Не выпендривайся

Слава мерно потягивает пиво, сидя в окружении корешей. Периодически, кто-то проходит мимо, жмёт руку и хвалит панчи. Он почти не участвует в разговоре, сидит, пытаясь сфокусировать взгляд на злосчастных неоновых цифрах 1703. В венах плещется алкоголь, колес не хочется, хочется спать. Он выжат, все случилось и он победил, но теперь в голове всплывает вопрос: «Что дальше-то, Слава?». Годы одержимости, восхищения, разочарования, ты все высказал. Зал скандировал твое имя, не его. Надо бы нажраться в сопли и отпраздновать, но что дальше? Он трясет головой, в попытке выгнать ненужные мысли. Совсем с ума поехал, всего час на расстоянии вытянутой руки от этого лысого и вот ты уже сидишь тут, подобно ему, рефлексируешь, может еще стихи почитать? Перед носом все еще стоит запах чужого парфюма, кажется, вся его одежда провоняла этим дорогущим терпким запахом. Нахуй. Нахуй такую жизнь, где есть этот лысый король, его пидорская розовая рубашечка и руки. Он бы еще за жопу его схватил… Карелин еще раз трясет головой и поднимается, нужен воздух. Ночь дышит прохладой, а сигарета никогда не была еще настолько вкусной. Вместе с табачным дымом рассеиваются все эти дурацкие мысли и снова дышится легко. — Ну что, Славик, полегчало? — Славик дергается от неожиданности и оборачивается. Рядом стоит Мирон, смотрит куда-то перед собой и неспешно курит. — Иди нахуй. — он отворачивается и еще раз затягивается. Облачко из смеси парфюма и табачного дыма тянется к нему и укутывает, как теплый плед. — Только если на твой. — абсолютно спокойно парирует Окси. Ни голос, ни одна мышца лица не дрогнула. — Ты совсем обдолбался, Мироша. Иди проспись. — Карелин кидает сигарету под ноги, хлопает Мирошу по плечу и уходит. Проспаться. Ароматное облако тянется за ним, но быстро отпускает, возвращаясь к хозяину. Проспаться. Не получается. Его будит долгий звонок в дверь, будто кто-то повис на нем. С минуту он надеется, что нежданный гость уйдет, но этого не происходит. Еще минута борьбы и он плетется к двери, выругиваясь вслух последними словами. — Какого хуя? Совсем… — и он застывает на половине фразы, потому что видит Мирона. У себя на пороге. Мирона. Зажмуривается, мотает головой. Нет. Мирон все еще тут. — Настоящий я. — подает голос негалюцинация. Он всё ещё в своей блядской розовой рубашке, стоит перекатываясь с пятки на носок, а облачко уже почти неощутимого аромата снова радостно ползет к Славе. — Пиздец. — только и изрекает Слава, делая два шага назад, освобождая проход, Мирон следует немому разрешению. — Какого хуя вам надо в столь ранний час? — пафосно вопрошает Карелин, скрестив руки на груди и наблюдая как гость по хозяйски раздевается и снимает обувь. — Вашего хуя. — Мирон выпрямляется и говорит это глядя прямо в глаза. Слава закатывает глаза и издает несчастный стон. — Мироша, тебе что после проигрыша свита отказывается яйца лизать? Спермотоксикоз? — Мироша молчит и продолжает смотреть в упор. — Или нравится унижение, а? Нравится, когда тебя опускают, да? Но ни у кого, кроме меня, яиц не хватает, чтобы это сделать? — Слава бесится, а Мирон молчит, но в глазах пробегает огонек. И тут в мозгу что-то щелкает. — На колени — безапелляционно командует Слава и удивляется твердости в своем голосе. Мирон продолжает смотреть прямо в глаза, делает шаг вперед и послушно опускается, сначала на одно колено потом на другое. Слава округляет глаза, но панике не поддается. Творить пиздец, так до конца. А может это просто сон? — Ты знаешь, что делать. — Слава совсем не понимает откуда в нем этот приказной тон. И Мирон знает что делать, он смотрит снизу вверх и тянется к штанам, стягивает их вместе с бельем. Слава закрывает глаза, как только чувствует холодные пальцы. Мысли уносятся из головы, в животе скручивается клубок удовольствия. Его рука ложится на лысую голову и направляет. И кажется, что так было всегда. Мирон на коленях, в его квартире, прямо так, в коридоре. Не раздеваясь. Хлюпающие звуки, не различимые стоны. В голове взрываются фейерверки и стоять становится совсем тяжело. Все еще не соображая, он опускается на пол и вытягивается, натягивая штаны обратно. Мирон садится рядом, скрещивая ноги и ждет. Чего? — Ты совсем конченый. Ебнутый. — делает вывод Слава, как только возвращается на грешную землю. — Теперь-то полегчало, а? Славик? — Все еще иди на хуй. — Все еще пойду, на твой. — Пидор. — Слава чувствует как на него садятся сверху и в панике открывает глаза, Окси устраивается на его бедрах и наклоняется опираясь на руки по обе стороны головы. — Ну же, Славик, тебе же нравится. — медовым голосом уговаривает Окси, он наклоняется и проводит языком по щеке, потом где-то за ухом. Кусает шею. — Сука. — комментирует происходящее Слава и в следующую секунду уже оказывается сверху накрывая чужие губы в грубом, жадном поцелуе. — Какого хрена это было? — задает вопрос Слава, когда они через пару часов лежат на его узком диване, пытаются отдышаться и смотрят в потолок. — Любишь поговорить после секса? — на лице Окси расплывается довольная ухмылка. — Не выпендривайся. — интересно, кто-то ещё позволяет себе так разговаривать с королем в постели? — Заебало меня все это, Славик. Прав ты. Во всем. — В голосе искренность и задумчивость. — Да ладно? — Слава присвистывает. Пожалуй, это последнее, что он ожидал услышать. Даже если очень хотел. — Правильно говорят, что мужики думают членом. Пока не выебешь — не дойдёт? — Не паясничай. — Ебнутый ты, ваше величество. — его величество не отвечает, молча соглашается. — Жрать охота и душ. — Заключает Слава, прислушиваясь к ощущениям. Поднимается и голым идет в душ, рассчитывая, что Мирон сделает правильный вывод и свалит до его возвращения. Но нет. Когда он возвращается, обнаруживает того на кухне, Мирон курит в форточку, а посреди стола стоит кружка свежезаваренного чая. — Я пиццу заказал. — не поворачивая головы уведомляют Славу. — Может, у вас еще где борщ припрятан, Оксана Янович? — Слава усаживается за стол и отпивает чай. — Заебал. — О даааа. Ебу и заебываю. До просветления в мозгах. Недорого, буквально за еду. Будете уходить, не забудьте оставить на чай. — Слава понимает, что голос дрогнул на слове 'уходить'. Какого хуя? Мирон тоже это замечает, оборачивается и тушит сигарету. — Слава, я не уйду. — И звучит это как клятва. По спине пробегают мурашки, а голову затапливают вопросы. Может, он еще и вечную любовь пообещает? — Я не понимаю тебя. — И он правда не понимает. Что происходит. Наваливается на стол и всматривается в Мирона, пытаясь найти ответы. — Я сказал все, что хотел сказать. Ты услышал. Ты попросил тебя трахнуть, я трахнул. Что дальше? — Он озвучивает самый главный вопрос и на этот раз голос не дрожит, только все ухает куда-то вниз. Кажется, что мир дальше — это черная дыра, пропасть и неизвестность. — Не знаю — он пожимает плечами. — Ты звал, я пришел. — Ничто в лице или голосе Мирона не дает подсказки. Он расслаблен, спокоен. Искренен? На этой ободранной кухне он выглядит на удивление гармонично. Славе хочется что-то опять ляпнуть, но он сдерживается. Потому что, о чем еще мечтать? Матч с твоим главным кумиром и наставником выигран, прямо сейчас этот кумир сидит на твоей кухне и делает тебе чай после секса. Кажется, Слава умер, не дожил до баттла и попал сразу в рай. Или ад? Рай. И они превращаются в простых, дворовых парней. Окси не строит из себя отца-мудреца всея Руси, Слава не паясничает. Они едят пиццу, гамают, о чем-то болтают. Обсуждают книги и музыку. Трахаются на первых попавшихся поверхностях, Слава запихивает Мирона в вещи из мерча антихайпа, Мирон не сопротивляется и послушно ходит в шмотках на пару размеров больше. Время кажется остановилось. Никогда еще ничего подобного не происходило ни с одним из них. Не было так легко, комфортно и уверенно. И непонятно. Но сказка заканчивается, когда на третий день пребывания Мирона, он начинает собираться после завтрака. — У меня дела, нужно готовиться к туру. — звучит простое пояснение и Слава кивает, они молчат, а на прощание жмут руки. И вот теперь, когда дверь за Окси захлопывается, снова кажется, что пропасть. И что дальше? Да хрен его знает. Находится работа, чтобы занять мысли. За неделю Слава снова привыкает к тому, что он в квартире один и никто не смолит по утрам в форточку. Они даже общаются. Обмениваются какими-то интересными ссылками, что-то отстраненно обсуждают, вяло спорят. Слава высмеивает его твиты в личку. Ничего личного, ни одного упоминания тех двух дней в его квартире. Только стеб и умные фразы. Проходит месяц и наконец-то удается выбраться в бар с ребятами. Накидавшись на хате Замая, они отчаянно двигают в 1703. И вот не проходит и 5 минут, как он замечает знакомую лысую голову. И хочется доебаться. Как в старые добрые времена. Только офлайн. И он отмахивается от вопросов компании и смело подходит к столику Мирона и его свиты. — Привет, папаша. — Свита охуевает, Мирон охуевает, а Слава радостно жмёт всем руки и что-то шутит, спрашивает. Свита как-то пытается отвечать, косится в сторону короля, не зная как реагировать. Король молчит, дымит и смотрит куда-то сквозь. Слава что-то жадно стебет, как бы между прочим берет чужой стакан, делает большой глоток и возвращает на место. Салютует парням, что выпивка огонь и продолжает что-то спрашивать. Свита смотрит на Мирона, а тот кажется даже не замечает. Берет стакан и отпивает. И тут он обращает внимание, что все уже просто почти в обмороке. И самое смешное — понимает почему, смотрит на Славу. — Ну что, папаша? Два ноль? — тот хитро лыбится и вот тут глаза Мирона вспыхивают. Мелькает мысль, что сейчас его отпиздят. Всей толпой. Но Окси медленно поднимается, берет напиток и медленно выливает его Славе на голову, а потом тушит сигарету об его плечо, прожигая футболку. — Пошел вон. — четко проговаривает каждую букву Мирон и возвращается на своё место, давая понять что аудиенция окончена. Слава широко лыбится, салютует парням, подмигивает и удаляется. Этим же вечером звонок квартиры опять истошно надрывается, долго, протяжно и затыкается только тогда, когда дверь открывается. Никто ничего не говорит и они опять занимаются сексом прямо здесь, в коридоре. И Мирон снова остаётся на пару дней. Они отменяют все встречи и опять гамают, пьют пиво и едят пиццу, трахаются, обсуждают книги и даже не пытаются обсудить произошедшее в баре. Никто из них даже не пытается думать о том, что происходит и насколько происходящее вообще нездорово. Есть только уверенность, что никто никуда не уйдет и эта непонятная связь между ними останется, даже если они не будут общаться месяцами. И эта уверенность становится своеобразной точкой опоры, пусть все еще не понятно, что дальше, но есть постоянная. Проходит два дня и Мирон опять начинает собираться. Опять в тишине. Но на прощание все же произносит: — Надо дружить, Слава — и протягивает руку. — Договорились — Слава жмет его руку, может дольше, чем требуется. Пояснять ничего не надо. Вражда окончена, насовсем. Причем мир, за пределами этой квартиры, тоже должен это узнать. И следующий месяц они снова не видятся наедине, но постоянно сталкиваются на каких-то общих тусовках. Здороваются, обмениваются парой фраз. Каждый раз фраз становится больше, а лица окружающих перестают быть такими ошарашенными. Все понимают, что новая эпоха началась. Король принял шута за равного. Остальным осталось только последовать его примеру. В один из вечеров Славе приходит смс с адресом. Ни привет, ни пока. Просто адрес. И Слава молча, ничего не отвечая, через 40 минут звонит в дверь, так же раздражающе вдавливая звонок, пока дверь не откроется. — Проходи — в дверях стоит довольный Мирон и улыбается. И такая счастливая эта улыбка, что Слава сам того не ожидая, с порога тянется обнять Мирона. Тот с готовностью заключает его в свои объятья. — Соскучился. — коротко поясняет Слава свой жест, оправдывается и смущается. — Я тоже — Мирон кивает в ответ и жестом приглашает следовать за ним. — Пошли, там еда. — И что даже не потрахаемся на пороге? — Слава всегда остаётся Cлавой. Но быстро стягивает кроссовки и послушно следует за хозяином. — Не выпендривайся.