Текила

Фаррел хочет текилы. Он давно ее не пил, предпочитая больше ирландский виски. На крайний случай – шотландский. На совсем крайний случай, когда горят трубы, сойдет и американский, хотя та еще дрянь, да и будем честны, пить Колину нельзя. Больше текилы он хочет только Эзру. Наплевать на его идиотскую стрижку, которая уродует абсолютно фантасмагоричные черты лица юноши – для Колина он был красивым с первого мимолетного взгляда, с первого чтения сценария. Эти темные локоны, голливудской волной падающие на алебастровую кожу, огромнейшие глаза в черной окантовке ресниц - у Фаррела создавалось ощущение, что у Миллера та же аномалия, что и у Лайзы Минелли, когда ресницы растут в два ряда, а не в один – и тончайшие запястья, которые хотелось то ли целовать, то ли сломать. Про все остальное он старался не думать, чтобы не палиться стояком перед коллегами. И взглядом, в котором черти даже не румбу танцуют, а рокабилли с акробатическими вывертами. Он только после «той-самой-сцены-в-черт-его-дери-переулке» надрачивал себе так, что чуть член не стер под ноль вместе с пальцами. Держаться в перерывах между съемками было сложнее: этот мелкий дьявол ухитрялся делать тысячу разных дел и быть в миллиарде разных мест в один и тот же момент: висеть на Рейдмене, звонить по телефону маме и рассказывать ей о том, как прошел день, покупать кофе для съемочной группы, перекидываться шутками с актерами и, что самое отвратительное – практически полностью, блять, игнорировать существование Колина, которого подобное бесило. Поверьте, очень сложно держаться, когда хочешь впечатать это скуластое, яркогубое существо в стену и объяснить ему языком тела все, что невозможно сказать. Но на то Фаррелл и ирландец, чтобы ему сопутствовала удача. Кривая, конечно, но когда у этого народа все шло нормально? Наступил последний день съемок и, как следствие, вечеринка по этому знаменательному случаю. И Колин бы даже проигнорировал это сборище, если бы не Эзра в своих шмотках аля «драг-квин в отпуске»: драная майка, щедро усыпанная стразами, джинсы в обтяжку, которые так обтягивали задницу парня, что невольно возникал вопрос о наличии нижнего белья, и огромная шуба из искусственного меха кислотно-зеленого цвета, пушистая как лепрекон знает что. Спасибо, что не накрасился, а то Фаррелл видел несколько таких фото Миллера… В общем и целом, вечеринка должна была быть маленьким междусобойчиком, с шампанским и легкими закусками. Отчасти так и было, пока Эзра не возвестил о своем желании продолжать кутить. И Фаррелл понял, что это его шанс хотя бы на что-нибудь от этого мелкого мерзавца. *** Один бар, второй, третий. Где-то к четырем часам ночи условно трезвый Колин втащил не менее условно трезвого Эзру в четвертый клуб, полыхающий неоном и радужно-ядовитыми цветами. Коктейли на стойках были примерно таких же расцветок, как и освещение. На пятом Фаррелл, лицезреющий извивающегося на танцполе Миллера, решил, что наступила пора действовать. - Эй, обскурыш! Как насчет текилы? И если на «обскурыш» Эзра не среагировал, то на магическое слово «текила» приманился будто на «Акцио». - Только если бодишотом, сэр… - вот он, блядский контраст, зацепивший мужчину по самое нутро. Вся фигура и тон голоса – сплошное подчинение, а в глазах ебанутый цирк Барнума и его фрик-шоу. - Как скажешь! – Фаррелл подхватывает Миллера за бедра, усаживая того на стойку. То, что было дальше, посетители клуба запомнили до конца жизни. Эзра в шальном порыве стянул с себя майку, подставляя стробоскопам и прожекторам свое тело и прогибаясь… Ну совершенно невозможно прогибаясь. Колин даже порадовался полумраку и громкой музыке. Миллер проводит по гладкой – бреет он ее, что ли? – груди лаймом, сыплет сверху соль и пальцем подманивает Фаррелла, который в какой-то момент уже не понимает, что ему предлагают: текилу или Эзру? Сильные пальцы впиваются в узкие бедра юноши, рывком притягивая к краю стойки и раздвигая их. Горячий язык проходится по дорожке соли, собирая ее, как сверху раздается поощрительный тихий стон. Колин ухмыляется куда-то в ключицу Эзры и одним махом, как в старые добрые, зажмурившись, выпивает текилу. Резко выдохнув, он открывает глаза и видит, что последний ингредиент, а именно лайм, Миллер держит двумя пальцами. Хмыкнув про себя насчет особо наглых припизднутых звездюлек, Колин накрывает губами пальцы Эзры, забирая зеленовато-желтую дольку. От кислоты лайма сводит скулы. Вернее, сводило бы, если бы сверкающий глазами Эзра не впился в губы Фаррелла с жадностью оголодавшего вампира. А последнему оставалось только внутренне ликовать и вспоминать, где тут в ближайшем доступе приличный хостел.