Буря.

Боль не стихает. Она все также яро пульсирует в районе колена и медленно расползается по всему телу. Мышцы ноют, заставляя своего владельца принимать самые неестественные позы, чтобы хоть немного притупить эту боль. Белов думает, что нужно еще совсем немного времени, чтобы все прошло. Нужно время, но его нет. С каждой тренировкой боли становятся все сильнее и мучительнее, а прогнать их прочь становится все труднее. Мрачные мысли окутывают сознание, и анальгин, что дает ему Сева, точно не поможет избавиться от них. Навязчивые вопросы все чаще лезут в голову. Что будет через неделю, месяц, год? Белов не знает наверняка, но на белом листе под печатью уже давно красуется диагноз. После тренировки Сергей вваливается в номер и ложится прямо на пол, не удосужившись дойти до своей кровати. Боли, яркой волной, захлестывают его с такой силой, что выбраться в одиночку почти невозможно. Но Белов каждый раз спасается, отдавая все свои силы на то, чтобы доплыть до берега. Эта буря длится далеко не пару минут, но она проходит и уже не пугает так сильно, как раньше. По крайней мере, Сергея точно. После тренировки в раздевалке он сидит где-то в углу, пытаясь успокоить тянущие боли в колене. Он знает — никто не подойдет и не спросит, что с ним. В этом помещении не часто задают вопросы. Каждый из находящихся здесь людей всё прекрасно понимает. И только Модестас смотрит в его сторону, сверля тяжелым взглядом. Словно упертый мальчишка, он терпеливо ждёт, пока все разойдутся, чтобы подойти и спросить: «Ты как?», получив в ответ слабый, но уверенный кивок. Все в порядке. В относительном, но все же. — Встать сможешь? — снова спрашивает он. — Да, — рассчитав свои силы, отвечает Белов. — Тогда поднимайся и пошли. В номере полежишь. И он поднимается, опираясь о стену, аккуратно пробуя наступить на ногу. Терпимо. — Так ты и до вечера не доползешь, — хмыкает Модестас. — Спасибо за оценку моих способностей, но я в ней не нуждаюсь, — холодно говорит Сергей и двигается в сторону двери, обходя массивную фигуру своего товарища. — Ты слишком много берешь на себя. — Я так не считаю, — отвечает Белов. Спорить он не собирался. Отчаянный выдох где-то позади, и чужая рука оказывается у него на пояснице. Белов знает, зачем Модестас оставался в раздевалке до последнего. Паулаускас знает, что сегодня Сергей навряд ли сможет самостоятельно дойти до номера. Тяжёлое дыхание, грудная клетка медленно вздымается, а затем также медленно опускается вниз. Под мокрой формой виден рельеф пресса, но он тут же пропадает при глубоком вдохе. Капельки пота стекают со лба и прячутся в темных волосах. Модестас, сидя на кровати, следит за Сергеем, пока тот лежит на полу и пытается прийти в себя. — Может, у тебя таблетки какие-нибудь есть? — говорит Паулаускас, не выдерживая томящей тишины. — Там, — говорит Сергей, указывая свободной рукой на сумку, лежащую под кроватью. Литовец опускается с кровати и достает небольшую по своим габаритам спортивную сумку. Белов никогда не брал больше, чем нужно: одежда, белье, паспорт и где-то в самом низу открытая упаковка с таблетками. — Сколько? — Три. Таблетки помогают, и, спустя двадцать минут, Белову становится немного легче. Буря начинает угасать, дыхание выравнивается, сознание проясняется. Сегодня он плыл до берега не один. — Как ты? — снова спрашивает Модестас, который все это время сидел рядом на кровати. — Вырубает, — констатировал Сергей. — Прямо на полу? — А что такого? Ты же, когда напьешься, на полу спишь, — ухмыльнулся Белов. — Сравнил, тоже мне, — хмыкнул Модестас и поднялся с кровати впервые за долгое время, размяв шею и плечи. — Так что, подниматься собираешься? Сергей кивнул. Сон на полу был явно не лучшим вознаграждением организму за его терпение. Приподнявшись на локтях, он слегка пошевелил ногой. Спокойные движения давалась ему вполне неплохо, если не учитывать небольшую заторможенность в их выполнении. — Я помогу, — все таким же спокойным голосом сказал Паулаускас. На самом деле, Сергей мог бы дойти до своей кровати и сам, чуть пыхтя, не без помощи стен, но все же. Однако Модестас выглядел насколько серьезным, спокойным, и заботливым, насколько это вообще было возможно для Модестаса, что отказаться от помощи было нельзя. — Что-нибудь еще нужно: таблетки какие-нибудь, уколы? — спросил он, усаживая Белова на кровать. — Нет, с меня на сегодня хватит, — ответил тот. — Слушай, а с каких пор, ты стал таким заботливым? — Это не забота, — тихо, почти шепотом, сказал литовец. — Простая помощь. — Вот как, — хмыкнул Белов, под рукой у него оказался небольшой мячик, который неделю назад дал ему Гаранжин. Сергей слабо замахнулся и кинул его в сторону собеседника. Поймал. — Пас на доверие. — Хах, — слегка улыбнулся Модестас. Он впервые слышал эти слова. — Тебе бы отдохнуть. — Знаю, — ответил Сергей удаляющейся спине собеседника. Вечером Белов, собрав небольшую сумку, снова отправляется в спортзал. Он переодевается, включает часть освещения в зале, достает мячи и загружает свою сумку несколькими гирями. Сейчас это нужно ему сильнее, чем раньше. Небольшая разминка и растяжка. Вдох, три шага, прыжок, бросок, попадание, выдох. Словно в вальсе, он раз за разом отрабатывает этот бросок, доводя до автоматизма каждое движение. Когда число попаданий достигает нужной ему отметки, он переходит к броскам с более дальней дистанции. Вдох, бросок, попадание, выдох. Ещё меньше движений и чуть больше концентрации. Раз, два, три. Попадание. Пробежка, ведение мяча и снова броски. Три шага, прыжок, бросок, попадание. Три шага, прыжок, бросок, свет, мимо. Зал внезапно освещает десяток прожекторов, ничего не видно, мяч, сделав несколько кругов по кольцу, предательски не закатывается в корзину и падает. Разминка закончена. — Опять берешь больше, чем может выполнить твой организм, — слышится знакомый голос. Пятый номер выходит на поле. — Достаточно, — отвечает Белов. Немного прищурившись, он видит приближающуюся к нему фигуру. — Чего пришел? — Кое-что выяснить, — сказал Модестас и кинул в Белова мяч. Поймал. — Сыграем? Сергей улыбнулся, такой поворот событий был ему по душе. Он подошёл к стене с электрощитами и, вырубив несколько рубильников, сбросил портфель с плеч, тот с грохотом рухнул на деревянный пол. Освещение стало прежним, и глаза снова могли видеть четкую картину. Модестас все также стоял на том же месте. Ударяя мяч об пол, Сергей вернулся и встал напротив. — Начнем, — без намека на вопрос сказал он. Пара ударов и Белов совершает рывок с левой стороны от Паулаускаса, тот, ни секунды не медля, бежит за ним. Маневр, поворот в противоположную сторону, кольцо в трёх шагах, замах, прыжок, бросок, первое очко. Счет открыт. Игра продолжалась довольно долго, в рамках баскетбола, конечно. Оба не собирались сбавлять обороты, несмотря на то, что мышцы предательски дрожали, а дыхание то и дело заставляло останавливаться, обороняясь, чтобы восстановиться. Скорость становилась все медленнее, маневры предсказуемее, защита слабее. В очередной раз обводка вокруг десятого номера, пробежка, прыжок, блок. Пятый номер теряет равновесие и падает на спину. — Модь, ты как? — спрашивает Белов, наклонившись. «Назвал по имени, — думает Модестас, — волнуется?». — Тайм-аут, — отвечает тот. — Да нет, поздно ты решился на тайм-аут выйти, конец игры. — Какой счёт? Сергей помахал голов. Не знает. — Сбился, когда у нас было по 30 очков. — Na, velniop su juo *, — выдыхает Модестас. Белов садится рядом. — Ты, кажется, что-то хотел выяснить? — Ага, хотел. — Выяснил? — Можно и так сказать. Белов вздохнул, почему он всегда сам должен выуживать информацию у Паулаускаса. — Расскажешь о сделанных выводах? — Как вариант, — Модестас приподнялся, почесав затылок, а затем окончательно сел. Пару минут он сидел вот так, не двигаясь, пытаясь перевести дух и избавиться от шума в голове. Вышло только первое, но и этого было более чем достаточно. Он прикоснулся тыльной стороной своей ладони к щеке Белова, а затем поцеловал. Уверенно, быстро, глубоко, не встретив преграды. — Сбрил бы ты эти усы, — отодвинувшись, сказал Паулаускас. — Чертовски колючие. Белов ничего не ответил, но и взгляд отводить не стал. Только спустя секунд тридцать он, решительно поднявшись, направился к раздевалке, забирая по пути свой брошенный возле стены портфель. — Kalė **, — прошипел Модестас, ударяя кулаком деревянные дощечки пола. Боль расползлась по всей руке. Он снова лег, и мысли накрыли его с головой. Чем он думал, когда шел сюда, чем думал, когда предлагал игру, обрекая себя на близкие соприкосновения с Сергеем, чем думал, когда сам дотронулся своей рукой его щеки, а затем поцеловал. Зал освещает всего десяток прожекторов, но даже они кажутся вполне веским аргументом, чтобы закрыть глаза. Стало как-то слишком пусто и тихо, для зала, где обычно царит грохот от мячей, что ударяются о тот самый деревянный пол, на котором сейчас лежит Модестас. Время идет неприлично долго. — Эй, — голос Белова раздался эхом в пустом зале. — Ты идешь? — А у меня есть выбор? — Поднимайся, жду у входа. И ведь ждал. Ждал, закурив сигарету, затягиваясь и выпуская дым. Сергей не курил, просто пачка сигарет всегда была с ним. Да и сегодня исключение. — Так какой счёт? — 43-39, ты проиграл, Модь, — конечно, он считал. Белов всегда следил за счетом, это привычка выработанная годами. До номера они шли, не проронив ни единого слова. Лёгкий вечерний ветер слегка трепал волосы впереди идущего Сергея. Он уже привычно похрамывал на правую ногу, но держался более чем уверенно, сейчас ему не нужна помощь. В коридорах гостиницы они не встретили никого кроме единственной горничной, которая, улыбнувшись, прошла мимо них и скрылась за углом. Отворив дверь, Белов вошёл внутрь номера. Паулаускас, немного поколебавшись, последовал за ним. Насколько это хорошая затея он не знал, но деваться ему было некуда как в прямом, так и в переносном смысле. Серый скинул сумку на пол и левой ногой задвинул её под кровать. Поселили их в одном номере, и Модестас уже давно знал все повадки своего соседа. Сейчас он как обычно сядет на край кровати, сняв обувь и отодвинув ее все туда же под кровать, а затем, сев чуть дальше, обопрется о стену спиной и тяжело выдохнет. Модестас же в привычной для себя манере сядет на свою кровать, сняв ботинки у порога. — Как колени? — первым нарушив тишину, спрашивает он. — Понемногу разваливаются, — грустно улыбается собеседник, двигая правой ногой, та неохотно следует его приказам. — Хватит ещё на пару лет. Дальше диалог на эту тему никто продолжать не хочет. Слишком очевидное и разрывающее грудь будущее, чтобы его обсуждать. — Мне вот всегда было интересно, что крутится в твоей литовской голове, — говорит Белов, поправляя ещё влажные от тренировки волосы. — Что для тебя самое главное в жизни, если не учитывать Литву? — Я не могу ответить тебе на этот вопрос, — закрыв глаза, произносит Модестас, размеренный голос Белова расслабляет. — Что ж, очень жаль, — все таким же тембром говорит Сергей. — Может, тогда ответишь мне на другой вопрос. — Валяй, может быть и отвечу. — Насколько ты уверен в том, что делаешь сейчас? — Процентов на девяносто, — отвечает Модестас. — Только насколько это правильно — я сказать не смогу. Тихий вздох напротив, скрип кровати и уже совсем близко слышится: — Вот и я не знаю, насколько это все правильно. Лицо Паулаускаса обхватывают горячие ладони и легко тянут вперёд. Его глаза всё ещё закрыты, но легкое прикосновение чужих губ заставляют их открыться, чтобы убедиться, не сон ли это. Не сон, хотя глаза Белова и выглядят немного мутными, движения рук плавными, а поцелуй таким правильным. Когда он выпрямляется, его ладони отпускают лицо Модестаса. Литовец понимает, он аккуратно обхватывает запястье стоящего рядом Белова и притягивает его к себе, аккуратно прикасаясь своими сухими губами к каждой костяшке. — Послезавтра летим в США, ты не забыл? — спрашивает Сергей. — Такое забудешь, — хмыкает Модестас. Он садится чуть дальше на кровать, затягивая с собой Сергея. Его правое колено оказывается возле левого бедра литовца, левое возле правого. Модестас замечает, как хмурится Сергей, поэтому, опираясь на левую руку, он аккуратно переворачивает Белова на кровать. — Так легче? — спрашивает он. — Немного, — отвечает Белов, обхватывая широкую спину Паулаускаса и притягивая к себе. — Только попробуй уехать в свою Литву. Эти слова он произносит чуть дрожащим голосом, и Паулаускас слышит. — Слишком поздно куда-то уезжать, — отвечает он, обнимая Сергея.