так называемых "крючках" и кое-как переступает на скрипучий порог. Он поднимает глаза с пола, и возможно бы прошёл мимо страшной, скукоженной фигуры, освещённой лунным светом из прикрытого шторкой окна. Хосок подпрыгивает и ударятся затылком о подвесную полку, хватаясь руками за сердце, ну или где оно должно предположительно быть. Хочется уже вернуться в комнату, так как наверное наткнулся на беса, пока не слышится во тьме недовольное копошение и жадные глотки один за другим. — Какого..? — Ш-ш-ш.       Хосок смотрит на своего соседа Юнги, которого кое-как смог узнать из-за зелёных волос и довольно таки яркой луне, и не может оторвать взгляда от вида тонких рук, что есть силы сжимают стеклянный графин с водой, глухо опустошая содержимое. Его глаза закрыты, а плечи подрагивают от очередных глоткой холодной жидкости. Хосок рассматривает расслабленного и млеющего соседа, что еле-еле допёр до табуретки и с головой завалился на хлипкий стол с не менее хлипкими ножками. Хосок впервые так долго смотрит на Юнги, что вечно где-то пропадает и возвращается только под утро, и то в доску пьяный и с затуманенным от наркоты разумом. — Ты чего тут в темноте делаешь? — спрашивает Хосок, подойдя к столу и включая небольшую настольную лампочку на батарейках. На самом деле, Хо понимает для чего именно, просто хочется поболтать с этим загадочным парнем, а заодно и прогнать слишком рвущуюся за края бодрость, которая кажется только сильнее окутывает с каждый шагом. Уж слишком долго продолжается взаимное игнорирование казалось бы, повседневных разговором между соседями. Обыденных и вообще-то принятых, раз требуется делить квартиру ещё с несколькими семьями. — Да какая разница? — Юнги поднимает голову и причмокивает сухими губами, а рука тянется к опустошённому графину. Всё таки накидался он прилично, а на утро будет ещё лучше. Мин игнорирует какое-то слишком бодрое для него улюлюканье соседа, и как-то по привычному разваливаться на столе, опустив голову на сцепленный замок рук. — Встань. — С хера ли? — в полу дрёме спрашивает Юнги. — Встань с моего места. — Хосок смотрит угрожающе, переходя на еле слышный шёпот. Он то точно не знает с этими вечными дневными похождениями, что сесть на место Чон Хосока, равноценно удару лошадиного копыта. Неожиданно и с ветерком до Гонконга. Юнги кряхтя встаёт, не желая начинать словесную перепалку в таком состоянии. Себе дороже промолчать, а на утро высказать всё своё накопившееся недовольство за эти несколько минут "общения". Хосок садится на табуретку и достаёт пачку сигарет. Ему сейчас это необходимо и не важно что на утро жильцы будут жаловаться на вонь на кухне. Пусть потерпят ради "благого" дела. — Я вообще-то для тебя хён. — Юнги облокачивается поясницей об выступ кухонной столешницы, складывает на груди руки и часто моргает от густого дыма, что резко наполнил комнату. Если подумать, он впервые задумывается о такой мелочной формальности с этим рыжеволосым парнем, ведь раньше такого рода ночные вылазки были редкостью для Хо, да и общаться много у них не было времени и желания, хоть и живут вместе не первую неделю. — Да мне насрать. — Хосок безразлично хмыкает, кажется вся живость испарилась в воздухе как и очередная затяжка с облаком дыма в форточке. А на замену ей пришла туманная сонливость и какая-то непонятная обида, за такое безразличное отношение к его персоне.       А Юнги сейчас настолько херово, что кажется слоны за окном пляшут, да попугаи спариваются. Состояние такое, как будто прошлись грузовиком по каждой косточке по отдельности, а потом уже сложили такого целенького с виду, и аккуратненького Мин Юнги. И ему сейчас абсолютно плевать, что какай-то рыжий хер разговаривает с ним в подобном тоне и с подобной, неподобающей интонацией. Это только чутка подбешивает и вгоняет в ступор завышенную самооценку Мина. Гордость давит на горло, чтобы промолчать, а лень давит на язык, чтобы хоть что-то пискнуть.       Минутное молчание и ещё одна тлеющая сигарета в длинных пальцах. Юнги оценивает Хосока тяжёлым взглядом, рассматривая аккуратный профиль, что так усиленно пялится в открытое на распашку окно. Мин не перестаёт восхищаться этими ножками, худой фигуре, белой кожей и как он мило смущался в первый день их "Привет, пока". Что-то щёлкнуло в нём и загорелось синий пламенем, когда Хо потушил сигареты о побеленный подоконник и отряхнул огромную футболку от пепла. Кривые пальцы потянулись к до этого курящему парню и грубо сжали тонкую талию через ткань застиранного верха, другой рукой нащупав голую задницу, обтянутую чёрной тканью трусов. Юнги с первого дня заприметил не плохие данные симпатичного соседа, а ещё не выветрившейся алкоголь давил на мозг и придавал уверенности, что на утро от этого парнишки и след простынет. Юнги облизнул губы и как-то хищно улыбнулся, вгоняя дрожащего Хо в ещё больший ступор и некую.. заинтересованность? Юнги грубо сжимает бёдра Хосока, садя его на выступ подоконника с громким шлепком голых ягодиц о крашенную поверхность. — Ты что совсем головой ударился! Отпусти меня сейчас же! — Хосок брыкается, пока Юнги крепко держит его за запястья, вдыхая запах ягодного шампуня, которым кажется пользуется вся коммуналка (он не исключение). Грех не воспользоваться, раз молодой студент закупается оптом и не просит оплаты за такую "щедрость".       На мозг давит смущённое улюлюканье, а на член желание вытряхивать из молодого курильщика все жизненные соки и ставить яркие метки вдоль острых ключиц. Благо Юнги не привык не осуществлять желаемое. Он настойчиво пролез до мерзости холодными костяшками под растянутую ткань футболки и расчерчивал пальцами выпирающие позвонки под нежной кожей. Юнги буквально чувствовал, как молочная кожа младшего проходилась мурашками, а недовольные брыкание становились всё спокойнее и для галочки.       Хосок резко вздохнул и широко открыв глаза. Он немного сжался от настойчивых поглаживавший и только сильнее сдвинул длинные ноги, когда Мин ладонью начал проходиться по острым коленкам. Сразу видно, что Хосок не ожидал такого поворота событий, и поэтому чувствовал себя мало того, что не в своей тарелке, так ещё и обездвиженным, ведь одно неловкое движение Юнги, и Хо полетит звёздочкой с пятого этажа через открытое окно, прямиком на грязную землю, перед этим преодолев преграду из верёвки для сушки одежды и огромные кондиционеры на половину окон.       Юнги грубо укусил рыжего за изгиб плеча, от чего Хосок визгнул и вытянул шею, позволяя Юнги хозяйничать на чистом холсте его кожи. Мин вылизывал только поставленные метки и жался к тяжело дышащему парню, что отзывался на каждое прикосновение всё с большей отдачей. Покрасневшая кожа багровела и темнела, приобретая фиолетовый оттенок с примесью синего. Юнги в открытую кайфовал, когда тонкие пальчики оттягивали его зелёные пряди, а грудная клетка тяжело вздымалась, вырывая из глотки нетерпеливые вздохи. — Дашь себя поцеловать, милый?       Привлёк его внимание Юнги, наконец оторвавшись от молочной шеи. Хосок умолк и не успел моргнуть, как горячий язык Юнги проник в его приоткрытый рот. Старший схватил его за шею, почти повисая на Хосоке, и начал жадно целовать его, нагло посасывая нижнюю губу. Младший нерешительно открыл рот и вцепился ногтями в прикрытую майкой спину, ёрзая и содрогаясь от напора старшего. Юнги просунул язык в приоткрытый рот, щекоча кончиком ребристое нёба и с удовольствием смотря как ресницы Хосока блаженно подрагивают, а руки зарываются в выкрашенные волосы и слегка оттягивают их. Они боролись за первенство и больно стукались зубами, отчего по телу проходился электрической ток. Хосок еле слышно простонал и отстранился от Юнги, жадно хватая воздух в потрёпанные лёгкие. Хо покраснел и прижался спиной к окну, когда между ними потянулась тоненькая ниточка слюны, плавно перекачивавшаяся к подбородку. Юнги усмехнулся и медленно вытер её с хосоковой кожи большим пальцем, удовлетворённо смотря на младшего, что растёкся возбужденной лужицей у него в руках.       Юнги устроился между худых ног Хосока и чертовски медленно стягивал его боксёрки, путаясь в коленях. Хо чувствовал как что-то твёрдое упиралось в его бедро, заставляя прикрыть ладошками мокрое от испарины лицо. — Ты ещё можешь стесняться? — Юнги поглаживал ноги, не спеша подбираясь пальцами к сжатому отверстию. — Юнги-и-а.. ах. — Юнги грубо дразнил возбуждённые соски парня, сжимая и оттягивая. Старший смотрел на Хосока исподлобья, продолжая прокручивать бусинки между пальцев, зализывать краснеющие укусы, еле касаясь их ровными зубами. Хосок лихорадочно отталкивал Юнги, и прикрывал рот ладонью от стонов, когда старший отпустил его сосок с хлюпающим звуком. Хо с хрипами начал выгибаться и тянутся к совсем детскому лицу старшего, дыша слишком горячо в самые губы. — Ты говорил меньше слов, больше дела. — бурчит Хосок, обхватывая ногами поясницу Юнги. Слишком медленно и мучительно долго, Юнги отстраняется от влажной от слюны и пота груди, перебирая пяльцами рёбра и вызывая лёгкую щекотку.       Дотронувшись к набухшему члену, Хосок начал ритмично поглаживать его рукой через ткань потрёпанных шорт, ощущая под ухом еле слышные вздохи и собственно сердцебиение в ушах. Адреналин сносит крышу, и Хо сам не замечает как начинает постыдно тереться о бедро Юнги, пачкая его естественной смазкой. Хосок об­хва­тил сво­ими тонкими паль­чи­ками уже дав­но сто­яв­ший ко­лом член, наслаждаясь некой естественностью происходящего.       Юнги надавливает на узкое отверстие, обводя кончиками пальцев суженный проход, проталкивая палец на одну фалангу и ловя в грязном поцелуе громкий вскрик Хо. Юнги мягко двигал пальцами в отверстии и покусывал мочку уха Хосока, что наслаждался длинными костяшками своего соседа и уже бесстыже стонал в голос. Старший разводил пальцы на манере ножниц и растягивал тугие стенки, пока все три пальца свободно входили в разработанную задницу. Хо выгибался и закатывал глаза, когда Юнги касался его особой чувствительной точки, специально надавливая и доводя до исступления Хо.       Хосок поддавался бёдрами вперёд и размашисто насаживался на худые пальцы, причиняя себе непривычную боль и некий дискомфорт смешанный с удовольствием. Вскоре Юнги совсем переставал двигать пальцами и жадно пожирал глазами трахающего самого себя Хо, что весь пылал и сжимал пальцы вокруг себя. Младший беспомощно хныкал и слегка подрагивал, когда собственный член касался впалого живота и оставлял блестящие следы смазки. Пот тёк по вискам, и Юнги с удовольствием слизывает солёные капли кончиком шершавого языка, изредка дотрагиваясь пальцем до зудящей железы. — Милый, а ты не плохо работаешь бёдрами. — Хосок вздрогнул и протяжно застонал, беря ноту всё выше и выше. Юнги спустил спортивные шорты и пристроил истекающую смазкой головку к растраханному входу. Младший испуганно вздрогнул и хотел уже отодвинуться, но Юнги железной хваткой приковал его запястья к оконной раме и нашёптывал на мокрое от слюны ухо успокаивающие бредни.       Юнги вошёл в Хосока полностью и сразу начал набирать крышесносный темп. Младший вскрикивал от неожиданного размера своего соседа, улавливая пронзающую тишину и стоны со скрипами подоконника. Юнги размашисто двигал бедрами, вдалбливая младшего в шатающийся подоконник. Хосок изгибался и развязно стонал, срывая голосовые связки и лихорадочно царапая чужую спину короткими ногтями. Его бедра поддавались вперед, а жар расплывался по телу и Хосок молит всех богов чтобы эта сладкая пытка продолжалась вечно. Он слегка подрагивал от крепкой хватки на бёдрах и хрипло стонал, забивая хер на молодожёнов в соседней комнате.       Хосок всячески пытался скрывать стон в бледном изгибе шеи старшего, проходясь острым язычком по солоноватой коже и вдыхая запах терпкого геля для душа, но это больше походило мяуканье? щенка, поэтому через несколько минут Хосок благополучно забил хер на соседей и стонал в голос. Он не знает, плакать ему или радоваться по­тому что, зад­ни­цу грубо раз­ры­ва­ет и го­лова кру­жит­ся от то­го, как Юнги проходится языком по его ключицам. Хосок при­под­ни­ма­ет­ся и сно­ва опус­ка­ет­ся на толстый член, чувс­твуя, как плоть Юнги пуль­си­ру­ет в нём. Хосок пов­то­ря­ет все дей­ствия, с каж­дым ра­зом на­сажи­ва­ясь все силь­нее и жёстче, вы­зывая у Юнги ти­хие сто­ны, смешанные с хрипами. — Кончишь, если я назову тебя ещё раз милым? — ухмыляется старший и Хосок содрогается и подпрыгивает на подоконнике от резкой теплоты внизу. Пальцы на ногах сжались в предвкушении и младший выгнулся дугой и по девичьи вскрикнул когда горячая струя заполнила его задницу до краев. Хосок содрогнулся в оргазме болезненно ударяясь затылком об стеклянную раму и царапая красными полосами всю бледную спину старшего.       Юнги выходит из Хосока с хлюпающим звуком, облокачиваясь лбом о мокрое плечо младшего и выравнивая загнанное дыхание. Хо неловко наблюдает, как белая жидкость неаккуратными линиями размазывалась по окну, а собственную задницу скоро будет ломить и жечь. Хосок испуганно смотрит на Юнги, не зная чего ожидать и что делать в таких случаях, ведь он был уверен, что разгульный сосед никогда не удосужиться обратить на него внимание. — Хватит пялиться. Раздражаешь. — Юнги довольно фыркает и тянется к кухонному фартуку какого-то из жильцов, вытирая густую сперму с худых бёдер и бледного живота Хо. — Я..я совсем не пялюсь!       Юнги усмехается и невзначай гладит взъерошенную макушку рыжих волос, подумывая сколько ещё им придётся жить в этом свинарнике. А ещё, Юнги думает, что нашёл что-то пожарче химозной наркоты по дешёвке или разбавленного виски. А Хосок.. а что Хосок? Он просто счастлив, что теперь храпящий дед съедет с его комнаты (Юнги поспособствует этому), а его место заменит не меньше храпящий старший и бессонные ночи с тёплыми объятиями холодных рук.

what beautiful places are you looking for?