***
— Шёл бы лучше к сессии готовился, — проворчал Сергей. — А то потом опять ныть будешь: «Я ничего не успеваю. Я не высыпаюсь. Я устал». Он сидел на диване в довольно просторной комнате, не очень замысловато, но все же небедно обставленной. Это был то ли кабинет, то ли гостиная, хотя сие помещение зачастую служило и тем, и другим, и держал на коленях ноутбук, произнеся эту фразу в адрес плюхнувшегося рядом Паши, который, только приземлившись на диван, пристроился возле мужчины, как-то полусидя-полулежа, кладя голову ему на плечо и с интересом заглядывая в экран ноутбука. — Ой, да я успею еще, — отмахнулся он. Со дней их путешествий во времени прошло уже около года. Костенко не убил никого из подростков, даже Игоря, впрочем, и прибор не получил. Молодым людям удалось отговорить его от идеи вернуться и спасти станцию. Хотя, по большей части, где-то в душе мужчина знал, что искал подростков не совсем из-за прибора. К тому же, в тот момент что-то заставило его задуматься о том, что будет после того, как станция будет спасена? Что, если есть шанс отсутствия их с Пашей встречи? Может быть, со стороны Костенко и было глупым надеяться на удачных исход событий, вот только в первые годы его жизни после взрыва на ЧАЭС эта задача стала главной, а потом все продолжалось уже как-то спонтанно, по инерции. Но как же, чёрт возьми, приятно было ощущать как внутри что-то вновь зашевелилось, когда, спустя двадцать семь лет, Сергей вновь увидел Вершинина, и это возвещало о том, что он еще не так безнадёжен, что в нем еще не отмерли эмоции и чувства. И, да, Паша, на удачу себе и Костенко, или на неудачу, оказался соулмейтом мужчины. Просто тогда, в восемьдесят шестом, у него было слишком много проблем, чтобы разбираться еще и с взявшимися из ниоткуда истинными парами. К тому же, что было бы, если бы тогда за эти несколько часов они успели бы привязаться друг к другу? А потом, после этих головокружительных межвременных приключений, все пошло как-то неожиданно хорошо. Паша с Сергеем осторожно, понемногу друг к другу привыкли, съехались, несмотря на то, что много кто это из их окружения это порицал. Впрочем, это касалось далеко не всех, например, друзья Вершинина поддержали его в этом деле, — как поддерживали и во многом другом — чего нельзя было сказать о его родителях. Вот уж с ними пришлось повздорить. Однако и они с этим смирились, ведь души не чаяли в своём сыне, к тому же, понимали, что очень трудно иногда отмахиваться от того, кто называется для тебя «соулмейтом», особенно, если человек тебе действительно по душе, поэтому решили, что главное — это личное довольство юноши. Помимо всего этого, Вершинин поступил в институт, учась на менеджера, а Костенко так и не смог оставить былой интерес к работе в органах и потому устроился в ФСБ. Сергей никогда не говорил юноше, что любит его — как-то не создан он был для высоких чувств и уж тем более признаний, но это не мешало ему действительно любить парня. А Паша ставил мужчину себе в пример, действительно был влюблен в него и не упускал ни единой возможности об этом напомнить. Однако он не требовал от Костенко тех же слов, потому что понимал: это суровый человек, воспитанный по всем нормам СССР, все еще не оставляющий свою работу в органах, которая ведь тоже влияет на человека, закаляет его, учит действовать мозгом, а не чувствами, зачастую блокируя их напрочь. Мужчина был не приучен к мягкотелости, наличию каких-то открытых чувств. Наконец, Сергей не так уж и мало всякой гадости в жизни перенес. Вершинин все это знал и понимал. Но все же умел различать ту чувственную заботу, тщательно скрываемую за фразами, вроде: «если я в твоих руках хоть раз увижу сигарету, голову отвинчу, понятно?», или «либо ты сейчас же садишься в машину, либо идёшь по этому морозу пешком до самого дома, и только попробуй мне в таком случае заболеть», или «если ты продолжить пить больше двух кружек кофе в день, я вообще весь кофе в доме повыкидываю, и ты его, как своих ушей, не увидишь», и так далее, и тому подобное. Но иногда в разум юноши все же проникали подлые, предательские мысли о том, что все это не взаимно, не может же быть все в этом мире так хорошо. Зачастую бывало, что люди, являясь соулмейтами, не любили друг друга и просто уходили, целовались, спали, жили с другими, и никто им не мог этого запретить. Однако Сергей никогда и не отталкивал от себя Пашу. Каким бы юноша не представал серьёзным и суровым в обществе, в пределах квартиры рядом с Костенко он становился похожим на кота, постоянно ластился, иногда даже ведя себя больше как ребёнок, нежели как ответственный взрослый человек. Мужчина не отталкивал его даже по ночам, когда за время сна парень каким-то феерическим образом перемещался с края кровати вплотную к нему, горячим дыханием опаляя кожу между лопаток, закидывая на него худощавые руки и ноги. И вскоре Сергей начал чувствовать, что если однажды Вершинин не будет вот так вот во сне елозить по кровати, то уснуть уже вряд ли получится. — Вот только попробуй потом завалить, — отозвался Костенко, откидываясь на спинку дивана и одной рукой приобнимая парня за плечо. В этих словах юноша в очередной раз ощутил не злобу и призыв «делай хоть что-то, но отвали от меня», а заботу о его же благе. — Слушай, — после довольно затянутой молчаливой паузы вновь начал Сергей, — а чем тогда от меня пахло, когда мы впервые встретились? — В восемьдесят шестом-то? — Вершинин приподнял голову, заглядывая в лицо мужчине и мягко улыбаясь, ловя приходящие в голову воспоминания о том теплом, ярком дне, казавшимся теперь, когда понемногу стёрлись ощущения о проблемах, волновавших его тогда, просто чудесным днем. — Персиками. Знаешь, я думаю, это потому, что тогда ты был такой же рыжий, — парень тихо рассмеялся, а Сергей смерил его взглядом и довольно улыбнулся. — А от меня чем пахло? — Можжевельником и сосновой хвоей, — протянул Сергей. — Как ты тогда эти запахи объяснишь? — он вопросительно вздернул бровь. — Ну, — юноша на несколько секунд задумался, — я тоже снаружи колючий, но на самом деле полезный и душистый? Мужчина беззвучно усмехнулся, перекладывая руку с плеча парня на его голову, зарываясь пальцами в волосы. Он взглянул в окно, за которым на серебристо-синем небе стремительно собирались пушистые темно-серые тучи, вот-вот грозя пролиться на город холодным дождём. Но от этой мысли здесь, в теплом помещении, рядом с сопящим под боком любимым человеком становилось еще уютнее. Сергей мельком взглянул на парня, который задумчиво глядел куда-то в пространство. Мужчине нравилось разглядывать юношу, особенно в такие моменты, когда он выглядел спокойным, безмятежным: его светлые волосы отливали платиной, глаза отчего-то становились ярче, на бледной коже плясали блики. В эти минуты Вершинин выглядел чертовски эстетично. — Паш, — снова, довольно долго помолчав, заговорил Костенко, осторожно перебирая мягкие светлые пряди пальцами, слегка поглаживая юношу по голове. — М? — отозвался тот, чуть ли не мурча от таких ласковых действий. — Я тебя люблю. Это прозвучало так неожиданно, что юноша замер, на несколько секунд, кажется, выпав из реальности. — Ч-что? — переспросил он, глупо хлопая широко распахнутыми глазами. Нет, парень, конечно, все расслышал, но сейчас он охотнее бы поверил в то, что ему это послышалось, или снится, или он — шизофреник, и это было сказано голосами в его голове. — Я люблю тебя, чудо, — подавив смешок, терпеливо повторил Костенко, с удовлетворением наблюдая за тем, как еще сильнее заблестели и без того ясные глаза Вершинина. На самом деле, он часто называл так про себя юношу, но вслух — никогда. Паша расплылся в улыбке, а мужчина с увлечением отметил, как покраснели кончики его ушей. Юноша прикрыл глаза и уткнулся носом в шею Сергея, опаляя кожу горячим дыханием, на выдохе тихо пробормотав что-то вроде: «И я тебя», прижавшись к мужчине поплотнее. Костенко снова улыбнулся, невесомо целуя мальчишку в висок. Своего мальчишку.Часть 1
5 марта 2018 г. в 12:48
Ещё один день. Такой же однообразный, как и все предыдущие. И, очевидно, последующие. Костенко устало разлепил глаза, резко садясь на кровати. Он провел рукой по растрепанным после сна рыжим волосам и нехотя взглянул в окно, задернутое занавесками лишь наполовину: оттуда в комнату проникал солнечный свет, пускающий блестящие пятнышки, дребезжащие на стенах. Все было таким ярким, светлым, предвещающим нечто хорошее, что мужчина чувствовал совершенное отсутствие желания ехать на работу, разгребать там кипы бумаг, руководить подчинёнными и заниматься такого рода надоевшей рутиной. Этот день хотелось провести по-детски легкомысленно, отстранённо от всего мира. Но долг есть долг.
Сергей поднялся с кровати и минут через пятнадцать уже вышел на улицу. Тёплый апрельский день дунул в лицо своей свежестью. Жаль, что запаха этой свежести почувствовать было нельзя. Там и тут спешат по своим делам жизнерадостные люди, бегают дети. Весь этот маленький, но гордый городок буквально пропах чем-то весенним. Пропах надеждами, как бы это странно ни звучало. Жаль, что ни одного из прекрасных запахов этого дня мужчина не чувствовал.
Однако, несмотря на свежесть, погода все же была довольно жаркая, хотелось пить. Костенко не любил заезжать куда-либо по пути в отделение, но сегодня утром его словно бы что-то дергало, куда-то вело. Он остановил машину возле первой замеченной бочки с квасом, находившейся на улице, около которой стояла добродушная на вид женщина, протягивающая детям стаканы с напитком. Мужчина любил квас, хоть и не чувствовал вкуса. Просто ощущение холодного напитка, щекотавшего горло колкими пузырьками, было приятным.
Сергей, выйдя из машины, мельком окинул взглядом улицу. Его внимание привлек долговязый, потрепанный парнишка, вертевшийся возле той самой бочки. Он чем-то позабавил мужчину: лохматый, странно одетый, и выглядел он отчего-то каким-то уж больно худощавым и острым, будто бы состоящим из строго прямых и угловатых линий. И тут Костенко в нос ударил едкий, сочный запах можжевельника и сосновой хвои, и он оказался таким резким, неожиданным, что капитан почувствовал жжение в лёгких, давясь воздухом. Мужчина поравнялся с юношей. Он даже не знал, как реагировать. Все это стало чем-то таким внезапным, казалось бредом. Не может же быть, что этот парнишка его соулмейт. Это нелогично. Сергей никогда не причислял себя к подобного рода людям, но он не мог не признать, что мальчишка его как-то сразу зацепил. И дело, кажется, было даже не в соулметовской совместимости.
— Здрасте, — из этих мыслей мужчину вырвал голос того самого юноши. — Прошу прощения. Я, тут, деньги дома забыл. Не дадите на квас? Если скажете, куда, я вам потом занесу.
— Да ладно, — Костенко кое-как подавил смешок: парень вел себя чертовски нелепо и сейчас стоял, поступив глаза в землю, как бы смущаясь, — я от шести копеек не обеднею. Еще одну, пожалуйста, — обратился он уже к продавщице, видя, как та неодобрительным взглядом смерила юношу, победоносно смотревшего на неё.
Потом Сергей плохо помнил, о чем они разговаривали, и вообще к чему был заведений этот разговор. Он тщетно пытался разгрести нахлынувшие ощущения, хоть и не подавал виду, держал себя в руках — спасибо рабочей закалке. Больше всего, его, конечно, смущало то, что парень и глазом не моргнул при виде Костенко. Кто знает, может, мужчина — соулмейт этого светлоглазого юноши, а вот он его — нет. В жизни капитан повстречал и таких несчастных экземпляров, которые находили своих родственных душ, а те уже имели своих соулмейтов. Они всегда как-то удручали его. А теперь, может, и он сам пополнит их ряды. Такая мысль, конечно, совсем не радовала, но выходом из этого положения было только смирение.
Когда они распрощались, Сергей даже не попытался остановить парня, сказать ему что-то. Просто чувствовал, что должен его отпустить. Что не все здесь так просто. А даже если и просто, то мужчина не имеет права претендовать на юношу.
И как же иронично бывает: Костенко даже отчасти обрадовался, когда в разгаре дня в отделение к нему привели уже знакомого ему «любителя бесплатного кваса». И все бы ничего, вот только найденные у него и его попутчиков подозрительного происхождения предметы, заставляли Сергея серьёзно и трезво относиться к делу.
Сначала крики, угрозы, попытки расколоть юношу его не улыбали, но под конец он даже понемногу начал входить в раж. Поэтому чувство безысходности и обиды было еще более усиленным, когда все подростки поголовно пропали. Просто исчезли со всеми своими вещами. И вот тогда-то мужчина серьёзно засомневался: а были ли они на самом деле?