Огонь и снег.

Пламя – это источник жизни. Если горишь, то не мертв, еще можешь побороться, только гори так, чтобы освещать тьму. А под пеплом, с обугленным сердцем, всегда найдешь надежду, что еще теплится, борясь. Ветер – он друг, подхватит, раздует, придаст сил подняться к небесам. Дракон всегда верил в это, с самого первого раза, как увидел бледное лицо мальчишки, наивно прижимающего к себе его морду. Не боялся же обжечься, только шептал, чтобы магию на него тратил. Мол, самому не останется, а сам он и без нее справится, сильный же. И дракон верил каждому его слову, а по ночам, пока тот спал, огнем согревал его холодные ладони. И если надо будет отдать жизнь, чтобы это слабое человеческое сердце билось, Великий готов отдать всю свою магию. Вот и сейчас перед ним его маленький хозяин борется сам с собой. Не для того он проделал такой путь, чтобы упасть в обморок от бессилия. А на ступнях ожоги и черные от золы пальцы, словно он на пепелище танцевал. Обычно бледные щеки горят красным, а на лбу блестят капельки пота. Но дракона больше заботили глаза хозяина. Отчаяние и решимость, а еще грусть. Великий никогда не понимал этого чувства. По его мнению, люди слишком часто испытывают его. Даже доктор, который весело обнимал сына, в ту же секунду чувствовал грусть, потому что очередное лекарство не помогло. - Он мой, - тихо, еле слышно прошептал мальчишка, делая шаг к клетке. – Я забираю. Пальцы почти касаются прутьев. Еще чуть-чуть и можно потрогать чешую дракона, сказать, что теперь они могут вернуться домой. Но перед глазами начинает все плыть, и рука не слушается, устало падая. Дракон рвется наружу, клетка пронзительно скрипит, но сдерживает натиск. Мимо проходит человек, вставая напротив шатающегося мальчишки. Великий видит его впервые, но сразу понимает, этот особенный. Он словно соткан из красного марева и черного пепла, и кажется, что подойди ближе и ты умрешь. Даже земля вокруг него словно умирает на мгновение. - Я сделаю ему одолжение, дракон. Ты ведь и сам понимаешь, что ему уже не выжить. Так пусть, хоть не мучается. К обрыву его! Люди беспрекословно подхватывают мальчишку, который даже не сопротивляется. Ставят на колени, и расходятся, склонив головы. Да, они убийцы, но никогда не считали себя палачами. Клетка с драконом падает напротив, как бы дразня мальчишку. Великий считает каждый шаг главаря, боясь пошевелиться. Тот становится рядом с клеткой и оборачивается к дракону, улыбаясь. - Прощайся! – усмехается он, хватая мальчишку за голову. А тот лишь протягивает руку, цепляясь за клетку. - Пойдем домой, - шепчет мальчик. – Отец нас ждет. Главарь тянет за светлые волосы, заставляя ребенка подняться с колен. Пальцы сжимаются в кулак и резкий рывок. Дракон закрывает глаза, боясь увидеть окровавленное лицо хозяина. Но нет ни крика, ни стона. Великий открывает веки и на минуту кажется, что с мальчиком все хорошо. Вот он перед ним, улыбается, и крови совсем нет на лице, даже ссадины. А затем взгляд падает на руку мужчины, в которой зажато сердце. Главарь отталкивает от себя тело мальчишки, все так же улыбаясь. Тот, никем не оставленный, начинает падать с обрыва. Великий не зажмуривает глаза, не боится за жизнь своего маленького хозяина. Ему неведомо такое чувство как грусть, но ярость… Ярость течет в его жилах вместе с кровью. Пламя – источник жизни и смерти, вырывается наружу. Дракон не помнит, как клетка превратилась в лужу раскаленного металла, на слышал крики людей, который превращались в статуи из пепла, разносимые ветром по крупицам. Великий падал вниз с отвесной скалы, пытаясь ухватиться за тело своего хозяина. За каждую жизнь надо платить, за каждый прожитый день надо платить. Дракон знал это, дракон понимал, что ему уже не выжить. Да и зачем, когда хозяин мертв. Но пламя подсказало ему, оно вело его на протяжении всей его жизни. Яркая вспышка огня и море закипело, окрашиваясь к красный. Главарь, держась за лицо, подполз к краю обрыва, чтобы увидеть дракона и мальчишку, но на прибрежных скалах ничего не было. - Уничтожу! – прокричал демон, сдирая с лицо обожженную кожу. Ему порядком надоел эта человеческая маска. – Я уничтожу тебя, Киарас! И Одхана тоже сожгу в его же пламени. *** Рукия зажмурила глаза, готовясь умереть. Она уже чувствовала тот жар, что сейчас превратит ее в пепел. Но дракон не спешил, его желтые глаза изучали девушку. Зрачки сузились, а когтистая лапа поднялась немного вверх. - Кто ты? - прошептал дракон на человеческом языке. – Ты… Договорить он не успел, так как ему на голову приземлился чайник, изрисованный яркими цветами. Дракон дернулся, ища виновного, но никого не было. Лишь эта девчонка, которая грозно на него смотрела. Схватив ее в лапу, крепко сжав, чтобы не вырвалась, дракон хотел взлететь, но в него опять чем-то кинули. На этот раз это была ложка. - Кто здесь?! Рукии захотелось зажать уши от этого рева, но руки крепко сжимал дракон. Только вот странно, что он ее сразу не раздавил, да и складывалось впечатление, что хочется спрятать от «гостя». Прижимает к себе, загораживая темным крылом. - Это всего лишь я, - Ичимару появился словно из воздуха. За спиной торчал хвост, а в серебре волос торчали мохнатые ушки. – Отпусти ее. Улыбка слетела с его лица, отчего Рукия поежилась. Она никогда не видела, чтобы ее учитель переставал улыбаться, даже когда на них нападали враги. Кучики стало стыдно за свой поступок. Не так она должна была себя вести. Нельзя было даже думать о смерти, надо было сражаться, как и ее дед. Да, успехом бы это не увенчалось, но она бы умерла сражаясь. - Она моя, - прорычал дракон, сжимая в лапе девичью фигурку. Казалось, что стоит ему приложить немного усилия, то кости брюнетки не выдержат, ломаясь на мелкие кусочки. - Зачем она тебе? – склонив голову на бок, прошептал Гин. - Не мне, ему, - прорычал дракон. Ичимару снова стал улыбаться, явно что-то задумав. Пару шагов влево и один вперед, руки расслабленны, а вот пальцы немного подрагивают. Гин поднял голову к небу, усмехнувшись. - Убей ее, - проговорил полубог. – Убей Память о снеге. Дракон посмотрел на Рукию, касаясь когтем ее щеки. Струйка крови по бледной коже и страх в фиалковых глазах. Кучики не понимала, почему учитель предал, причем здесь Память о снеге, и почему дракон такой знакомый. Она ведь никогда не видела его, но девушка была уверена, что эти крылья когда-то служили щитом от стрел, а огонь этого создания освещал путь. Глаза, эти желтые глаза она уже видела. Во снах, когда было страшно, именно их она видела. - Ковентина, - разжимая лапу, проговорил дракон. - Рангику! – закричал Гин, появляясь перед самым носом дракона и выхватывая девушку из его когтей. Огнедышащий увидел лишь белый дым, а затем все покрылось толщей пепла. Отметина на его груди начала стираться, оставляя кровавый след. Древняя магия ведьмы перестала действовать. Дракон упал на землю, закрыв глаза. - Он умер? – прошептала Рукия. - Нет, что ты. Наша магия не настолько сильна, - ответил Ичимару. – Мы лишь сняли заклятие. - Только теперь он ничего не вспомнит, - подходя к ним, проговорила Мацумото. Вид у нее, мягко говоря, был потрепанный. Изорванное платье, ссадины на лице, а рыжий хвост в саже. Заметив на себе обеспокоенный взгляд брюнетки, та лишь отмахнулась. – Со мной все хорошо, не беспокойся. Кучики кивнула головой, подходя к дракону. Дотронувшись до его головы, девушка почувствовала легкое покалывание в пальцах. - Я хочу, чтобы он пошел с нами, - уверенно сказала она. - Уже простила? – усмехнулся Гин, прекрасно зная ответ. - Ведь, это все было из-за заклятия ведьмы, так что он не виноват. Но вы оба мне все расскажете! - Я так и знал, что не стоило тебя спасать, - наигранно удрученно проговорил Ичимару. - И про Ковентину тоже. Рукия еще раз прикоснулась к дракону. Затем посмотрела на рану от печати. Девушка сама не поняла, когда начала плакать, но слезы катились по щекам. Кучики не понимала, почему она так переживает за этого огнедышащего. Ведь, он уничтожил ее дом, но ненависти не было, лишь боль. Странная, заставляющая сердце биться быстрее. - Я, - начала Рукия говорить, но в глазах резко потемнело, а затем она потеряла сознание. - Ведь ты знал, что так и будет? – спросила Мацумото, смотря на свою подопечную и дракона. - Одхан, Кеарас и Ковентина встретились. Конечно я знал. - Значит… - Да, Вил уже проснулся. _____________________________________________ Кельтские имена Одхан - огонь Кеарас – бог огня. Ковентина - Память о снеге Вил - бог Ада