Быть Вильямом

Вы знаете, что значит быть ― по-настоящему одиноким? Смотрите. Сейчас я вам расскажу, что это такое. Объясню тебе на примере моего лучшего друга, дорогой читатель. Он был необычным человеком. Красив, худощавый и небольшого роста. И очень вспыльчив. Но лишь к одному человеку он относился с трепетом, с большой любовью. Только рядом с этой женщиной, он был очень мил и добр. Веселился, улыбался, да и вообще, был, скажем так, очень счастливым человеком. ― О, моя дорогая Ребекка! Я тебя так люблю! Поклянись же мне, моя золотая, что ты всегда будешь со мной, чтобы не случилось. И в горе, и в радости. ― Вильям, сколько раз я уже говорила, что мне нужен только ты. Ты один. И никто больше. Я так тебя люблю! Я никого так сильно не любила, как тебя! ― ответила моя Ребекка и сказав, что ее вызвали на работу, отлучилась из квартиры. Я остался один в пустой квартире. Вприпрыжку, я побежал до кухни, чтобы заварить себе чай со вкусом ромашки. Признаюсь, пахнет он восхитительно! ― Ребекка, он ничего не узнает, обещаю. ― Надеюсь на это, Айк. Ты помнишь, что ты мне обещал, милый? ― Конечно! Я увезу тебя из этого скучного и серого Лондона, подальше отсюда, будем жить лучше прежнего! О, я готов на все ради тебя, Ребекка! Она отдалась в объятия молодого парня. Прижавшись к нему, он молвил без сомненья, что весь мир будет у ее ног. Она верила каждому слову, сказанному им. Они стояли в парке. Этот парк – довольно безлюдное место. Его никто не посещает, потому что парк – вечно серый, туманный и грустный. Но Ребекку он только очаровывает своей загадочностью и столь пугающей атмосферой. В один солнечный день, двадцать первого марта, во вторник, как сейчас помню, мне позвонил Вильям. ― Дружище! Скоро должна явиться ко мне моя Ребекка! Загляни на чай! Так как мне было все равно нечем заняться, на работу было не нужно, я тут же согласился на предложение моего товарища и помчался к нему. Он встретил меня радостно, проводил в гостиную. ― Сейчас она придет! Моя, моя Ребекка! О! Она такая прекрасная! Она словно цветок магнолии… Нежная и загадочная. Сегодня я решился сделать ей предложение руки и сердца! Я влюблен, дружище, понимаешь? Влюблен по уши! ― Понимаю, Вильям. Я очень рад за тебя, браток! ― с искренностью в голосе, произнес я. Ведь действительно, я был счастлив за своего дорогого друга. Мы сидели на креслах, обделанных красным бархатом, и говорили. Много говорили. Время уже подходило к одиннадцати вечера, а Ребекки как не было, так и нет. ― Подожди, вот увидишь, она придет! Ее, вероятно, снова задерживают на работе. Она придет! ― молвил мой товарищ. Но она не пришла. Ни сегодня вечером, ни на следующий день, ни послезавтра, ни послепослезавтра. Он остался один. И каждый Божий день он ждал, ждал ее. Верил и надеялся, что она придет, обнимет, объяснит. Он был готов все понять и все простить, лишь бы она пришла. Лишь бы снова обнять ее, такую любимую и родную. Ощутить ее тепло, касание пальцев, ее губы, которые всегда были неаккуратно накрашены блеском для губ. Он так любил ее, что не замечал всех недостатков в ней. Или замечал, но любил и принимал со всеми недостатками. Ведь когда любишь человека, не замечаешь этих самых «недостатков». А я? Да что я… Я – плохой товарищ. Я оставил его, моего друга. Уехал в какую-то там командировку, которую можно было перенести на другой день, месяц. Чертов идиот. Вот, что значит быть одиноким. Быть Вильямом. Человеком, которого предал самый, казалось бы, родной человек. Человеком, которому никто не помог. Которого оставили в переломный момент его жизни. Эту боль невозможно описать словами. Казалось бы, да что уж тут, бросила девушка, все с этим живут. Нет, не все. Некоторые справляются с этим, а некоторые – нет. Он бил стены, страдал и убивался. Переворачивал все в квартире, бил посуду, стекла, кричал. Ему было больно. ОЧЕНЬ больно. Тринадцатое апреля. Я увидел Вильяма на улице. Сразу подбежав к нему, я начал расспрашивать, что да как. На что он просто улыбнулся и сказал: «Я в порядке». Меня немного насторожило его состояние, но Вильям заверял меня, что у него все более чем отлично. Я поверил ему. Он пригласил меня в семь вечера к себе домой, выпить чаю и пообщаться. Конечно же, я охотно согласился и не став задерживать его больше, ушел. Он надел свой любимый черный пиджак, лакированные черные туфли. Завязал на себе галстук-бабочку, который подарила ему Ребекка. Сел на то самое кресло, в котором мы сидели в прошлый раз. Открыл бутылку ликера. Шоколадного, его любимого. Ручкой написал что-то на листочке. Он поднялся, встал на деревянный табурет, затянул на себе заранее приготовленную петлю. Сделал шаг. Он умер в одиночестве. А я, точно не помню, что было, когда я зашел к нему в квартиру. Помню только, что дверь была открыта. Помню его посиневшее лицо, его окровавленные шрамы на руках от побитых стен, и бумажку, на которой было написано: «А я так ее любил… Простите и прощайте.».