Когда их взгляды встречаются

Арохи дышит ровно. Ровно пищит измеряющий пульс аппарат. Ровно поставлены тапочки рядом с кроватью. Ровно постелена на прикроватной тумбочке вязаная салфетка (откуда она?). На белом, сложенном вдвое, листе бумаги Киба выводит ровные буквы. Всё кажется каким-то ненастоящим, сюрреалистичным. Обычно он пишет быстро, размашисто и к концу строки всегда съезжает на сантиметр вниз. Сейчас — аккуратно и медленно, как на экзамене по каллиграфии, и строго выдерживает расстояние между словами. Она не узнает почерк, думает он, но лишь поджимает губы и продолжает. Врачи говорят «прогноз положительный». Арохи уже приходила в себя несколько раз — его не было рядом. Сейчас она просто спит, а у него самолёт через час, операция под прикрытием. Киба не знает, когда вернётся. Не знает, вернётся ли. Откладывая ручку в сторону, он тянется к девушке, но одёргивает себя. Врачи говорят «ей нужен отдых». Киба закрывает глаза, сжимая пальцами белый, сложенный вдвое лист, исписанный ровными буквами. Ровно пищит аппарат, измеряющий пульс, Арохи ровно дышит, ровно стоят рядом с кроватью тапочки и ровно лежит на тумбочке неизвестно откуда взявшаяся салфетка. Он хмурится, перечитывая записку. Слишком много слов. Она не узнает почерк. На всякий случай он подписывает внизу, справа, коротко: «К». Поджав губы, выдыхает. Задевает ногой стоящие рядом с кроватью тапочки. Аппарат сбивается с ритма, Арохи вздрагивает во сне и поворачивается на бок. Через открытое окно в палату врывается ветер, разбрасывает по подушке светлые волосы пациентки, пытается выхватить из рук Инузуки записку и, потерпев неудачу, напоследок, прежде чем совсем раствориться, сдёргивает с прикроватной тумбочки вязаную салфетку. Киба почему-то чувствует облегчение и улыбается. Сминает исписанный лист и привычным, как сотни раз делал, избавляясь от черновых отчётов, движением отправляет послание в урну. Достаёт из кармана блокнот, вырывает листок — кое-как — и пишет. Быстро, размашисто, съезжая к концу на сантиметр. «Ваша очередь, Мацураси-сан.»