Знаю всё, что думаешь обо мне

С завершения одного из самых важных в сезоне показов не прошло и десяти минут о чем ясно говорил царящий в закулисье хаос. Уборщица, пышная приземистая женщина, пыталась по мере сил разгрести творившийся ужас, но любой зритель с первого взгляда мог понять, что эта «битва» проиграна ещё до начала. Ее уединение нарушил звук цокающих каблуков и в комнату вошёл светловолосый парень. Воздушная блуза на запа́х с длинными, широкими, на манер кимоно, рукавами приковала бы взгляд даже самого неискушенного человека. Шелк, расписанный принтом традиционных японских гравюр на удивление не спорил в контрасте со славянской внешностью модели, а будто даже подчеркивал индивидуальность обоих в этом экзотическом симбиозе. Может магия крылась в лице парня. Такое нежно-утонченное сквозь него, однако, явно проглядывалась непокорность в светлом разлете бровей и строптивом взгляде. Тонкая шпилька освободила волосы приятного соломенного оттенка и те мягко рассыпались по плечам, разрушив азиатского стиля прическу, напоминающую скорее гордиев узел. Юрий быстро перехватил пряди рукой и умело завязал низкий хвост. Плисецкий сел на мягкий диванчик и выдох облегчения сорвался с губ в попытке насладиться ускользающим одиночеством. Даже этого малого удовольствия его лишил робкий звук шагов. Хотя он все еще придерживался стереотипа о неразличимости азиатских лиц и постоянно путался в снующих туда-сюда визажистах и организаторах этот парень показался ему симпатичным. Но он выбрал не самый подходящий момент для знакомства, на русском лице явно проступило недвусмысленное недовольство. Очевидно, что азиат зашёл сразу за ним. На удивление бесшумно даже для чуткого Плисецкого. В любой другой день Юра, не увидев пропуска, вызвал бы охрану, но сегодня слишком устал. Да и парень не представлял из себя ничего примечательного. Попытка наконец стянуть с себя злосчастную, сдавливающую ступню со всех сторон, обувь не увенчалась успехом, прерванная невнятным бормотанием откуда-то сверху. Поднимая взгляд, Юра не встретил ответного, потому что "собеседник" с особым старанием буравили плитку на полу. — Я…это… Ну… Эм… Здравствуйте? В секунду в глазах блондина вспыхивает раздражение. Мало того, что кто-то не дает ему хоть пару секунд спокойствия, так еще и не может чётко высказать, что же все-таки его на это побудило. Плисецкий пробегается по нему взглядом. Ничего примечательного. Черные, собственно как и у всех вокруг, волосы, такого же цвета пушистые ресницы, за которыми разглядеть глаза еще более тяжелая задача. Округлое лицо и светлая, по восточным меркам, кожа. О, ну и, очевидно, лишний вес. Возможно не такой критичный для повседневной жизни, но убийственный для их профессии. Не найдя ничего знакомого или заинтересовывающего светловолосый игнорирует «гостя», явно не считая его достойным своего внимания. От оценивающего взгляда Плисецкого Юри окончательно цепенеет и не может выдавить больше ни слова, отходя на пару шагов. А Юре слишком не до того, чтобы тратить своё время и энергию на незнакомцев. — Котёнок, ты превзошёл сам себя!  Юри кажется, что сначала в комнате появляется серебряноволосая макушка, а потом уже размашистым шагом сам Виктор Никифоров. Но это, конечно, только кажется. Мужчина безапелляционно настойчиво, но с мягкой улыбкой направился к диванчикам. В привычном сером, на вид непомерно дорогом, костюме он внушает такой же восторг и благоговение, как и на кадрах фотосессий и интервью. Юрий, увидев знакомое до боли лицо, заметно оживился, хоть и закатил для вида глаза. — Всегда бы так старался. - Никифоров, наклонился лицом к тонкой шее парня и мягко провел рукой по спине, от чего узкие плечи сидящего, до этого напряженные как струна, немного расслабились, портя безупречную осанку. Новопришедший счастливо и немного хитро улыбался. — Я всегда выгляжу одинаково. —  равнодушно отозвался Плисецкий, даже не посмотрев на собеседника и еле заметно выгибаясь навстречу гладящим рукам. — Даже в Милане 3 недели назад? — насмешливо вскинулась серебристая бровь. — То есть ты не помнишь, что ты сделал за 5 минут до выхода?! Прямо за кулисами!— раздражение снова вернулось в голос, портя приятный тембр. Парень отстранился и кинул на Никифорова такой испепеляющий взгляд, что у любого другого невольного свидетеля строптивого характера кровь бы в жилах застыла.— Да я еле на ногах то стоял, не то что на подиум выйти! Но мужчина, явно привыкший к подобным выпадам, лишь задорно рассмеялся в ответ. — Ну, судя по тому, что я слышал, ты был совсем не против, котёнок. Я бы сказал, очень даже «за». — он заговорчески подмигнул. Незнакомый язык завораживал Катсуки, хоть и заставлял чувствовать себя не в своей тарелке, словно его невольное подслушивание было чем-то смущающим, даже если он не слова ни понимал. Юри попятился назад, и почти добрался до заветного выхода, когда зацепился ногой за какое-то валяющееся на полу платье, споткнулся и с шумом налетел на один из стульев. Виктор, стоявший к Кутсуки спиной, спешно обернулся. На секунду вся расслабленность исчезла с его лица, но ее место почти сразу заняла выученная и явно неискренняя улыбка. Стоит ли говорить, что менее обворожительной от этого ее никак было не назвать. — Простите?  Вы что-то хотели, молодой человек? То, что владелец крупного международного агентства, свободно разговаривает на нескольких языках было не удивительно (В конце концов это же Виктор Никифоров), но все равно смущало японца. Юри немного опешил и уже начал было начинать оправдываться, судорожно вспоминая весь свой небольшой словарный запас английского, как Виктор оторвал от него взгляд и посмотрел ему за плечо. Улыбка его стала чуть менее натянутой. — Мистер и миссис Катсуки! Какая встреча. В комнату вошла средних лет пара, а за ними постепенно подтягивались и все участники прошедшего показа. Первой приближалась улыбчивая, полненькая, но стильно одетая женщина. Юбка и жакет выгодно подчеркивали ее достоинства, а легкий макияж скрывал возраст. За ней следовал намного более скромный мужчина. По виду, лет на 5-10 старше супруги, но смотрелись они вдвоём довольно органично. — Виктор, как я рада тебя видеть! Я уж боялась, что и парой слов с тобой не перекинусь! — пролепетала японка довольно искренне. Заметив краем глаза вторую светловолосую макушку, поспешно добавила — Юрио, и ты здесь! Какое шоу ты сегодня устроил! Я подобного ещё не видела, действительно фурор. Думаю нам уже стоит подумать о заключении второго контракта. — пролепетала Хироки, взглянув на него чуть снисходительно, будто говоря с ребенком. Стоит заметить, Юрий и правда ей во внуки годился. — И я полностью с этим согласен. — ответил Виктор за подопечного, не дав тому вставить слово. Между разговором Никифоров пожал руку спутнику женщины. — Все было замечательно. Вы ведь лично занимались организацией? Чего же ещё тогда ожидать. — Вы такой льстец, Никифоров! — укоризненно воскликнула она, заразительно улыбаясь. Но комплимент, видимо, охотно приняла. — Ока-сан? — парень неловко привлёк к себе внимание, все ещё стоя прямо около выхода. — Юри?! — Женщина чуть дернулась от неожиданности. — Что ты здесь… Когда ты успел? — Я ушёл из зала сразу после проходки Юрио-сама… Я хотел… — Ладно, неважно! — раздраженно кинула она и обернулась к оставленному собеседнику. — Простите нас. Виктор, Юрио, познакомьтесь, мой сын, Юри. Он кстати тоже начинающая модель. Плисецкий недоуменно вскинул бровь и раскрыл было рот для объяснения абсурдности данного заявления, но прервать Хироки-сан задача не из легких. — И он жутко фанатеет от вас обоих. Вы окажете нам большую честь, если дадите этому оболтосу пару советов. — старшая Катсуки подмигнула Никифорову. — Милая, нам уже пора. — глава семейства (хотя Виктор бы хорошенько подумал, кто из этой парочки «глава») спокойно указал женщине на руку с часами. Последняя, при взгляде на них, всплеснула руками.  — Боже, как поздно… Простите, мальчики, но нам пора бежать. Я бы очень хотела поболтать с вами, но думаю вы понимаете, — японка виновато улыбнулась и быстро чмокнула сына в щеку, чем заставила того зардеться ещё больше, — развлекайтесь тут! На несколько секунд в воздухе повисла неловкая пауза, которую почти сразу своим нарочито радостным голосом разрушил Виктор: — Младший Катсуки значит. Очень рад знакомству.   Мужчина поднял указательным пальцем лицо черноволосого и пару секунд пристально его рассматривал. — А Вы унаследовали от матери только самое лучшее. — с улыбкой, словно Чеширский кот, произнес Виктор, но почувствовав очередной убийственный взгляд на затылке, быстро убрал руку от чужого лица. Ладонь переместилась на тонкую талию Юрию. — Показушник — фыркнул Юра, получив легкий поцелуй в висок. Краснеть больше японцу было уже некуда, поэтому он начал тараторить от волнения. — Д-да, мне тоже невероятно приятно господин Никифоров-сама, господин Плисецкий-сама! — в тот же момент японец согнулся пополам, прижав руки по бокам. — О, не стоит! И вы можете называть нас по именам. Мы хорошие партнёры с вашими родителями. И ничто не заменит мне этих подиумов. Когда я был здесь в последний раз Вы были ещё малышом, да и я был совсем молод. — Но…но вы совсем не старый… — пролепетал японец, но осознав сказанное, снова упёрся взглядом в пол — То есть… я не то хотел… Виктор усмехнулся, с легкостью стирая раз за разом неловкость разговора. — Юрио здесь впервые и, надеюсь, что ему понравится Япония, так же как мне. Пока у нас не было ни секунды после прилёта, чтобы осмотреться. Надеюсь мы останемся здесь немного дольше. — Я… я действительно восхищаюсь Вами, Виктор-сама! Ваши ученики… Они просто… просто… — Кацуки судорожно вспоминал нужное слово на английском. — Невероятные! Да, я думаю, они невероятные! А Юрио-сама… — он резко повернулся к светловолосому, поняв что все это время стоял к нему в полоборота. — Я действительно считаю вашу работу потрясающей! Я видел все ваши показы и фотосессии. Вы — невероятнее всех. — он начал жестикулировать пытаясь выразить переполняющие его. — Я действительно счастлив это слышать. Юри, верно? Я быстро запомню — Никифоров забавно склонил голову на бок. — Хм, ваша мать упомянула, что вы тоже хотите посвятить себя нашему нелегкому делу. Продолжите бизнес родителей? Юри, вспомнив всю неприглядность организаторской работы, нахмурился и серьезно, но все же немного неуверенно заявил:  — Нет… Я хотел бы стать настоящей моделью. Ходить по подиуму, сниматься… — Ты? — Плисецкий пренебрежительно оглядел парня, задерживая взгляд на его талии и бёдрах, находившихся в далеко неидеальном состоянии, а кроме того не забывая отметить возраст. Это звучало словно детский лепет, будто работа моделей состояла только в фотографиях и проходках от бедра. — Я знаю, что моя фигура… ммм… не стандартная для такой профессии… Но может я бы смог быть моделью плюс-сайз! С более, эм… реалистичными пропорциями… На последних словах японца блондин дернулся, голова его вскинулась, сверкнув золотыми прядями, а брови сошлись на переносице. — То есть мои пропорции для тебя не реалистичные? Так как же это я такой сверхъестественный стою перед тобой? — ехидно спросил он, однако губы не тронула улыбка. — Плюс сайз? Ты шутишь то-ли? С каких это пор ожирение стали называть реалистичными пропорциями? Название для ленивых идиотов! Чтоб ты знал, раз мое мнение так важно для тебя, я считаю это отвратительным. Слабовольные твари, не способные привести в порядок даже своё собственное тело! Думаешь, если имеешь богатеньких родителей, то все можно?! Что все будет тебе легко доставаться? Что не нужно будет и пальцем пошевелить? Или что все, кроме несчастного тебя, родились с идеальными параметрами? Думаешь все, что мы делаем это красуемся и носим дорогую одежду? Люди вкладывают в это дело всю свою жизнь в профессию! Терпят сплетни, конкуренцию и одиночество! Несмотря на твою мордашку, ты не имеешь право даже мечтать о таком! Да как ты вообще смеемрхрххш… — закончил Юрий свою тираду нечленораздельными звуками, так как речь его прервали самым наглым образом — прикрыв рот, а заодно и половину лица, широкой ладонью. — Золотце, спрячь свои коготки до сегодняшней ночи. — Виктор явном специально использовал английский и хихикнул, видя как побледневшие щеки японца вновь налились алым. — Ну, а Вы, Юри-кун, не обращай внимания на этого грубияна. — он театрально вздохнул. — У него сегодня не самый удачный день. Юри, не успевший отойти от череды событий, так и остался смущенно стоять. — А́у, Юра! — Виктор резко одернул руку, которая все ещё нагло покоилась на лице у уже изрядно раскрасневшегося Плисецкого. На ней красовались едва заметные следы от зубов. — Да Как Ты… ! — было похоже, что ещё секунда и парень будет метать гром и молнии, но Виктор резко подтянул его к себе за талию и нежно, с полуулыбкой, прошептал что-то на ухо. На удивление Юрий остался стоять на месте, недовольный и слегка смущенный. А через несколько секунд, выпутался из объятий и, пробормотав что-то нечленораздельное, начал удаляться, наконец стягивая с себя злосчастную туфлю и откидывая ее к диванчикам. — И возьми пока аптечку, я скоро подойду! — крикнул блондин вслед удаляющейся золотой макушке. — Я очень прошу нас извинить, он обычно спокойнее… — виновато улыбнулся Никифоров, — Но не намного конечно. Я бы очень хотел ещё пообщаться, но мне нужно обработать его ногу, пока не набежало народу. — Ногу? Н-но… зачем? Что-то не так? — Ох, да ничего такого, не подгадали с размером во время подготовки. Перепутали пару с миниатюрной девушкой из второй части показа. Нужная модель была размера на 3, меньше, стёр ноги совсем наверное — спокойно произнёс Виктор. — На 3 размера?! — изумленно спросил брюнет. — Но как он ногу то туда всунул? Почему вы не сказали родителям? Я уверен, что мы бы что-нибудь придумали! Он ведь даже не морщился на подиуме! — взгляд японца, наконец оторвавшись от пола, недоумевающе исследовал Виктора. —  Это обычное дело, когда одежда или обувь не подходят, или просто неудобные. Нет необходимости беспокоить из-за таких мелочей организаторов. Юра - профессионал, и это меньшее неудобство, что ему приходилось терпеть. — снисходительный тон мужчины, будто объясняющий наивному ребёнку очевидную истину, заставил Юри очень сильно смутиться. — Простите, я ещё не так хорошо в подобном разбираюсь… — он начал теребить край кофты. «Боже, позориться перед кумирами! Лучше бы совсем рта не открывал. С младенчества же здесь, мог бы и мозгами пораскинуть» — мысленно корил себя Катсуки. Виктор, игнорируя заминку, дружелюбно продолжил: — А теперь прошу меня простить. Надеюсь мы пересечемся снова в ближайшее время! И снова обворожительная улыбка осветила его лицо. Мужчина развернулся и уверенным шагом направился к самому дальнему диванчику, наполовину скрытому за ширмой. Сидевший там блондин забавно пытался извернуться так, чтобы удобно заклеить покрасневшую натертую лодыжку сзади и по бокам одновременно. Виктор присел на корточки перед сразу притихшим Юрием и аккуратно взял его ногу, на что второй чуть поморщился. Это зрелище было явно не для глаз Юри. Оно не переходило никаких границ, обычная невинная помощь. Но почему-то ощущалось намного более интимным, чем еще недавние откровения прямо перед ним. Открытая аптечка рядом. Никифоров, легонько промахивающийся ранки обеззараживающим раствором, наносящий мазь и заклеивающий саднящие царапины пластырями. Сколь велик был этот переход от вспыхнувшего в ярости Плисецкого к такому… Расслабившемуся, уставшему, чуть прикрывшему глаза, периодически недовольно шипящего, но все равно такого нежного. Будто и правда обиженный котёнок, которому наконец уделили должное внимание. Наверное японец уже должен был уйти, но было в этой сцене нечто завораживающее, на что разум говорил скорее скрыться из виду, а тело, повинуясь сердцу, не слушалось, цепенело. Он знал их историю не лучше других, но и этого было достаточно. Скандал гремел на весь шоу-бизнес. Бывшая андрогинная модель, а после опытный бизнесмен и держатель личного успешного модельного агентства Виктор Никифоров замечен в отношениях с подающим большие надежды, несовершеннолетним юношей, прошедшем у него же обучение, Юрием Плисецким. Горы желтой прессы, всплывающие нелицеприятные факты и тонны грязи, выливаемые на совсем юного, только окончившего свои дебютные показы, Плисецкого. Он был эпицентром скандала, все волки были спущены на мальчишку. Оно и понятно, с Виктором бы никто напрямую тягаться не хотел. Конечно, его репутация тоже заметно пошатнулась и агентство переживало не лучшие времена, но это было несравнимо с травлей, направленной на его подопечного. Юра тоже часто вспоминал это время. Да что греха таить, вряд ли когда-нибудь сможет его забыть. Конечно, куда ему, нищему сироте на опекунстве деда мечтать о карьере? В школе бы доучиться и уже можно быть счастливым. Он впервые увидел Виктора в десять. Они встретились всего один раз — запуганный, но дерзкий мальчишка и еще юный длинноволосый мужчина. Встреча, изменившая жизни обоих, которая могла никогда не случиться. А все ведь Мила, высокая рыжая девчонка из соседнего дома. От ее-то рассказов он и загорелся несбыточной мечтой подиума. О чем до этого мог мечтать дворовой мальчишка? О парке развлечений, да свозить упорно работающего для его прокормки дедушку на отдых. С Милой они сдружились. Оптимистичная, добрая, красивая девочка из состоятельной семьи на целых 2 года старше него, что в детстве кажется огромным разрывом. Уж она-то могла позволить себе посещать популярное агентство, открывшееся у них в городе. Со временем интерес Юры рос и он стал встречать Милу с занятий. Приходил, правда, обычно на полчаса раньше их окончания и нелепо лип к большим стеклянным окнам, ловя восхищенным взглядом каждый этап занятий и засматриваясь красотой светлых залов. В тот день Мила сильно задержалась и он уже намеревался идти домой, но, заметив красно-рыжие волосы девочки у выхода, остался. Шла она не одна, а в сопровождении Виктора Никифорова. Видимо его занятие было у их группы последним, а зная Милу, она может заболтать любого. Сложно поверить сейчас, спустя 8 лет, что Виктор какое-то время сам преподавал несколько предметов в своем агентстве. Тогда он только закончил модельную карьеру и всемирно известное имя, конечно, дало большой толчок развитию новой деятельности, но все же известность бизнесу пришла далеко не сразу. Они встретились взглядами всего на мгновение, ледяные, заинтересованные глаза и бросающие вызов, переливающиеся в свете заката, зелено-голубые. О, кто бы знал как ему было страшно! Как хотелось уткнуться носом в грудь, чтобы не испытывать на себе тяжесть этого оценивающего, испытывающего созерцания. То ли взыграл юношеский максимализм, то ли личная упертость, однако он не опустил глаз. Больше того, с вызовом стал смотреть в ответ. То, что для Плисецкого казалось вечностью, заняло всего секунду, которая разбилась громким радостным возгласом. — О, Юра?! Я думала ты уже ушел! — как обычно быстро затараторила девочка. Мужчина удивленно приподнял бровь, склонив чуть на бок голову и хитро улыбнувшись. Волосы, собранные в высокий хвост, кажущиеся тончайшими серебряными нитями, упали ему на плечо. — Ну здравствуй, Юра. Прости, что задержал Милу, ладно? — в его голосе было почти настоящие сожаление, но улыбка выдавала его с головой. И ребенку было понятно кто здесь кого задержал. Мужчина упер руки в колени, чтобы быть на одном уровне с собеседником. — Пошли, глупая! Еще раз так задержишься и я тебя больше ждать не буду! — протараторил зардевшийся мальчик, старательно отводя глаза от длинноволосого и потянул подругу в сторону дома. И кто-же знал, что Виктора эта встреча поразит не меньше, что после он будет спрашивать о маленьком мальчике с необыкновенными глазами у одной взбалмошной рыжей бестии. Та, конечно, разболтала все, что знала — кто он, где живет, его характер и жизненную ситуацию. Тогда Никифоров сделал то, что для Юры до сих пор оставалось загадкой — позвал мальчика к себе заниматься на бесплатной основе. Как долго Юра ждал, что это все шутка, просто розыгрыш для непутевого мальчишки. Но шел год за годом, он рос, детская нескладность ушла, а талант раскрывался все больше. Ангельская внешность, врожденная грация и железная воля дали свои плоды и очень быстро он прослыл лучшим учеником. На него ставили ставки еще задолго до дебюта, засыпали предложениями от фотографов, дизайнеров и компаний. Но Виктор принимал предложения очень выборочно, хотя мальчик горел каждым запросом, был готов биться за право кастингов и осваивать новые вершины. Сейчас уже он понимал, что Никифоров уже в тот момент знал ему цену и формировал мальчику репутацию еще до начала карьеры. Плисецкий не мог отрицать, мужчина и правда относился к нему по-другому, более трепетно, только вот это не проявлялось в похвале или продвижению фаворита. Постоянная критика, испытывающие, иногда разочарованные взгляды, будто он всегда ждет, что мальчик прыгнет выше головы. И несмотря на то, что это отношение стало скорее проклятием для юноши, окружающим не нужно было большого повода, чтобы ненавидеть его. Ненависть в принципе ходит с этим бизнесом за ручку, тут все друг на друга точат ножи. Причина этому совсем обычная, не нужно долго гадать. Зависть, жадность, злость и остальные пороки, присущие пресловутому человеческому фактору, усугубленные серьезной конкуренцией. Что только он не пережил за эти годы, и шепотки за спиной это наименьшая из проблем. Его поливали грязью и в лицо, и за закрытыми дверями, оскорбляли, подставляли, высмеивали и проклинали. А сколько раз он, даже совсем маленьким, находил разорванные вещи в шкафу, грязь в сумке или стекло в обуви наверное сейчас и не вспомнить. Юра никогда не жаловался. Даже когда, чтобы защитить себя, приходилось возвращаться домой с выдранными волосами, разбитым лицом и содранными коленями. Виноватой улыбки и легенды о неуклюжем падении с лестницы почти всегда хватало для успокоения слабых дедушкиных нервов. И все это на фоне тяжелой, выматывающей работы по 16 часов, обманов, анорексии, сексуальных домогательств, невыплаченных гонораров, переработок, отношения как к товару и слез. Конечно Плисецкий стал мерзавцем. Черствым, жестоким, наглым и самоуверенным. По другому бы он не смог здесь существовать. «Жить» в этом змеином клубке невозможно, только выживать. Уж сколько он знал в бизнесе хороших, добрых девчонок и парней. Ни один из них не стоял сейчас рядом с ним. Они собирали свои изломанные судьбы, пытались укрыться от плевков в душу и травли. Его же врожденные вспыльчивость и недоверчивость развились в толстый колючий панцирь, не позволяющий обидчику добраться до, на самом деле ранимой и не окрепшей, души. Однажды, уже после того как их отношения перешли границу ученичества, Виктор признался ему, что никогда бы не смог превратить жизнь ребенка в ад, который прошел и сам, если бы не тот самый взгляд. «Глаза воина» — так он его называл. И Плисецкий смог. Вынес все, что было, и вынесет все, что предстояло. Непонятно, природная это упертость или, покрывшееся за эти годы толстой коркой шрамов, сердце. Их отношения были правдой и вспыхнули еще задолго до дебюта. Если бы был хоть малейший шанс, что Виктор сделает его своим протеже, он бы никогда не согласился. Уж что, а продвижение чужими заслугами ему точно нужно не было. Сначала обычная привязанность и преданность переросли в глубокие чувства. Это были далеко не идеальные отношения. Да и не могли они быть такими у двух людей с такими судьбами — не то место, не те роли, не та жизнь. Но оба были такими жадными в этих чувствах, нуждались в них, словно в глотке свежего воздуха, что отношения крепчали каждый день. Они задыхались в них, но не могли дышать друг без друга, словно выброшенные на берег рыбы. О, конечно их осуждали, в этом не могло быть и сомнения. Ученик и учитель, огромная разница в возрасте, звезда и оборванец. Это коршунам-журналистам еще не было известно, что когда они первый раз переспали Юре было всего 15. Он часто шутил, что надо бы подать в суд на серебряноволосого за растление малолетних. Одна статья, одно фото и весь его хрупкий мир рухнул в одно мгновение. Теперь, то, что он терпел во время учебы, казалось Юре детской шалостью. Скандал вылился на него с новой силой. Каждый день он засыпал и просыпался в страхе. В страхе, что все то, чего он добивался упорным трудом, рассыплется в пыль. В тот момент он почти сломался. Если бы он был один его карьеру похоронили бы в этот же день, но Виктор вмешался. Впервые в его жизни так напрямую и не скрываясь. Лучшие адвокаты, огромные суммы, восстановление репутации и разорванных контрактов и рука. Теплая, крепкая рука, сжимающая его дрожащие пальцы, убеждающая ни на секунду не сомневаться. Теперь Юра был даже благодарен тем дням, за пару недель его cудьба снова перевернулась с ног на голову. Не только профессиональная жизнь, но и их отношения. Необузданные чувства снова менялись, превращаясь в нечто, что никак не выразить словами. Они давно отошли от этих обязательных рамок, в которые нужно было вписать отношения. «Дружба», «любовь», «зависимость» — все и ничего одновременно. Теперь, очень редко, но все же бывали вечера, когда плечо Виктора намокало от слез, а сильная рука гладила соломенные волосы. Не слезы слабости, нет, просто то, что слишком долго скрывалось за панцирем, то, что не отпускала струна гордости, то, за что могли осудить. Все-таки они были рождены, чтобы создавать историю.