И кто из нас зажат в угол?

Генри Бауэрс. Это имя способно вогнать в панику любого ученика школы Дерри, да что там ученика, даже учителя порой вздрагивали от одной мысли о том, что сейчас на урок придёт этот парень. Он часто прогуливал или сбегал с уроков, чему учителя радовались, ведь не придётся весь урок повышать голос и смотреть на то, как Генри не учится сам и изрядно мешает другим. Его поступки вовсе не ограничиваются киданием бумажек и дёрганьем за косички девочек. Он с лёгкостью может отрезать одну из этих косичек или завернуть в ту же бумажку камень. Каждый из его банды был психом, раз мог чувствовать себя комфортно в такой компании. Хотя, комфортно ли они себя чувствуют на самом деле никто не знал. Во всяком случае Белч и Вик. Они словно не были теми, кем хотят показаться. Становятся такими отморозками только в компании Генри. Способны творить самые жуткие вещи, но не такие, как лидер банды или Патрик, хотя и являлись соучастниками. Генри показал им какого это – доминировать над младшими. Им понравилось, их затянуло, они продолжили идти по правилу «Доминируй, властвуй, унижай». Но сейчас виновник стоит под Генри. Он сам пришёл. Он знал где найти Генри. Знал, что если не придёт сам, то сделает только хуже. После битвы камнями Генри весьма разочаровался в своих товарищах, которые просто сбежали и кинули его. Белч уже прочувствовал всё разочарование Генри на своей шкуре и сейчас «зализывал» дома раны. Пришло время расплаты Крисса. В лесу безлюдно. Только огромнейшие деревья, закрывающие своими кронами небо и перекрывая солнце, позволяя ему ели-ели пробиваться лишь в некоторых местах, да и там они стремились его подавить. Обхвата взрослого мужчины не хватило бы, чтобы сцепить или хотя бы дотронуться кончиками пальцев одной руки до кончиков пальцев другой, настолько были велики стволы. Кора потрескалась в некоторых местах, где-то пробивалась смола, мох покрыл корни. Генри сидел на ветке одного из великанов, прижавшись спиной к стволу и обхватив руками колени. До земли метров десять. Там его ждёт Виктор, так же прижавшись спиной к дереву и, согнув одну ногу в колене, упёршись подошвой обуви всё в тот же ствол. Лезть к Генри не хотелось. В таком состоянии Бауэрс мог легко сбросить предателя вниз и тогда неизвестно, чем всё закончится. Между парнями царит тишина, разрушаемая лишь шелестом листьев от дуновения ветра и какими-то шуршаниями, издаваемыми то ли мелкими животными, то л ещё чем-то. -Генри, прости…-Только начал разговор Крисс и тут же содрогнулся, рефлекторно дёрнувшись назад и больно ударившись затылком об неровную кору. Генри спрыгнул прямо перед ним. Занятый по поводу развития событий Виктор даже не услышал, что тот самый неизвестный шорох как раз-таки и создавал Генри, спускаясь с ветки на ветку пониже, чтобы вскоре вогнать жертву в полный ступор. Вик успел только вздёрнуть брови, как тут же согнулся пополам от резкого и невероятно сильного удара в живот. Не в силах удержаться на ногах, блондин упал на колени и тут же почувствовал, как на его голову наступил главарь банды, вжимая лицом в землю, листву и веточки. -Что ты сказал, ублюдок? Думаешь, я прощу тебя, белобрысое отребье после того, как ты кинул меня вместе с Белчем? Хочешь сказать, что от тех мелких уебанов с камнями ты смог в страхе съебаться, а меня не боишься? От меня ты не бежишь? – Всё это время Генри не переставал беспощадно пинать ногами валявшегося на земле товарища. Маты крыли блондина с ног до головы, каких только там не было. На протяжении пятнадцати минут побоев Генри повторился всего два или три раза. Когда Бауэрсу младшему надоело. Он просто поднял Вика за шкирку и прижал к дереву, нанося удары уже по лицу. Немного выпустив пар, Генри осмотрел результаты своих стараний: платиновые волосы теперь были в грязи, каких-то листочках, даже кровь на них виднелась; разбитая в кровь левая бровь; струйка крови, стекающая из носа по разбитым и искусанным губам, по подбородку; скулы в синяках и ссадинах. Сегодня блондина ждут серьёзные расспросы дома на тему того. Что же случилось. Но разве он скажет правду? Разумеется, нет. Он не выдаст лидера, кишка тонка. К тому же сам прекрасно знает, что заслужил всё это. -Прошу…Генри…-Выдавливает из себя парень. Он обессилен, ему очень больно. Генри видит застывшие в глазах Крисса слёзы. Поэтому он не моргает, чтобы они не потекли. Блондин тяжело дышит и слегка поскуливает при каждом выдохе. – Я никогда больше…никогда не брошу тебя. Только, умоляю, отпусти. - Вик был готов встать на колени, лишь бы разжалобить лидера и доползти до дома. Мольбы парня ни капли не трогают Генри. Он хватает его за руки и крепко прижимает их одной своей рукой над блондинистой головой. Заглянул в его глаза. В эти наполненные страхом, болью и ужасом перед неизведанным будущем глаза. Да, Генри отлично знаком с таким взглядом. Именно так он смотрит на своего отца, когда тот опять начинает избивать сына. Это заставляет Генри слегка остыть по отношению к Вику, но он не может оторваться от него, продолжает рассматривать. Испуганный, прищуренный взгляд, от чего брови сошлись ближе к переносице, образовав морщинку, приоткрытый рот, я даже вижу на твоих белых зубах твою же кровь, тяжёлое дыхание. Генри ненавидел геев, всегда избивал их, унижал, оскорблял, а сейчас стоит и не может оторвать взгляд от парня. Бауэрс никогда не чувствовал к парням тяги, но что происходит сейчас? Колени Крисса подкашиваются, упасть блондину не даёт лишь лидер банды. Сам он делает шаг навстречу Вику и вот он уже чувствует тёплое дыхание на своей шее. Генри улавливает тонкий запах клубники. Решил перекусить перед своей смертью? Последняя трапеза? Захотел почувствовать себя заключённым перед смертной казнью? Генри давит в себе желание стереть струйку крови с подбородка Крисса. Что вообще в его банде делает такой, как он? Ведь он мог бы стать любимцем всей школы, ведь на самом то деле Крисс очень добрый и славный малый. Но выбрал он другую дорогу. Генри плохо помнит тот день. Когда увидел его и почему-то взгляд зацепился именно на нём. Хотя учеников было видимо невидимо. Зато он хорошо помнит, как оказывал ему сопротивление, когда Бауэрс напал на него после уроков. Он убегал, в какие-то моменты блокировал или уклонялся от ударов, но не бил в ответ. Не любил драться? Наверное, тогда да, но не сейчас. Ты сошёл с тропы, ты упал в болото и вязнешь в нём, пытаясь выбраться, но от этого увязаешь лишь сильнее. Ты не можешь выбраться не потому, что делаешь что-то не так, а потому что тебя тянут вниз. За твои ноги ухватились невидимые цепкие руки, они и не дают тебе спастись. Бывает, ты сдаёшься, а потом снова начинаешь бороться. Ты стараешься отдалиться от банды, гуляешь один, остаёшься дома, проводишь время с семьёй. Но банду нельзя бросить, Крисс. Ты должен был понять это уже давно. Сам по себе Генри приближается всё ближе и ближе к желанному субъекту. Крисс начинает дёргаться, паниковать. Он не знает о чём думает Генри, не знает, что пришло в голову этому психу. Ему остаётся только широко раскрыть глаза, вжаться спиной как можно сильнее в дерево и сжать руки в кулаки, когда губы Генри накрыли его губы. Виктор и сам не был педиком, он поддерживал ненависть Генри к ним и всегда был «за», если удавалось встретить какого-нибудь такого и избить его. Но сейчас он не отталкивает своего лидера. Сам теряется в своих мыслях, в самом себе. Может быть, не отталкивает потому, что нравится, а может потому, что это уж точно лучше, чем побои. Генри проводит тёплым, влажным языком по разбитой нижней губе, слизывая уже засохшую кровь. Ранки начинают неприятно щипать, но Виктор не смеет сопротивляться. Язык лидера переходит на зубы Крисса и дальше в рот парня, губы соприкасаются. Виктор начинает отвечать на ласки, сплетая языки вместе. Секундное отстранение друг от друга и от они уже опять сливаются в поцелуе. И Генри, и Виктор целовались с сотнями девушек. Ничего особо не изменилось, лишь пол партнёра, но чувства уже совсем не те. Ощущение чего-то странного, неправильного переходит на второй план, уступая наслаждению. Никто из них не хочет прерывать столь сладкий момент, да и никто не мешает, никто не увидит. А даже если и увидит, вряд ли рискнёт хоть кому-то рассказать, ведь потом на пощаду можно будет даже не рассчитывать. Сколько они там целовались – не известно. Известно только, что очень долго, потому что, когда они только встретились время было ближе к обеду, а сейчас уже начинало смеркаться. Генри уже давно не держал руки Крисса, блуждая ими по его талии, иногда останавливаясь и сжимая, крепче прижимая к своему телу. Вик же сжимал плечи лидера, переходя по ним на шею и заплетаясь пальцами в волосах Генри. Когда уже Бауэрс решил, что хватит на сегодня, он просто молча ушёл. Ни слова не проронил. Они были лишними. Оба сейчас всё ещё в шоке. Вику вовсе не нужно было говорить, чтобы он молчал о случившимся. Он был сообразительным, всегда понимал без слов. Да и в такой ситуации только самый последний идиот не догадается, что рот надо будет держать на замке. Генри уходит, оставляя Крисса одного. Не маленький, не заблудится. А вот Генри заблудился. В себе. Чего он теперь хочет, чего добивался этим поцелуем, как он теперь будет избивать педиков, зная, что сам целовался с парнем? И ему понравилось. Ни с одной девушкой не было такого наслаждения. Может стоит не думать об этом, оставить всё как есть и просто жить дальше? Генри был точно уверен в том, что жертвой был Виктор, когда только начинал его бить. Но сейчас он уже точно не мог сказать кто именно жертва. Виктор, который своим взглядом манил его, словно питон жертву, такой весь беззащитный или сам Генри – безусловный лидер, в жилах и венах которого вместо крови тёк яд, который одним взглядом может заставить человека дрожать. А уж когда злится, когда сжимает кулаки, когда у него вздуваются вены на шее, когда взгляд становится безумным. Но и эти мысли вскоре покинули Генри. Он знал, что такой момент ещё ни раз повторится, ни раз он прижмёт Криса к стволу дерева, к забору, к стене, к чему угодно. Но зато теперь он был уверен, Виктор не бросит его второй раз. Да и стоит ли говорить, что Виктор прощён?