Семейный очаг.

      Ким Сокджин на свою жизнь особо-то и не жалуется. Он ее даже любит. С недавнего времени начал. Под боком всегда находится маленький сынок, что любит папу и дарит ему ночные и дневные капризы, и любящий муж, дающий ласку, наслаждение и заботу.       Джин криво усмехается и удивляется, глядя на годовалого сына, что сейчас сидит на полу и играется с мягкими игрушками, как его жизнь так кардинально изменилась.       Он на нее не жаловался никогда. Беспрекословно выполнял все приказы отца, выдерживал истерики матери и скрывал свою настоящую сущность омеги.       Ха, вот ирония.       В каком месте парень должен быть омегой? У него же кубики пресса есть, еле заметные, но всё-таки. Парни ведь не предназначены совсем для альф, они же нежные, как парень-омега может быть таким?       И Джин думал так очень долго.       Потому что омеги — это подчинение альфам.       Отец омеги не то чтобы, тиран, но уже выбрал сыну университет, в который он ходит уже второй год, и работу, а с его-то связями проблем возникнуть не должно. Но омега и не против, что все решают за него.       Уже не против.       Когда-то, с самого начала, Джин старался всеми силами отстаивать свои права, пытался доказать, что он, черт возьми, личность и человек, что сам может выбирать и решать свою судьбу, но все доказательства закончились избитой ремнем спиной и плечами, слезами ночью и безоговорочным смирением и подчинением. Потому что перед ним альфа и его отец, которому перечить нельзя.       Омега ходит в университет на юридический факультет, учится на стипендию, которую родители разрешили тратить на себя и свои нужды и которую он практически не трогал, из-за чего на карточке пополнялась уже внушительная сумма денег.       Он продолжал ходить в университет, учиться и сдавать все сессии на пять, оставался лучшим на потоке и скрывал свою омежью сущность по приказу отца. — В юриспруденции не может быть омег, милый, — говорит тогда отец и тянет из бокала коньяк, а от его «милый» бросает в дрожь. — Поэтому ты станешь бетой.       И Джин кивнул, сопровождая кивок скромным и дрожащим: «Да, отец». Потому что на большее не оставалось сил.       Раз в месяц он снимал квартиру у какой-то там доброй маминой знакомой и проводил там весьма мучительную и болезненную течку, а потом, нехотя, возвращался в родительский дом.       И так было всегда.       Пока не появился противный альфа с малиновым запахом — Ким Намджун.       Ужасный альфа, как показалось на первый взгляд омеге, преследовал его везде. Он, ко всему прочему, еще и учился с ним на одном потоке. Джин больше не мог насладиться чашкой теплого чая и какой-нибудь вкусной булочкой в кафе матери, которое сам обустраивал, потому что она чаще бывает только в ресторанах. С Джином постоянно носился противный альфа с, простите, блядскими ямочками на щеках и его любимым запахом малины.       И это бесило.       Намджун постоянно крутился рядом. И омега даже начал привыкать к нему. Начал отвечать на язвительные шуточки, улыбаться в ответ, шутить в ответ, начал сам приглашать посидеть с ним в кафе или пойти на прогулку. Он проводил с альфой много времени, но продолжал все скрывать от матери и отца, ссылаясь на очередной забег до библиотеки.       А потом Джин влюбился.       Позорно так влюбился в своего лучшего друга, как это обычно происходило в омежьих романах и сериалах. И приближающаяся течка только усугубляла положение. Потому что у Намджуна улыбка красивая, и губы блестят и манят, когда он невзначай проводит по ним языком и слизывает крем или капли чая. И эти губы очень хочется поцеловать. А еще у Намджуна ладони большие и чуть шершавые от работы с баскетбольным мячом на тренировках и баскетбольных соревнований универов Кореи. Джин не раз приходил на их тренировки и матчи, и вот эти самые руки на себе очень хочется: на своих плечах, груди, боках, животе и бедрах. А еще Джин думает, что эти руки прекрасно бы смотрелись на его заднице.       И Намджун думает так же. Он еще с первого дня поступления хочет подойти к нему, познакомиться, потому что к Сокджину тянет, как магнитом, но подходит только через недели две. Его немного разочаровывает тот факт, что он бета, потому что, кажется, влюбляется в него. Он несколько месяцев думает, что у Джина губы шикарные, наверняка мягкие, и Намджун постоянно залипает секунд так на десять, когда Джин облизывает ложку мороженого или губы, и думает, что они прекрасно бы смотрелись на его члене.       Но эту мысль он отгоняет от греха подальше и возвращается к ней только дома, в кровати, вместе с рукой в штанах.       Джин начинает сближаться с ним. Начинает звать гулять, в кафе посидеть после пар, улыбается более открыто, смеется над шутками, и Намджуна просто прет. «Джин милый», — думает Намджун и его снова прет, потому что влюбляется сильно и рядом этого бету хочет держать.       Он знает, что у Джина никогда не было отношений, он никогда не пил, хорошо учился всю жизнь, чтобы отец и мать гордились, и еще много «не», от которых Намджун напрягается немного, но парень снова говорит «не», потому что «не интересно».       А Джун не может не думать.       Он провожает бету до дома на окраине Сеула после очередной гулянки допоздна, волнуется, потому что университет так далеко от его квартиры, но Джин улыбается, просит успокоиться и говорит, что присмотрел себе квартирку получше совсем рядом с университетом. И это успокаивает их обоих, поэтому Джин приглашает альфу на чай.       Только все пошло немножечко не по планам.       Намджун понять не может, как это произошло, но его это особо не волнует. Он думал, что у Джина губы мягкие, только они еще и обжигающие, и сладкие очень. В нос бьет дурманящий запах его любимых булочек с корицей, и Намджуна прет; он почти рычит, когда омега обвивает его шею руками и прижимается ближе. Руки альфы забираются под свободную футболку, оглаживают бока и живот, поднимаются к груди. Он отрывается от губ всего на секунду, срывает мешающую сейчас футболку, которая летит куда-то к черту на куличики, и снова целует: жадно, пошло, мокро, несдержанно.       А Джина плавит.       Альфа целуется классно, прикосновениями обжигает кожу, а в его бедро упирается стояк внушительного размера. Намджун спускается ладонями по спине вниз, сжимает ягодицы, спускается еще ниже, подхватывает под бедра и заставляет Кима обхватить талию ногами.       Путь до спальни не помнит никто. Они продолжают целоваться, и футболка альфы тоже остается где-то в коридоре. Намджуну просто мало Джина. Член упирается в ширинку и больно тянет, а у омеги штаны все мокрые от природной смазки. Джинсы неприятно липнут к коже, и Джун умело щелкает ремнем, а пуговицу чуть ли не рвет, потому что не поддается рукам, потому что омега сводит его легкими поглаживаниями паха. Под Намджуном Джин — его желанная омега с офигительным запахом, что сладко стонет на высоких нотах при каждом толчке.       Этой ночью они уже не засыпают.        Засыпают лишь утром, когда на часах в кухне тикает девять, уставшие, в объятьях друг друга и сладко сопят. Просыпаются лишь ближе к вечеру, потому что Джину приспичило, но альфа совершенно не против, лишь ухмыляется и снова целует. Сладко, мягко, дразня омегу прикосновениями, притягивает к себе ближе и снова заставляет срывать голос.       К концу недели голос полностью сорван.       Джин сидит на кухне, укутанный в теплое одеяло, на коленях Джуна, потому что по-другому не хочет, пьет свой теплый чай и делает максимально обиженный вид, пока Намджун попивает свой кофе, с ухмылкой глядя на немного краснеющего омегу. — Не обижайся, ты сам просил еще и- — договорить не успевает, как его резко прерывает Джин хриплым голосом. — Молчи! — хрипит он и краснеет еще больше, только Джун притягивает его ближе и нежно целует в красную щеку.       В универ они еле собираются. Намджун отказывается куда-либо идти и хочет остаться дома еще на денек, потому что устал и устал из-за Джина, между прочим, но его как-то не слушают и шагают в ванную, откуда омега выходит только спустя пятнадцать минут более свежий, с мокрыми волосами и полотенцем на голове. В универ они едут на машине Намджуна, и Джин постоянно натягивает ворот намджуновой толстовки почти до носа, потому что нужно скрыть это безумное количество засосов и укусов на коже, а самое главное — метку.       Домой Джин идет один и как-то особо не против этого. Намджуну кто-то позвонил и очень срочно вызвал, поэтому ему пришлось даже последние несколько пар пропустить. Омега на него не обижается, даже рад немного, потому что все, что произошло за последнюю неделю, нужно обдумать и осознать. Что он меченый, есть альфа, девственность потерял, в конце концов, и что мальчик уже большой.       Но родители этому не очень-то и рады. Ни метке, ни сыну, ни запаху альфы. Мать кричит, что Джин сдался и раздвинул ноги перед незнакомцем, как шлюха, что тот его пометил по ошибке, а после его добивает отец. В прямом смысле слова, ремнем по спине, потому что спина — чувствительное место омеги. Бил сильно: за течку, за метку, за сущность, за все.       На следующий день пойти на пары в универ Джин не смог. Тело ломило, спина горела, а из ровных линий от ремня в некоторых местах и вовсе выступала кровь — встать и обработать раны просто не было сил.       А в это время Намджун волновался. Очень волновался. Он ездил на квартиру омеги, но вежливая женщина лет сорока спокойно сказала Намджуну, что Джин снимает эту квартиру раз в месяц на неделю. Тогда Намджун возвращается в машину, садится за руль и достает телефон. Омега уже давно на быстром наборе, но проблема в том, что он не отвечает.       Первый звонок был проигнорирован.       Второй сброшен.       На третий омега все же потрудился взять трубку.       Измученный голос пугает. Очень пугает. Джин клянется, что все хорошо, всего лишь последствия течки, что денек полежит и будет как огурчик. Альфа даже разговор о съемной квартире на неделю не хочет заводить, потому что не желает еще сильнее мучать Джина. Он говорит ему какие-то милости, вроде «скучаю», не помнит уже точно, что именно, но помнит, что Джин его обиженно называл дураком и сто процентов краснел. Он краснел на любые комплименты.       Они разговаривают еще минут пять. Заканчивают на взволнованном джиновом «поговорим позже», и звонок сбрасывается. Намджун так и смотрит несколько секунд сначала на обои телефона, а потом сколько-то минут на погасший экран. Но молчит. Ничего не говорит. Заводит машину и трогается с места.       Завтра поговорят.       Но завтра не поговорили.       Джин опаздывает на первую пару. Голос в трубке снова уставший, но к нему добавляется сонная нотка. Сокджин позорно проспал и сейчас уже спешит в универ. Приходит почти ко второй паре. Перемена двадцать минут, прошло только пять, и омега видит альфу издалека. Он сидит на подоконнике, копаясь в телефоне, и Джин незаметно подкрадывается к нему. Только от него теперь альфой пахнет, и Намджун чует приближение, поэтому поднимает голову и улыбается, показывая свои ямочки. Нежно обнимает, прижимая за поясницу.       Только вот…       Джин рад обниматься с Намджуном, ему приятно и спокойно, он чувствует себя защищенным в кольце намджуновых рук. Только поясница безбожно болит, футболка сзади окрасилась в красный, и Джин болезненно шипит, глаза прикрывая. А после и вовсе их закрывает, полностью проваливаясь в темноту.       Когда он приходит в себя, первое, что слышит, это грубое: «Что за херня?». Долго гадать, кто обладатель грубого голоса не приходится, и Джин рвано выдыхает. Он лежит на животе, голова повернута вправо, грудь что-то сдавливает, вокруг кровати шторки в синий цветочек. — Что случилось? — думает омега и пытается вздохнуть. Но слышит ответ парня и понимает, что задал вопрос вслух. — Ты упал, — спокойно отвечает он, а Джин ухмыляется криво. — Упал? — хрипит он и прикрывает глаза. Свет, хоть и приглушенный, режет глаза. — В обморок, — саркастически добавляет Джун, мягко поглаживая спину омеги. — Я не падал, — отрицает омега. Потому что он не падал. Он лишь глаза на секунду закрыл, и все. — Конечно не падал, я же тебя на руках удержал, — фыркает он и останавливает пытающегося подняться Джина. — Лежи уже, — тяжело вздыхает Намджун и немного давит на поясницу, чтобы напомнить, почему он тут лежит.       Джин вспоминает. Вспоминает, что у него безумно болит спина, что избил отец, обозвала мать, а рядом Намджун — его альфа.       Он боится очень. Жмурит глаза и чувствует щекотку в носу, где-то у переносицы, и дрожит. И тихо спрашивает, почему Намджун его пометил. — Люблю потому что, — хмыкает Намджун и гладит по спине. — Я еще с первого дня, как пришел, познакомиться хотел. Но только через неделю, или сколько там, подошел.       И Джин просто не выдерживает. Из уголка глаз по переносице скатывается слеза, а оттуда падает на простынь и впитывается в ткань. А альфа не останавливает. Ласково гладит по спине, дает омеге выплеснуть все, что накопилось за все то время.       И даже улыбается.       Потому что Намджун дом омеги нашел, с родителями все обговорил, пока за его спиной стояли два амбала в черных строгих костюмах. Говорил спокойно, размеренно, объяснил что да как, с улыбкой на лице рассказывая, что будет с их телами, если с головы его омеги хотя бы волос упадет. Родители верят. Вроде бы. Кивают, обещают и даже пальцы на руках не скрещивают.       Намджун рад, что смог получить адрес Джина и надавить на родителей до пробуждения омеги. Тот проспал все время, пока альфа терпеливо сидел на парах, разбирался с родителями, и сопел даже тогда, когда он уже пришел и присел рядом с ним. На улице вечер, темно, и Намджун решает, что заберет Джина. Поэтому поднимает плачущую омегу на руки, сажает себе на колени и нежно обнимает, позволяя поплакать на плече.       Джин успокаивается минут через десять, и альфа заботливо укутывает его в свою теплую кофту, которую ранее носил на плечах. Джин в нее слабо заворачивается, она ему малость велика, и рукава почти до кончиков пальцев достают. Но Джину явно нравится, Намджун это по глазам видит, и Джин кутается в нее сильнее. Идти он совершенно не может. Ноги просто отказывают в ходьбе и, кажется, висят. Но почему-то Намджуна это умиляет еще больше. Он берет его на руки, как принцессу, целует в висок и несет до машины.       За окном уже темно, Джин рад, что в коридорах нет студентов и преподавателей. Он уткнулся носом альфе в изгиб шеи, смотрит куда-то вдаль расфокусированным взглядом и наслаждается запахом малины. Откровенно кайфует, прикрывая глаза, плавится от сильных рук и обнимает Джуна за шею насколько может и позволяют бинты на груди.       Когда они приезжают домой к Намджуну, Джин уже засыпает. Альфа улыбается, не может налюбоваться им, бережно берет на руки и несет к себе в кровать. Сокджин морщится и кривится, потому что лежит на спине, но его осторожно переворачивают на бок, и сон снова становится спокойным. Джун приходит к нему примерно через час. Он идет в душ и выходит только в шортах. Если бы Джин не спал, то обязательно бы засмотрелся. Он осторожно ложится сзади омеги и обнимает его за талию, укрываясь одеялом по плечи.       Но омега не спал.       Джин переворачивается, слабо улыбаясь, тянется к губам Намджуна и целует сладко и тягуче. Тот не против, заваливает его на спину и осторожно придерживает в воздухе, чтобы не причинить дискомфорт. Сокджин ведет рукой вниз, по обнаженному животу и обводит пальчиками каждую мышцу. Альфа рычит в поцелуй, отрывается, ведет мокрую дорожку поцелуев от шеи до ключиц и прикусывает кожу, немного оттягивая ее, пока Джин забирается в шорты Джуну.       Этой ночью они снова не спят.       Джин загнанно дышит, хрипит, потому что за два дня голос так и не восстановился, стонет низко, басом, но альфе нравится. Нравится выбивать стоны наслаждения, ловить губы в очередном поцелуе, ставить засосы и получать красные полосы на всю спину.       Ему нравится Джин.       Он его любит.       Намджун наращивает темп, буквально вбивает омегу в кровать, рычит ему куда-то в шею и слабо кусает за свою же метку, самодовольно улыбаясь. Джин под ним хрипит, откидывает голову назад, подставляет шею и грудь под поцелуи, а живот уже испачкан белой спермой. Альфа толкается в последний раз, немного грубо и слишком резко, и расслабляется, мелко дрожит, уткнувшись лбом в ключицу Джина. А омега под ним пытается восстановить дыхание, слабо обнимает дрожащими руками и улыбается тепло, солнечно, несмотря на то, что на дворе давным-давно ночь и часы показывают ровно два.       Джин живет у Джуна ровно два дня.       Эти два дня никто так и не вспоминает о универе, лишь высыпаются после ночных марафонов до обеда, заказывают в квартиру еду, потому что самим готовить лень, но Джин обещает, что обязательно ему приготовит что-нибудь вкусное. Они смотрят фильмы, спят, снова смотрят фильмы и под конец второго дня все-таки отправляются гулять.       Они бродят с того момента, как проснулись, и до вечера. Намджун провожает Джина до дома и не отвечает на вопрос, откуда он знает адрес омеги. Когда омега заходит в дом, мать Кима видит альфу в окне кухни, поэтому Джина просто отпускают в комнату.       И Намджун рад. Как и Сокджин.       Следующие две недели были какими-то слишком счастливыми и спокойными. В один момент поток Сокджина и Намджуна решили разделить и теперь приходится учиться немного в разное время, а иногда и в разные дни, потому что учеников в университете много, учителям так легче. Но Намджун любит ловить омегу в коридорах университета, тащить на первый этаж под лестницу, где немного пыльно, но никого нет, прижимать к стенке и сладко целовать. Он семью Джина приструнил и лично проверяет, чтобы на теле его омеги не было ни царапинки, поэтому постоянно залазит руками под футболку и оглаживает спину и бока. А потом спускается ладонями на ягодицы и сжимает их пальцами, ловит неспокойный выдох Джина. Потому что прикосновения горячие и чертовски возбуждают, и во всем виноват чертов Ким Намджун. Но после поцелуй становится мягче и нежнее, а поглаживания становятся более ласковыми и успокаивающимися.       И Джин думает, что вот, я счастлив. У меня есть альфа, родители не трогают уже месяц и спина уже зажила.       Если бы не одно но.       Джину плохо последние несколько дней и это, наверное, от недавно съеденного рамена.       «Нельзя», — думает Джин и материт себя, когда его снова выворачивает наизнанку перед унитазом. — «Не надо было есть его».       И оказывается совершенно не прав.       Джин боязливо сжимается в углу ванны и смотрит со слезами на глазах и щеках на разъяренную мать. Она снова кричит, в ее руках ремень и тонкая полоска. Она кричит, что ее сын самая настоящая шлюха, что почем зря раздвигает ноги перед альфой, что ей стыдно иметь такого сына. Слышится громкий хлопок входной двери, и он пытается вспомнить, когда она успела позвонить отцу. Джин сжимается еще сильнее, обнимает плоский живот, кричит и плачет и умоляет только об одном.       Чтобы с маленьким комочком под сердцем ничего не случилось.       На следующий день Джин под строгим взглядом и приказом матери и отца говорит Намджуну по телефону, что плохо себя чувствует, что отравился и останется дома на несколько дней, пока живот не пройдет. Намджун долго причитает и говорит быть осторожнее с выбором пищи, говорит, что будет скучать и предупредит учителей, и что с него пара поцелуев и ночевка у него. Омега улыбается, обнимает живот и думает, что Намджун, наверное, был бы рад ребенку, но видит замахивающуюся мать и убирает улыбку с лица. Прощается с Намджуном, говорит, что очень его любит, что тоже будет скучать и постарается поправиться побыстрее. Сбрасывает вызов, смотрит на их совместную фотографию на заставке телефона и откладывает его.       Из-под челки смотрит на мать, переводит взгляд на отца. У Джина снова в носу щипает, слезы на глазах наворачиваются, и он начинает беззвучно проливать слезы. Отец ворчит, а мать кидает небольшое кухонное полотенце, приказывая умыться и привести себя в порядок. — Ребенок — это балласт, — грубо говорит отец. — Ребенок — помеха карьеры, и ты должен это понимать, — дьявольски улыбается, как будто убить хочет.       Отец уходит, а мать остается на несколько секунд и дает указания омеге. И тоже уходит. Она дает полчаса. А Джин просто поверить все еще не может, что у него появился ребенок. Маленькое чудо, которое уже развивается и зависит от папы. Маленькое невинное создание, которое может быть похожим на Намджуна, с такими же ямочками на щеках и горящими глазами.       И понимает, что может всего этого лишиться. Только потому, что отец считает, что ребенок - балласт. Но ведь Джин его ребенок. Значит, он тоже считает его своим балластом? Тогда почему не дал матери себя убить?       Омега снова заходится в плаче, в тихом и беззвучном плаче, и прерывается звонком Намджуна. Джин первый игнорирует, второй сбрасывает, а на третий пытается спокойно выдохнуть и поднимает трубку.       Намджун волнуется о его состоянии и просится приехать к нему домой или увести омегу к себе. Джин отказывается, скрипя зубами, потому что к альфе хочется очень, до дрожи в коленях и до чесотки в руках, к нему на колени и в кольцо рук.       Джин старается сказать ровным голосом, что все хорошо, что ему потихоньку легчает и что ничего не нужно делать, просто подождать и поверить, что все будет хорошо. Альфу ответ не устраивает и Джин слышит, как он заводит машину, улавливает, как Намджун говорит короткое «Я еду» и сбрасывает.       Телефон выпадает из рук и первое, что он делает, это бежит к матери. Слезно умоляет ничего с ним не делать и говорит, что Намджун очень волнуется и уже едет сюда. Мать старается не побледнеть, не злиться и не ударить Джина, потому что у нее уговор, но все равно сжимает еще неотложенный черный кожаный ремень. Отец просит ее глубоко выдохнуть, забирает ремень и уходит. Мать натягивает на лицо улыбку и приказывает идти в комнату, говорит, что пусть только попробует заикнуться альфе о ребенке.       И Джин кивает. Потому что это единственное, что ему остается.       Когда приходит в комнату, ему снова становится плохо. Все снова просится наружу, и Джин снова скрывается в ванной комнате. Намджун приезжает ровно в тот момент, когда Джин выходит из ванной, держится за живот и вытирает рот рукавом розового свитшота. Он слышит мотор его машины через открытое нараспашку окно, безумно радуется и идет встречать. Отца в доме не слышно, как и мать, поэтому омега очень радуется.       Альфа стоит на пороге его дома взволнованный и взъерошенный, говорит, что очень скучал, сжимает в объятьях и целует в висок. Джин дрожащими руками обнимает в ответ и успокаивается, чувствуя дурманящий запах малины.       Джин успевает проводить Намджуна до двери его спальни, просит зайти и подождать там, а сам скрывается за соседней дверью. Намджуну не нравится, что омега такой бледный и усталый, но покорно заходит в комнату. В комнате все простенько и со вкусом, везде порядок, большая двуспальная кровать с серой постелью подходит к голубого цвета стенам. На стене у рабочего стола прикреплены несколько фотографий, которые тут совсем недавно. Буквально неделю назад они гуляли в парке и сделали пару фотографий на фоне заката и деревьев, которые, по всей видимости, омега распечатал и повесил на иголочки.       Джин приходит минут через пять, альфа не считал, но умостился на мягкой кровати, сначала недолго посидев, а потом откинувшись назад на матрац. Мало того, что омега бледный и уставший, так еще и ужасно зареваный, но усердно пытающийся стереть слезы с красного лица. — Хей, Джинни, что такое? — альфа садится ровно и тянет руки, предлагает Джину объятья и посидеть на коленях.       Омега качает головой, хлюпает забитым носом и садится на колени Намджуна, который сразу же обнимает его. Джину сразу спокойно становится. Он продолжает шмыгать носом, говорит, что просто очень устал, что отравился. Прячет лицо в изгибе шеи альфы, поджимая губы и сдерживая себя, чтобы не расплакаться. Они сидят так еще долго. Намджун осторожно подхватывает омегу под колени и приподнимает, потому что хочет пересесть немного иначе, ибо поясница затекла. Он садится к изголовью кровати, подкладывает под поясницу подушку и крепко-крепко обнимает свою омегу, ворчит, потому что Джин похудел, на что Джин отвечает ворчанием в ответ, потому что теперь его будет легче поднимать и он не надорвет спину.       Так проходит несколько часов. Намджуну приходит сообщение, но что было в нем написано омега не знал. После этого Джун спрашивает у омеги, насколько все серьезно, на что тот качает головой и просто нагло врет, надеясь, что его не поймают.       Но Джина раскусили и, причем, сразу же. Но ничего не сказали. Продолжили обнимать, пока омегу не разморило и он не уснул.       Когда Джин проснулся, он, если честно, ничего не понимал. Случилось это уже в семейном черном бентли, в другой одежде и, осматривая себя, Джин не понимает, когда его успели переодеть так, что бы он этого не почувствовал. Омега быстро сдается и просто смотрит на шофера, а после переводит взгляд к окну.       Прием в больнице заканчивается хорошо, у омеги хорошее состояние организма и развитие ребенка соответствует сроку беременности. Это несказанно радует Сокджина, он обнимает свой живот и улыбается доктору. Мужчина говорит, что такое на его практике впервые, но бледность скоро уйдет, как и вечные рвотные позывы. Ждет через несколько недель на прием и прощается с омегой.       Вот только одно но…       Джин совсем не знает, кем является его альфа.       Когда он покидает здание больницы и идет на стоянку, ему звонит Намджун. Снова взволнованный, и Джин улыбается из-за этого, влюбленно обнимает пока еще плоский животик, слушает то, как без него скучно на лекциях, что не с кем есть в столовке и не на ком спать во время длинных перемен. Омега смеется, говорит, что ему лучше и очень соскучился, что хочет встретится, но подняться с кровати просто нет сил. На этом, в принципе, разговор и закончился. Джин слышит на другой стороне трубки звонок и прощается с альфой, желает удачи и снова говорит, что очень любит.       Когда он приезжает домой, в комнатах он никого не находит. Закидывает куда-то телефон и заваливается спать до самого вечера.       Вечером его будят входная дверь и гневные крики матери. На что она злится, он понять спросонья не может, а мать все кричит, что он губит семью и их всех, что бесхребетное чмо и прочее, заставляет вылезти из-под одеяла и толкает в сторону зала, где зашторены окна и царит полумрак.       Джину плакать и кричать хочется, у него живот крутит снова, на глазах слезы наворачиваются и к Намджуну хочется. Только к нему не пустят, однозначно не пустят, кричать и плакать заставят громче. Уж это он знает.       Отец выглядит злым, озверелым, в его руке ремень, а во второй бокал с коньяком, рядом уже наполовину пустая бутылка. Ледяное: «Почему ты не в больнице?» оглушило Джина, как мешком по голове, а это всего лишь слова его отца. Он дрожит и отвечает, что был, что шофер отвез его туда и обратно, а отец бесится и разбивает бокал с недопитым алкоголем о пол, из-за чего Джин вздрагивает и дрожащими руками обнимает живот, отходя на шаг. Отец встает, разок пробует ремень в воздухе, как будто это хлыст, из-за чего тот режет воздух и по комнате раздается характерный «хлоп».       Омега отходит назад от отца, как от огня, а тот подходит все ближе, заставляет вжаться в угол и сползти вниз. Джин испуганно роняет слезы, одной рукой прикрывает голову, а другой обнимает живот, молится всем известным богам, чтобы его не трогали, чтобы не били, чтобы не причинили вреда малышу.       Первый удар приходится по голове, второй — по лицу, по мягкой щеке и оставляет красный след; удар сильнее, чем пощечина.       Отец приказывает встать, приказывает снять футболку или будет хуже, а Джин боится за живот, сжимается комочком и плачет навзрыд. Умоляет его не трогать, но все равно получает. Получает по ногам, и, пусть бьют через ткань, все равно очень больно. Джин кричит, просит, умоляет, но за это получает еще раз, морщится и жмурится, захлебываясь слезами.       Джин умоляет на коленях, продолжая защищать живот одной рукой, неосознанно подставляет спину и получает по ней раза четыре, он не считает, лишь чувствует горящие линии и то, как их много, что кричать уже больно, горло раздирает, как спину.       Мужчина замахивается еще раз под плач и хрип Джина, что упирается лбом в пол, принимает свою судьбу и тихо молит пощады, но его останавливает неожиданный звонок в дверь. Мать напрягается, с презрением и подозрением смотрит на сына, больно пинает его в бок и приказывает заткнуться. Поправляет волосы, одежду и с улыбкой идет открывать двери.       Открывает и сразу же пытается закрыть.       Потому что на пороге разъяренный Намджун. — Где Сокджин?! — он кричит, знает, что на женщин кричать нельзя, но тут особый случай. — Отвечай!       Женщина испуганно прижимается к стене лопатками, не может вымолвить ни слова, а Джун ухмыляется, потому что знает, что перед ним сейчас омега, которая при каждом повышении голоса альфы обязана подчиняться. Его отвлекает слабый и очень тихий плач, глухой звук пинка и хриплое «Намджун».       И от этого «Намджун» бросает в котел ярости, что наполнен до краев и из-за него все проливается через борта.       Намджун не знает, куда идет, идет на запах и слух, доверяет чутью, и готов шею свернуть альфе перед ним, что стоит рядом с Сокджином с ремнем в руках.       Да и какой он к черту альфа?       Джун видит боковым зрением свою омегу, что глотает слезы и постоянно всхлипывает, что из-за собственного шума в ушах не слышит ничего вокруг. Он продолжает очень тихо умолять о пощаде и звать на помощь Намджуна, обнимать свой живот и молиться, чтобы выжить.       Джун криво усмехается и сжимает кулаки.       Потому что волновался из-за такой сволочи перед ним.       Он еще со вчерашнего дня подозревал неладное, когда на телефон вместе с координатами местоположения Джина пришло оповещение, что Джин записан на прием к врачу на утро. Джуну не нравилось, что ему врут, но он покорно ждал, что этому найдется логическое объяснение и омега в скором времени ему объяснится.       Джун пытался поймать омегу утром, когда на телефон снова пришло оповещение, что Джин вне дома и сейчас находится в больнице. Только омега снова врал, когда говорил, что с постели встать не может.       А потом контрольный в голову.       Когда ему написали, что его Сокджина направляют на аборт.       Он, сломя голову, помчался в больницу, чуть не сбил какого-то человека, проехал на несколько красных светофоров по встречке, но ему было настолько похер, как не было никогда.       В больнице никто ничего не понимает. Намджун бесится, орет и кричит, просит и приказывает сказать, в какой палате находится омега Ким Сокджин, что был направлен на аборт.       И этот контрольный выстреливает, когда говорят, что Ким Сокджин не явился на операцию.       И Джун сначала откровенно не понимает, почти падает там, у стойки регистрации.       Какой был смысл записываться на аборт? Он боялся? Боялся реакции? Боялся, что Намджун от него откажется? Или боялся ответственности за ребенка?       Ответ находится сам собой.       Когда Намджуна передергивает, когда он вспоминает родителей омеги и чувствует его эмоциональный план. — Ты, блять, знаешь, что ты чуть не сделал?! — кричит альфа и у него такое чувство, что он сейчас надорвет голос.       Альфа перед ним усмехается, в глазах злость и понимание неизбежного, поэтому он смотрит в глаза Намджуну, замахивается и снова бьет Джина по спине, отчего тот вскрикивает и тянет одну руку вперед, сжимая кулаки. Снова кричит и снова просит прощения и умоляет закончить эти пытки. — А что, — он делает паузу и присаживается пред скорчившимся от боли омегой. — Я сделал? — Ты, блять, понимаешь, на чью омегу руку поднял? — рычит Намджун. — Я тебя могу с лица земли стереть, ублюдок! — Ох, не страшно, — усмехается он и мягко гладит сына по волосам. — С таким сопляком я справлюсь. — А с Monsta-Group справишься? — ухмыляется теперь Намджун, наблюдая, как отец Джина бледнеет и встает с места. Потому что альфа — владелец небольшой кампанией и тесно связан с Monsta-Group. Потому что разрыв их контракта обанкротит его. — С этого момента все купленные Вами наши акции переходят обратно к нам, — холодно и грубо заявляет альфа. — Я постараюсь сделать так, чтобы Вашу компанию закрыли, а в рестораны и кафетерии Вашей жены не приходил ни один человек; попрошу отдать все документы, которые так или иначе связаны с Ким Сокджином.       За Намджуном шокировано оседает на пол мать омеги. Намджун ухмыляется, видя ее, поворачивается и немного наклоняется. — Встала и побежала за документами, — ледяным голосом говорит Намджун, и мать испуганно отползает, а после все же уходит. — А ты, — он поворачивается к альфе. — Пошел вон за женой и отдашь ей все документы, о которых она не знает.        Намджун не удивлен, что альфа напыщенно пыхтит, но бросает ремень куда-то назад, в осколки, и уходит вслед за женой.       И сразу после ухода Намджун бросается к омеге, который все еще очень тихо плачет. — Ну, Джинни, посмотри на меня, — он осторожно приподнимает омегу за плечи и силой заставляет его оторвать голову от пола. Ким испуганно кричит, просит не трогать и отползает в сторону. — Ну, бедный мой, это же я, — он говорит очень осторожно и так же осторожно кладет руку на все еще красную от удара щеку.       Омега открывает глаза, а все перед глазами расплывчато. Он моргает, пытается убрать слезы ресницами, только ничего не получается, и он снова всхлипывает. — Совсем запугали ребенка, — говорит заботливо и вытирает слезы с щек. Джин снова моргает, снова всхлипывает и, когда видит размытый силуэт Намджуна и чует сладкий запах малины, снова плачет, только от облегчения, тянет руки и обнимает его, повторяет и повторяет, что очень ждал, что очень любит, что очень боится. — Ну, все хорошо, — он осторожно тянет футболку ниже, бережно поднимает Сокджина с пола и идет на выход, пока омега громко рыдает на его плече.       Он выносит его из дома и кивает одному из амбалов, чтобы прошел в дом и забрал документы, другому машет в сторону двух припаркованных у входа машин. Омега на руках все еще продолжает плакать и категорически отказывается отпускать Намджуна и слезать с него, прижимается ближе и снова плачет. Выхода нет, он просит охранника сесть за руль, а сам садится на заднее с Джином. Они стоят еще несколько минут, ждут, пока придет второй охранник, проверяют, все ли в стопке документы, и закрывают дверь, разрешая трогаться и ехать до его квартиры.       В машине Джин и засыпает.       И просыпается и не может понять, где он и когда. На улице либо вечер, либо утро, понимает Джин. Понимает, что спина и грудь омеги затянуты бинтами. Понимает, что в квартире Намджуна и Намджуна рядом нет.       Омега осторожно откидывает теплое одеяло, опускает ступни на холодный пол и ежится. Он осматривает себя и понимает, что сейчас сидит в футболке Джуна и в его шортах, которые ему немного велики, встает с кровати и обнимает животик. Он не особо помнит, что произошло. Помнит только крики отца и матери и отдаленный голос Намджуна.       Но безумно рад, что Намджун успел.       Джин сердцем чувствует, что комочек внутри него в целости и сохранности.       Джин выходит из спальни очень тихо, находя своего альфу в кабинете. Что творится за окном он так и не понял, потому что на небе куча туч и минимум света. Да и окно в кабинете зашторено. Боковым зрением омега видит узкий черный диван, но с покрасневшими щеками вспоминает, что тот умеет раскладываться. И хочет подкрасться к Намджуну, только альфа слышит шум и чувствует запах булочек, поэтому поднимает голову и улыбается, светя ямочками на щеках. — Оа, Джинни, ты проснулся, — он разворачивается в кресле на колесиках лицом к омеге и тянет руки, приглашая на колени. Джин взбирается, потому что любит сидеть на намджуновых коленях и будет это делать всегда.       Джин залазит верхом, обвивает шею руками и нежно целует. Намджуна такой расклад вполне устраивает, поза позволяет сжимать ягодицы и бедра омеги, но он почему-то этого не делает, лишь забирается рукой под висящую на омеге футболку и ласково гладит живот. — Намджун, прости, я не хотел, правда не хотел, я хотел оставить его, — омега кладет руку поверх ладони альфы через футболку. — Я хотел сказать тебе, честно, еще тогда, когда ты звонил, но мама… Папа… — Тш-ш, Джинни, — альфа ласково гладит одной рукой по пояснице, а другую убирает из-под футболки и накрывает ладонь омеги. — Я правда хотел сказать, правда-правда, — продолжал оправдываться Ким. — Да, я знаю, я все знаю, я не злюсь, — мягко улыбается Намджун.       И целует. Целует мягко и ласково, очень нежно, притягивает к себе ближе, так, что между ними расстояния совсем нет, а Джин всхлипывает и отвечает на поцелуй, обвивает шею руками и сам жмется все ближе. — Главное, с вами все хорошо, — отрывается альфа, шепчет в губы и нежно оглаживает талию. — Нам уже четыре недели, — слабо улыбается Сокджин и млеет от прикосновений.       А Джун почти пищит, целует в шею и ключицы, оставляет пару засосов, слабо кусает за метку. И Джин очень рад, что альфа рад ребенку, поэтому утыкается носом в шею. Наслаждается сладким запахом малины.       Они расписались. Расписались буквально через неделю по настоянию альфы, под его «ну пожалуйста, Джин», потому что «мне плевать, что они одинаковы, хочу тебя со своей фамилией». И Джин уже месяц как иной Ким, как является мужем Намджуна. На шее метка, на безымянных пальцах левой руки золотые обручальные кольца и штамп в их паспортах. В животике чуду уже два с половиной месяца, и это оно постепенно развивается точно в срок. Спина снова идеально зажила, без единого пореза или отпечатка ремня, только несколько шрамов осталось. Омега очень старается привыкнуть к новой жизни, в которой пропали отец и мать, но появился муж и ребенок.       Сначала у Джуна возникали мысли, что будет трудно. Джин, хоть и омега, но парень, а мужской организм не очень хороший сосуд для вынашивания ребенка, но омега уже на седьмом месяце, сидит на диване на коленях Намджуна, потому что вредный и требует ласки и объятий, и с довольным видом лопает соленые крекеры, смотря какой-то фильм вместе с альфой. Единственной проблемой беременности было далеко не вынашивание, а восприятие омеги на свой счет. Потому что Джина не один год заставляли думать, что он - бета, заставляли пить блокаторы, чтобы не проявлялся запах, внушали ему это, а сейчас ни блокаторов, ни родителей, ни внушения, и это непривычно и даже немножечко страшно.       Тем временем квартира Намджуна с переездом Сокджина начала буквально расцветать.       У них появился альбом, где потихоньку собираются фотографии, в спальне, над кроватью Джин уговорил повесить елочную гирлянду, потому что так уютнее и ночью без Джуна не страшно. На комоде появилась пара фотографий в рамках, а еще Джин любит что-то делать. Он занимается оригами, шьет и вышивает, правда, долго не может, потому что болит спина и затекает поясница. Он готовит вкусности, делает Намджуну булочки с корицей, кормит с ложечки, когда он болеет.       И Джун понимает, что если бы не Сокджин, не его маленькая вредная омега, он бы погиб от одиночества, потому что без него не может.       Он не может, потому что каждый день после работы его встречает полумрак, сонный и уставший омега и сладкий запах топленого молока. И альфу прет еще больше, чем в начале их отношений.       Рожал омега тяжело. Поздно ночью живот скрутило острой режущей болью, и масла в огонь подливал комочек внутри, что взбунтовался и безжалостно лупил и пинал папу в животе маленькими ножками. Джину больно, малыш вредничает, а Намджуну страшно и волнительно очень.       В больнице он сидит уже часов пять, сжимает телефон одной рукой, а второй зарывается в волосы и сжимает их. В родильной кричит и плачет Джин, в коридоре сидит и волнуется Джун. Омеге больно, литература для беременных никак не могла подготовить его к таким пыткам. Из-за схваток омега снова кричит и снова плачет, просит и молит позвать Намджуна, а Намджуну нельзя и все, не пускают.       В итоге ничего не получается.       Джин очень старается, врачи это видят. Он внимательно слушает, выполняет все указания, дышит глубоко и размеренно, но это не помогает, и Джин снова плачет от бессилия, просит, чтобы это все закончилось, что он больше не может, что сил нет.       И у Намджуна нет выбора.       Он дрожащей рукой ставит свою подпись на документах, что разрешают проводить операцию на кесарево сечение.       К Намджуну они выходят еще через два часа. Врач с улыбкой сообщает, что Сокджин молодец и держался очень стойко, что выдержал все мучения и смог родить здорового мальчика-альфу без вмешательства хирургии. Говорит, что малыш весит два девятьсот, что рост составляет сорок шесть сантиметров. Врач говорит, что омега чувствует себя нормально, только очень устал и вскоре отключился, что его уже переведут в палату вместе с малышом.       Столько облегчения в один момент альфа не получал никогда.       Джин приходит в себя через несколько часов. Все тело ломит, и омега не совсем соображает, почему лежит в постели один и рядом нет Намджуна. На улице уже утро и высоко в небе светит солнце, видит Джин сквозь приоткрытые веки, в люльке рядом с кроватью сладко сопит малыш, а в кресле в углу палаты дремлет альфа.       Омега садится в кровати, держится за голову и смотрит на руку, к кисти которой прикреплена игла капельницы и надежно закреплена лейкопластырем. Намджун в кресле неспокойно выдыхает и открывает глаза, подрывается с места, когда видит уже проснувшегося мужа.       Малыша назвали Чонгук.       Но этот маленький Чонгук или, как ласково называют его родители, Чонгукки, сейчас сидит перед ним на ковре и тянет в рот мягкий кубик, кусая за угол сшитой ткани, ужасно вредный и капризный, любит устраивать ночные истерики. Джин боится, что из-за плача проснется альфа, поэтому очень быстро, но одновременно тихо встает с кровати и прикрывает двери спальни, идя в детскую успокаивать маленького Чонгука.       Самый ад начинается, когда у маленького альфы начинают резаться зубки. Омеге приходится прописаться у него в комнате и постоянно быть с ребенком; все свободное время, пока ребенок спит, тратить на уборку, стирку и готовку, чтобы его альфа приходил в чистый дом и уходил сытый. Чонгук снова кричит, и Джин ничего не может с этим поделать, прижимает к своей груди и укачивает, шепчет что-то успокаивающее и ходит по комнате туда-сюда. Альфа успокаивается только через час, Сокджин смотрит на часы и видит время — пять утра — и очень надеется, что его альфа не проснулся и выспится перед работой.       На выходных его очень спасает Намджун. Джин бледный и уставший, с кругами под глазами, безумно хочет спать. Дом убран еще в четверг, еда, если вдруг Намджун проголодается, тоже есть, Джин готовил все, пока Чонгук спал.       Поэтому Джин обнимает Намджуна, пока есть время, говорит, что очень любит, что жить без него не может и, что, наверное, умер бы без него, потому что безумно устал за эту неделю. Намджун целует омегу в висок, желает приятных снов и отправляет в кровать.       Омега спит ровно два дня.       Ложится рано вечером, потому что альфа пришел с работы раньше, и просыпается только в девять вечера в воскресенье, был абсолютно спокоен, потому что ребенок с мужем и во время истерик малышу просто нужно было внимание и поддержка.       Но первые зубки давно позади. Первое слово тоже, как и первые маленькие и неумелые шажки. Чонгуку всего годик, а родители видят, на кого он больше похож. И похож на Намджуна: чертами лица, линией губ, глаз. Но глаза папины, улыбка тоже, и Намджун и Сокджин очень любят их маленькое капризное чудо.       Сокджин забрался на диван с ногами, смотрит на Чонгука и несдержанно улыбается, потому что это его ребенок.       Но иногда его терзают плохие мысли.       Что, если бы Намджун тогда не успел? Если бы так и не узнал о ребенке у него под сердцем? Если бы не забрал от родителей? Джина, наверное, увезли бы на аборт. И этого маленького чуда перед ним могло бы и вовсе не быть.       Но Джин чрезмерно благодарен, что Намджун тогда успел, что Намджун его забрал, что Намджун его любит и Сокджин любит Намджуна в ответ всем сердцем.       Сокджина от своих мыслей отвлекает шум со стороны входной двери. Кто-то вставил ключ в замочную скважину и три раза провернул его, открыв дверь. Чонгук сначала прикусывает игрушку передними зубами, поворачивается к папе, словно спрашивая, кто к ним пришел. Но Сокджин снова улыбается и сам спрашивает это у Чонгука. — Кто пришел, Чонгукки? — спрашивает Сокджин, когда из коридора слышится копошение болоньевой куртки. Чонгук быстро перебирает руками и ногами, насколько это возможно, беззубо улыбается и ползет по ковру из зала в коридор на встречу гостю. — Кто там? — снова спрашивает омега и встает с дивана, чтобы последовать за годовалым сыном.       Чонгук смеется, когда его поднимает на руки только что пришедший Намджун, обнимает его за шею и кричит счастливое «Папа!». Омега улыбается счастливо, походит к мужу и обнимает, а альфа тянется за поцелуем.       Губы Сокджина мягкие и сладкие, как и всегда, целовать их одно удовольствие, только Намджун не учел одного маленького факта, что Чонгук такой же ревнивец, как и отец. Намджун получает от маленького альфы слабенький удар по щеке и с долей недовольства смотрит на сына, что дует губы и тянется к папе, готовясь разрыдаться прямо здесь. Джин смеется, берет из рук мужа сына и целует в пухленькую щечку, на что альфа беззубо улыбается в ответ и обнимает за шею, отворачиваясь.       А у Намджуна появляется небольшой шанс и он снова притягивает к себе омегу, снова целует мягко и нежно, как хотел поцеловать еще утром, но Сокджин предательски спал. Но снова получает маленькой ладошкой по щеке. Сын смотрит на него с обидой, обнимает папу и запрещает вообще как-либо делить своего папу.       Намджун проходит в квартиру под тихий смех Сокджина и обиженное кряхтение Чонгука. Омега отправляет мужа в душ и идет на кухню, где сажает ребенка за детский столик и разогревает ужин. Намджун приходит на кухню через минут пять, когда в чайнике почти закипела вода и почти разогрелся ужин. Мимолетом смотрит на сына и обнимает Джина, положив руки на бедра. Джин улыбается, поворачивает голову влево и заводит руку за голову Намджуна, зарываясь во влажные волосы и ласково целуя. Прерывает их Чонгук, которому представление не понравилось.       Они ужинают все вместе: Джин кормит Чонгука с детской ложечки бананово-яблочным пюре, пока Намджун мимолетом их фотографирует и ест макароны с мясом. Джин поесть не очень успевает, поэтому просит Чонгука умыть от пюре и помыть ему ручки.       Сегодня Чонгука укладывает спать Намджун. Просто потому что «я так захотел». Джин ничего против не имеет, целует сына в лоб и желает приятных слов, отправляет их в детскую. Пока Джун укладывал спать сына, Джин помыл посуду, собрал все разбросанные игрушки и успел сходить в душ. Когда выходит, в спальне уже лежит альфа и ждет, когда в кровать вернется Сокджин. Омега залазит под теплое одеяло и жмется к Намджуну. — Я устал, — омега блаженно выдыхает, чувствуя на талии сильные руки, и целует мужа в подбородок. — Но безумно счастлив. — А я нет, — альфа переворачивает Джина на спину и нависает над ним. — Чонгук маленькая зараза, он не позволяет мне тебя целовать. — Но он же ребенок, — тихо смеется Сокджин и обвивает шею альфы руками. — И ревнивый в тебя, между прочим. — Хорошо, я надеюсь на второго омегу, — хитро ухмыляется Джун и целует омегу в шею. — Ты офигел, Намджун! — он несильно, но ощутимо бьет альфу по груди. — Вспомни беременность с Чонгуком, я не смогу! — Все ты можешь, я же знаю, — продолжает улыбаться Намджун и лезет руками под футболку.       Джину не дают ответить. Дают раскрыть рот, но не дают сказать. Затыкают требовательным поцелуем, и Джин сопротивляться не может, плавится и целует в ответ.       Пока Чонгук сладко спит в своей кроватке под маленьким теплым одеялком, из спальни Намджуна и Сокджина слышатся тихие стоны и вскрики омеги, утробное рычание альфы. Все прекращается только к утру, когда у омеги безумно ноет поясница и отнимаются ноги, а у альфы немного печет спина от количества красных полос и царапин, что поставил Джин в порыве страсти. Сокджин виновато улыбается, тянется за легким поцелуем и очень быстро засыпает. А Намджун рад, что сегодня суббота, потому что с постели его муж не встанет.