змеиные кольца

чонгук всегда смотрит так, как будто хочет прожечь в нем дыру. у тэхена таких сквозных и без него до жопы, поэтому он только немного приподнимает брови — что? — и смотрит в упор до тех пор, пока чонгук не моргает и не отворачивается. хотелось бы верить, что это из-за того, что он не может выдержать его взгляд, но скорее всего это из-за того, что чонгуку банально противно на него смотреть. тэхен думает, сейм; он не любит зеркала именно по той причине, что они отражают там его, а он не особо любит смотреть на то, в кого он превратился за последний месяц. может быть, тэхен так любит гуччи потому, что их фирменная змея отражается в зеркале даже тогда, когда он полностью раздет. в глазах юнги он смотрится куда лучше. потому что зрительный контакт — не больше пяти секунд, слишком мало, чтобы рассмотреть чешую и желтые змеиные глаза. юнги сгребает его за воротник рубашки и встряхивает — тэхен больно бьется головой о стену — пяти секунд достаточно, чтобы он снова увидел в глазах юнги злой черный огонь. по идее такие удары отрезвляют или приводят в чувство, но это только в том случае, если ты пьян, а это не случай тэхена. — ты ебанутый, — шипит юнги и сжимает его воротник так, что между складками ткани защемляет кожу — больно и трудно нормально дышать. тэхен давится собственным вдохом и чувствует, как его сердце буквально распухает в груди. юнги зажал его возле какой-то аудитории и из нее слышно голос преподавателя и скрип мела о доску, а еще слышно осуждение чонгука. тэхен думает, что чонгук может сходить нахуй сразу после него самого. — ты зачем приперся сюда, я знаю, что не с чонгуком встретиться, — снова зло и тихо, как будто кому-то есть дело до его проблем. никто его не слышит, как не слышит он сам тэхена, когда тот пытается ему все объяснить. в случае юнги причина этому — абсолютный похуй людей на него, в случае тэхена то же самое, только замешан в этом один конкретный человек. он сжимает пальцы на его шее еще сильнее, как будто действительно собирается задушить его прямо здесь и сейчас, возле кафедры анатомии. тэхену смешно пиздец, он открывает рот, чтобы пошутить о том, что неплохо было бы после смерти продать его тело на опыты — далеко ходить не надо, а деньги юнги всегда нужны. но он только шумно ловит ртом воздух, пытаясь сделать нормальный вдох. кислород и все слова застревают где-то в глотке, не проходя дальше, потому что юнги — сука — давит так крепко, что перед глазами уже кружатся звезды. юнги ослабляет хватку, но трясет его еще раз, отчего, сразу после вдоха, тэхен чувствует, как трещит то ли стена за ним, то ли его череп. он подается вперед — юнги мажет по нему агрессивно-удивленным взглядом — и делает единственное, что заставило бы оставить его в покое и отшатнуться в сторону, как от больного. ха, думает тэхен, почему «как», и кусает его за плечо, прямо через ткань толстовки и футболки. юнги отступает на шаг и оставляет в покое воротник его рубашки. тэхен машинально одергивает ее вниз, как будто ему вообще есть до этого дело, и юнги следит за его движением злым настороженным взглядом. — я просто пришел поговорить, — тэхен пиздит, как дышит, а дышать он очень любит. юнги смотрит на него так, как будто одно лишнее движение, и он отгрызет ему к хренам то, чем он пошевелит. — ты перся в чужой универ для того, чтобы просто поговорить? тэхен дергает уголком губ. — не с тобой, с чонгуком. он вообще не знает, где сейчас чонгук, даже приблизительно. но его существование в этом универе должно хоть как-то сыграть ему на пользу, поэтому тэхен опять пиздит и не чувствует никаких угрызений совести. чонгук утром сказал ему «хён, если ты не прекратишь меня пугать, то я больше не буду встречаться с тобой». тэхен уже не может вспомнить, что ответил ему, потому что был слишком занят, рассматривая сторис чимина в инстаграме — там на заднем плане маячила знакомая сутулая фигура в растянутом синем свитере. чонгук ушел из квартиры в тот момент, когда тэхен уже пятую минуту всматривался в последнее селфи чимина у него на профиле. у него было счастливое лицо и смешные мягкие щеки. выглядел он, как человек, которому никогда не перекрывали кислород. значит, он еще пока не в состоянии выбесить юнги так, чтобы тот сорвался с катушек. сомнительное достижение, но тэхен все равно чувствует некоторое превосходство перед чимином с его сдобными щеками, вперемешку с горьким осознанием — если он и дальше продолжит гордиться этим, то однажды ему свернут шею. юнги надоедает стоять просто так, и он упирается плечом в стену рядом с тэхеном. между ними привычное расстояние в вытянутую руку, но тэхену все равно становится немного легче дышать. он растирает ладонью шею и молчит, молчит. — какой шанс? — спрашивает он, наконец, когда напряжение утихает, а юнги сдувается, как пробитый гвоздем мяч. он не может ничего сделать с юнги, но может сделать с собой, если бы он попросил. от тупой нерастраченной влюбленности болит сердце, и тэхен просто ждет ответа, как побитая, но верная собака. юнги отталкивается от стены одним резким быстрым движением и выпрямляет спину так, что у него хрустят позвонки. — знаешь марианскую впадину? — спрашивает он. — так вот, у тебя было бы больше шансов, если бы ты там сгинул. // тэхену нахрен не впали новые треки намджуна. он любит намджуна, но его музыка бьет его по ушам, а биты так не сочетаются с текстом, что хочется засунуть голову в воду на три минуты, чтобы переждать эту катастрофу. с ним они вроде как друзья через чонгука, который очень любит собирать вокруг себя людей, которые все ломают. в прямом и переносном смысле. в студии есть вероятность встретить и его самого, а это значит, что придется оправдываться и опять безбожно пиздеть, но тэхену рвет тормоза и перегорают красные лампочки в светофоре — он не видел юнги два дня и ему почти физически ебано. так что он все равно прется в маленькую студию, где намджун перечитывает текст в комнате за стеклом, а юнги отчаянно пытается свести текст и музыку где-то в углу. на тэхена он только поднимает глаза и тут же опускает их. его губы кривятся так, как если бы он закусил щеку со внутренней стороны. тэхену очень льстит, что одного взгляда на него достаточно для того, чтобы юнги начал сам себя жрать. — привет, — он садится на край стола, прямо задницей на какие-то бумажки. — развлекаетесь? — привет, — юнги вытаскивает распечатки, разглаживая их пальцами. — нахуй пошел. нормально. почти тепло. по лицу юнги видно, что он нормально так заебался и у него даже нет сил для того, чтобы нормально кого-то послать по известному адресу. тэхен поднимает руку в ответ на приветственный взмах от намджуна через зеркало. он так же на языке жестов пытается что-то объяснить юнги, но тот тоже на языке жестов посылает его нахрен. намджун сдвигает наушники на шею и выходит из комнаты. — еще раз или хватит? — спрашивает он. юнги смотрит на большой монитор, смотрит на смятые бумаги и машет на намджуна рукой. — можешь уходить, все равно тебе больше нечего тут делать. я посижу еще, нужно добавить звук. тэхен чувствует себя чем-то вроде шестого пальца на руке — почему его не отрезали еще после рождения? намджун собирает вещи и вываливается из студии, на секунду впуская внутрь немного солнечного света. юнги щурится, и у него через весь лоб пролегает маленькая морщинка, какая бывает, если ты долго общаешься с кем-то, кто тебя очень сильно бесит, но ты не можешь в этом признаться. он включает какую-то запись и долго слушает невнятный рэп намджуна, сверяясь с бумажкой в руке. тэхен сползает со стола и кладет подбородок на согнутый локоть юнги, который он удобно уложил на столе. не так давно, всего лишь полгода назад, он мог лежать вот так рядом, не думая о том, что юнги сейчас мысленно обзывает его сукой. потом случилось то, что случилось. юнги хотел как обычно — тихо и без скандалов собрать вещи и уйти — но как-то так вышло, что тэхен до сих пор, как собака, пытается найти дорогу в их общий дом. он избитый, брошенный в поле, но все равно в итоге нашедший того, кто его там бросил. на шее не сильно видны следы чужих пальцев, но тэхен знает, что они там. там есть старые отпечатки и будут новые. у некоторых это следы от того, как сильно их любят, у них пусть будет хотя бы так. — как чонгук? — спрашивает юнги, когда тэхен окончательно размякает и расслабляется. он опять не знает, где шатается этот чонгук, который всегда оказывается связующим звеном. он достает телефон и долго листает ленту в инстаграме, прежде чем найти чонгуков профиль. он не такой задрот социальных сетей, как тот же чимин. так что в его сторис пусто, а последняя фотка сделана хрен знает когда. на ней солнце красивыми полосами расчерчивает профиль чонгука. — не знаю, — честно отвечает он и трется щекой о ладонь юнги. он не бьет — это странно. он вообще ничего не делает. — какой шанс? — снова спрашивает тэхен. может быть, сегодня прошлого юнги похитили пришельцы, а этот — замена, которая примет и сможет что-то отдать. — какой шанс, что я тебя чем-нибудь ебну? — юнги шевелит рукой, скидывая лицо тэхена прямо на стол. и все в порядке, он все еще тот самый, который был вчера и который будет завтра. — сто из ста. он больше ничего не делает, и тэхен так и остается лежать щекой на столе. юнги продолжает ковырять музыку; ему что-то приходит на телефон, он заглядывает туда и немного улыбается. может быть, ему по ошибке на счет перечислили пару миллионов долларов, а может быть, просто написал чимин. тэхен чувствует себя так, как будто его выкинули в открытый космос в одной пижаме. спастись можно одним способом — побыстрей умереть, но это самый легкий путь, а тэхен обычно любит продираться через колючие кусты и непротоптанные дороги. юнги откладывает телефон и поворачивается к нему. у него уставший взгляд — от работы или от тэхена? — и на него было бы грустно смотреть какому-то незнакомому человеку. он выглядит так, что хочется поинтересоваться, что у него случилось, выслушать и не взять потом за это плату, как за услуги психолога. тэхен чувствует только слепую черную злость. — какой шанс, — юнги зеркалит его вопрос, который тэхен задает ему последнюю свою жизнь, — что ты оставишь меня в покое? музыка прекращается, последний бит то ли зажевывает, то ли он просто выходит хуевым. юнги морщится, но не отворачивается от тэхена. он улыбается и пальцем гладит его раскрытую ладонь. у юнги там все исчерчено линиями — жизнь, смерть, смазанные карандашные штрихи. любую можно стереть, если хорошо постараться. — помнишь, ты говорил про марианскую впадину? — юнги приподнимает брови, а потом кивает. тэхен скользит пальцем от середины ладони к запястью. — вот примерно такие же. // тэхен сам ищет смерть, но так выходит, что находит он пока только юнги. чонгук говорит — хён придет помочь мне кое с чем, можешь не отсвечивать, пока он не уйдет? он сам открывает змеиную клетку и помогает расправить каждое тэхеново кольцо. он правда открывает двери, и юнги даже выглядит лучше обычного. он улыбается чонгуку и быстрым взглядом скользит по коридору, чтобы убедиться, что атаковать его пока никто не будет. тэхен поднимает руку и шутливо отдает ему честь, а на юнги как будто кто-то опрокидывает ведро с черной краской — так он весь сразу мрачнеет и подбирается. — будем заниматься у меня, — говорит чонгук и ведет юнги мимо, а потом еще и плотно закрывает за собой дверь. только, когда юнги выходит на кухню, чтобы сделать себе кофе и немного покурить в форточку, тэхен уже сидит там. это наполовину его квартира, а еще он даже сделал кофе сам, так что его присутствие тоже вполне объяснимо. он мешает сахар в чашке, даже не поднимая глаз. юнги немного расслабляется и очень торопится, когда щелкает чайником и достает чистую чашку. когда тэхен подбирается к нему сзади, он дергается так, что чуть эту чашку не разъебывает о край стола. как будто от такого незначительного движения по направлению к нему, его ударило током или просто ударило. он замирает возле стола, сильно вцепившись руками в его край, и не шевелится. как будто тэхен реагирует на его движения, а не на него самого. какая умилительная тупость, думает он и подходит ближе. тэхен льнет и тянется, ему глубоко срать на то, что у юнги колючки наружу и очень неприятное мнение по поводу этого всего. он прижимается к нему со спины и засовывает руки под чужой свитер, оглаживая напряженный живот и острые очертания тазовых костей. от мысли, сколько раз к юнги мог так притронуться чимин, у тэхена опять перед глазами звезды, а в голове мокрая вата. юнги дергается, пытается пихнуть его ногой, но тэхен пока держит крепко — у него вместо физической силы чистая злость. он тянется к чужой шее, которую юнги старается спрятать в невысоком воротнике. он знает, что это опасная зона, как и у тэхена, так и у него, поэтому, стоит только притронуться пальцами к затылку, как он выворачивается из его рук и прячет спину. у него уставший выгоревший взгляд. его хочется обнять, но он не дается. поэтому каждое касание приходится буквально выбивать или выпрашивать, смотря в каком юнги настроении. сегодня он в настроении упасть в гроб. — ты нравишься чонгуку, — тэхен хмурится и опускает руки. всегда, когда юнги чувствует, что теряет контроль над ситуацией, он начинает вплетать в историю чонгука. это как стоп-слово, которое он с тэхеном не обсуждал и которое скоро прекратит действовать. он немного отходит — сегодня это сработало, но только потому, что сам чонгук в соседней комнате и не очень хочется, чтобы на его кухне кто-то умер. возможно, он даже ждет, какое решение примет тэхен, поэтому и отпустил юнги одного. он не хочет принимать никаких решений, потому что они все идут вразрез его желаниям. ему хочется сгрести юнги в охапку и держать так до тех пор, пока у него не начнут трещать кости и оборона. ему хочется положить голову ему на колени и тоже попросить погладить себя по волосам, чтобы показать, как сильно он доверяет ему. тэхен отворачивается, чтобы взять свою чашку со стола. кофе уже остыл и керамические бока чашки прекращают согревать пальцы. юнги тухнет еще сильнее и смотрит на него сквозь прикрытые глаза. — я знаю, — просто говорит тэхен. — а мне нравишься ты. // в конце недели они слушают новый трек намджуна в каком-то маленьком клубе, где самое лучшее — это бар. юнги теряется где-то в углу с банкой пива, а тэхен опять тут, но на этот раз намджун сам попросил его прийти. у юнги друзья вообще не заботятся о его душевном состоянии, ну или они просто не видят в его глазах желание метнуть в сторону тэхена парочку десятков ножей. тэхен ходит за ним только потому, что у него никак не перегорает. даже после того, как чонгук долго гладил его по волосам и говорил, что все проходит, а значит и это пройдет. — помнишь, как ты болел ангиной? — говорил он, перебирая волосы тэхена на макушке. — и ты все ныл, что точно умрешь. так не умер же. переболел. и с этим так же будет. иронично, что от ангины у тэхена жутко болело горло и он не мог разговаривать. так вот, когда юнги сжимает двумя ладонями его шею, ощущения почти такие же. для того, чтобы пережить ангину ему понадобилось пару недель. ситуация с юнги несколько иная, но лучше бы он тоже был обычной ебаной простудой. намджун заканчивает читать и красиво бросает микрофон со сцены, чуть не прибив им какую-то девочку за аппаратурой. юнги оставляет на столе свою банку пива и пробирается к выходу, зажимая между пальцев сигарету. на сцене больше ничего интересного происходить не будет, может выйдет еще парочка школьников с сырыми текстами и наполовину спущенными штанами. тэхен согласен — смотреть на это нет сил, поэтому он тоже идет к выходу. на улице свежо и красиво светит единственный фонарь и гирлянды на входной двери. юнги щелкает зажигалкой, и светиться начинает еще и кончик его сигареты. — мы улетаем завтра, — он смотрит на свои пальцы, в которых держит сигарету, а на тэхена даже не поворачивается. — хосок предложил мне поработать у себя, а чимин все равно бросил учебу, так что… так что, ебись тут один, как хочешь. это не новость, что-то такое должно было произойти, чтобы тэхена отпустило, а юнги просто смог отдохнуть и не рисковать больше получить срок за убийство. это не новость. тэхен тоже смотрит на руки юнги и как-то очень спокойно думает — если бы он согласился убить его сейчас этими самыми руками, то он бы даже заранее поблагодарил. — как же ты без меня, — тэхен пытается съязвить, но все слова не долетают до юнги, они падают куда-то на асфальт, прямо в грязь. он просто пожимает плечами и втаптывает в землю окурок. — просто охуенно? это не новость, опять же, но тэхену от этого едва ли легче. честность и прямота юнги режут ножом, а у него несколько другие предпочтения. он подходит к нему ближе и осторожно трогает его за локоть. юнги пихается, говорит: — ты можешь отъебаться, я не хочу, чтобы кто-то видел. он поджигает вторую сигарету и затягивается так, как будто вообще никогда не собирается делать выдох. как будто он собирается набрать столько воздуха в легких, чтобы подняться над землей и улететь от тэхена нахуй. а это лишь вопрос времени, если юнги не улетит сейчас, то чуть позже, когда намджун прекратит возиться за сценой и отдаст ему долг за все сведенные треки. тэхен засовывает руки в карманы и смотрит, как юнги выдыхает дым кольцами. — но тут никого нет. только два человека. один пытается вернуть все, что было, любыми способами. сюда входит даже смерть одного из них. второй просто очень сильно устал и хочет спрятать голову в песок, чтобы хоть так спрятаться от проблем. но вместо песка тут твердый растрескавшийся асфальт, а свою спину юнги не подставил бы тэхену ни при каких обстоятельствах, поэтому он просто стоит и курит в небо. он позволяет тэхену подойти ближе. позволяет положить руки себе на плечи. когда тэхен касается его шеи, он опять вздрагивает, но только отбрасывает еще горящую сигарету и ловит его взгляд. — у меня билет на завтра, — говорит он и вообще не шевелится, — если ты меня убьешь, то мои деньги пропадут. я бы не очень этого хотел. тэхен закатывает глаза и одним быстрым резким движением сводит ладони вместе на его шее. юнги вообще его не боится, он даже откидывает голову чуть назад, чтобы было удобнее делать вдох, и чуть упирается рукой в бедро тэхена, пытаясь выдержать расстояние. если это такой способ попрощаться, то лучше бы он просто выстрелил ему в голову, чтобы тэхен попрощался еще и с жизнью. тэхена кроет так, что у него перед глазами сплошная темнота. две недели назад юнги вот так держал свои руки на его шее, а сейчас весь контроль перешел к нему, и от этого рвет крышу. красный свет, поехавший за рулем, бегите все и заберите все, что вам дорого. он ведет пальцем по выступающему кадыку, большим оглаживает линию челюсти, и ему становится почти смешно от того, каким нежным он мог бы быть, если бы юнги не был такой нервной истеричкой. он сжимает руки чуть сильнее, потом еще и еще. ему хочется перекрыть доступ к кислороду настолько, чтобы у юнги случилось что-то вроде клинической смерти, после которой он бы переродился с полностью измененным сознанием. может быть тогда он не успел бы познакомиться с чимином, может быть тогда он не стал бы терпеть его выходки из-за какой-то тупой ебучей жалости. юнги даже не дергается, просто стоит и молча смотрит. тэхен чувствует, как у него под пальцами часто-часто пульсирует чужое сердце в венах. он смотрит на шею юнги, которая красиво выделяется на фоне черной стены и привычной черной толстовки. наклоняясь ближе, он опять не получает никакого сопротивления, юнги только тихо выдыхает. — если бы я знал, — говорит он, когда тэхен удивленно поднимает на него глаза. юнги смотрит на него сверху вниз, потому что ему пришлось чуть запрокинуть голову, поддаваясь давлению чужих рук, — я бы задушил тебя, пока ты спал. тэхен склоняется еще ниже и улыбается. — говоришь прямо, как мой отец. у юнги на шее выбита тонкая линия текста. тэхен знает каждую букву так же хорошо, как и все буквы в своем имени. он видит их слишком часто — чаще, чем хотелось бы юнги. даже сейчас он дергается, когда тэхен ведет по его шее носом, вдоль линии и обратно. у юнги там выбита простая надпись — «резать здесь», так что, когда тэхен сильно кусает его под челюстью, то, в каком-то роде, он просто следует инструкции. если бы он сейчас мог, то просто перегрыз ему глотку, чтобы из принципа «если не мне, то никому», но он вспоминает чимина и его смешные мягкие щеки, и ему становится так говняно, что он отпускает юнги и отходит на шаг назад. только сейчас он замечает, что у него проколото ухо, чуть выше старой сережки, и цвет волос стал на оттенок темнее. ему очень интересно узнать, что же видит сейчас юнги, но что-то подсказывает ему. он видит то, что сейчас не хотел бы видеть вообще. — успокоился? — спрашивает юнги. и непонятно о чем он — о настоящем или о всей ситуации в целом. тэхен не успокоился, потому что за эти полгода он испытал многое, но спокоен был только в те моменты, когда спал. он ковыряет ботинком трещину в асфальте и поднимает глаза через минуту, через час, через целую вечность. — какой шанс, — спрашивает он, и юнги опять удивленно поднимает брови, — что ваш самолет взорвется нахрен? юнги дергает уголком губ, как будто изо всех сил пытаясь изобразить улыбку. — знаешь марианскую впадину, — тихо и жалко спрашивает он. // юнги вылетает в два часа дня. тэхен отмечает это почти автоматически, когда проверяет процент зарядки на телефоне. два часа дня. отправная точка. время взлета. потому что падать больше просто некуда. тэхен не чувствует почти ничего, только в груди что-то слабо шевелится, как будто кто-то сминает большую стопку бумаги. — все будет нормально, — чонгук гладит его плечо пальцами, как будто тэхен развалится, если он положит на него всю ладонь. было бы чему ломаться. — я же говорил, это как ангина. тэхен берет его ладони в свои и смотрит на них несколько секунд — если закрыть глаза, ощущения почти те же. у чонгука только ладонь меньше и пальцы теплее, он живой и мягкий, без стеклянных разбитых углов. ничего, думает тэхен, все будет нормально. он тянет руки чонгука вверх и опускает их себе на шею ладонями вниз.