***
Далеко не сразу Лэнсу удаётся припереть Кита к стенке. Он не хочет говорить ничего остальным — знает, что Кит будет в ужасе, если узнает, что его самого и его проблемы обсуждали за его спиной. Лэнс считает, что это совсем не поможет вернуть его доверие. Проблема, конечно же, в том, что у них тут война в разгаре и времени не то чтобы с лихвой. Отдых сократился до всего ничего, и с каждым проходящим днём Кит всё нерешительнее и нерешительнее, говорит всё меньше и меньше. До остальных тоже начинает доходить, но пока они просто бросают на Кита встревоженные, задумчивые взгляды. О сути проблемы они догадаются слишком поздно, но Лэнс уж точно не планирует тянуть так долго. Он сам догадался быстрее остальных лишь потому, что никто другой так пристально за Китом не наблюдает. Они возвращаются с очередной вылазки за припасами, и пока все разбредаются по комнатам, усталые и сонные, Лэнс ловит момент и хватает Кита за руку. — Лэнс, — говорит Кит, удивлённый и настороженный. — Дружище, — говорит ему Лэнс, улыбаясь самой широкой улыбкой из своего немаленького арсенала, — есть минутка? Обычно Кит бы нахмурился, высвободил руку и отмахнулся от него, не задумываясь. Но сегодня — не обычно; этот Кит разучился говорить «нет», потерял свою яркую искру, которая всегда распаляла его нрав. Кит открывает рот, оглядывается через плечо, видит, что все уже разошлись, и его плечи слегка опадают. — Конечно, — говорит он. Под ложечкой тянет, но Лэнс изо всех сил старается, чтобы его взгляд не выдал беспокойства. — Замечательно, — бодро говорит он, разворачивается и тащит Кита обратно на мостик. Кит идёт следом, хотя ему очевидно некомфортно из-за того, что его держат за руку. Лэнс думает, что у него, пожалуй, есть один-единственный шанс, прежде чем Кит отгородится от него окончательно. — Давай, — говорит он, подталкивая Кита в сторону огромного, ничем не закрытого иллюминатора, в котором видны бесконечные звёзды и темнота Вселенной. — Присаживайся. Кит бросает на него непонимающий взгляд, но подчиняется, осторожно опускается на пол, скрестив ноги, и смотрит в бескрайнюю пустоту. Лэнс садится рядом и старается не принимать близко к сердцу, когда Кит цепенеет и подтягивает колени поближе к груди. Запястье Кита он так и не отпускает. — Что ты видишь? Кит хмурится и смотрит на него подозрительно, будто думает, что это вопрос с подвохом. — Космос? — И его тоже, — соглашается Лэнс. — А ещё что? — Я… — Кит умолкает, проглотив очевидно готовую сорваться с языка шпильку, и быстро отворачивается обратно к стеклу. — Планеты? — беспомощно угадывает он. Лэнс вскидывает брови. — И? — Галактики? Людей? Звёзды? — Ага, — говорит Лэнс, чувствуя кончиками пальцев чужой пульс — слишком частый для этого спокойного разговора. — Звёзды, галактики, люди, планеты. Космическая пыль, как сказала бы Пидж. Кит застывает. Лэнс на него милосердно не смотрит. — Помнишь, в какой восторг ты тогда пришёл? Как маленький ребёнок, Кит. Ты сам сказал: мы все сродни друг другу. Сделаны из одного и того же. Все и вся, даже ты и я, несмотря на разную кровь в наших венах. Кит сглатывает. — Я… — Ты несносный, — говорит Лэнс, перебив его, и Кит снова смотрит на него с этим ужасом в глазах, но Лэнс упрямо продолжает: — Несносный, и бесишь, и галра. — Я знаю! — огрызается Кит, и наконец-то одёргивает руку. Это самое порывистое, что тот сделал на памяти Лэнса за неделю. Накатывает такое облегчение, что он не представляет, куда столько девать. — Думаешь, я сам не знаю! — Нет, по-моему, не знаешь, — говорит Лэнс куда спокойнее, чем себя чувствует. Кит поднимается на ноги порывисто, дергано, и Лэнс встаёт тоже. Кит, кажется, очень хочет ему двинуть. — Я стараюсь, ладно? Я не могу — я от этого усилием воли не избавлюсь. — Никто тебя об этом не просит, — шипит Лэнс, и тщательно сдерживаемые эмоции наконец-то вырываются на волю. — Ты сам сказал — мы все сделаны из одной и той же космической пыли. Это было правдой тогда и это осталось правдой сейчас, и боже, Кит — ты думаешь, что тебе нужно играть роль идеального солдата, или мы тебя из шлюза вышвырнем? Что тебе нельзя быть несносным или бесящим, потому что иначе тебя выпнут из команды? Лицо Кита такое ошеломлённое. Лэнс мог бы его в живот ударить и получить менее выразительную реакцию. Лэнс догадывался, конечно, но Кит бледнеет, подтверждая худшее, и принять это непросто. — Я не думал… — Кит умолкает, потому что думал он, и они оба об этом знают. Лэнс делает глубокий вдох, потому что кричать на Кита сейчас не поможет, даже если ему самому полегчает. — Кит, дружище. Мы в этой команде всякого дерьма повидали, и если ты думаешь, что что-то изменится от того, что в тебе есть что-то от галра, то ты тупее, чем я думал. Кит упрямо хмурится, будто собрался настаивать на своём и препираться с Лэнсом до самой старости. Лэнс терпеть не может это выражение лица, но даже оно в миллион раз лучше, чем невыразительное смирение. — Но Аллура… — Галра предали и уничтожили её народ, — говорит Лэнс. — Не в тебе дело, не думаю. Ей просто нужно время. Она одумается. Лэнс в это верит. Широ, может, их бесстрашный лидер, их сердце, которое движет ими, но Аллура — их несгибаемая спина, и только благодаря ей они держатся прямо. Кита его слова, кажется, не убеждают. Лэнс вздыхает и протягивает руки снова, дёргает Кита за куртку, подтаскивая его к себе. — Что ты творишь? — встревоженно спрашивает Кит. Лэнс не отвечает, дёргает сильнее, так, что Кит запинается и приваливается к нему. Без промедления он берёт обе руки Кита и закидывает их себе за спину, а потом кладёт подбородок ему на плечо. Лэнс, пожалуй, ещё в жизни не делал ничего настолько же неловкого, но жаловаться грех — Кит тёплый, и вид на космос ему открывается отличный. Лэнсу такие сны снились, но сейчас это не важно. — Как думаешь, — говорит он, пихает руки Кита, пока ладони не прижимаются к его спине, — я бы тебе позволил это сделать, если бы не доверял на сто процентов? — Позволил мне? — недоверчиво переспрашивает Кит, прямой как доска. — Ты всё сам сделал. — Но я сейчас твоих рук не вижу, — легко говорит Лэнс, и Кит деревенеет ещё сильнее, если это вообще возможно. — Убить меня было бы совсем несложно. В рукопашном бою тебе нет равных; у меня и шанса не было бы. — Лэнс… — Так что, — буднично продолжает Лэнс, — уже ощущаешь прилив кровожадности? — Он упирается острым подбородком в плечо Кита и чувствует, как тот дёргается. — Или тебе просто неловко и неуютно? Кит ничего не говорит. Лэнс не то чтобы ожидает ответа. Если что вся эта херня и доказала, так это то, что Кит и эмоции либо образуют взрывоопасную смесь, либо вообще не совмещаются. — Хватит пытаться играть роль, которой, как тебе кажется, мы от тебя ожидаем, — говорит Лэнс. — Просто будь таким, каким всегда был. — Несносным и бесящим? — сухо уточняет Кит. Лэнс немного отстраняется, и руки Кита на спине не препятствуют, но и не опускаются. Лэнс широко улыбается и тянется ущипнуть Кита за щёку. — Другого от тебя никто и не ждёт, дружище. Кит смотрит на него долгое мгновение. Его лицо снова становится невыразительным, но это скорее задумчивая невыразительность, а не тщательно вылепленная пустота. — Ты вообще последний, от кого я ждал разговора на этот счёт, — говорит он в конце концов. Сердце Лэнса пропускает удар, и он немножко опасается, что вот так, вблизи, Кит заметит, но его улыбка остаётся всё такой же широкой. — Я просто наблюдательнее, чем тебе кажется. — Пожалуй, — неуверенно говорит Кит, будто думает, что есть что-то ещё, но у него совсем нет желания давить. Лэнс эгоистично рад, потому что он вряд ли сумеет солгать Киту сейчас, только не когда он так старается показать ему своё доверие. Последнее, что ему нужно сейчас — загрузить Кита лишним. Лэнс готов никуда не торопиться. Он делает шаг назад, и руки Кита наконец соскальзывают с его спины. — Главное, чтобы мы друг друга поняли, — говорит Лэнс и тычет Кита пальцем в грудь. — Если я замечу, что ты помалкиваешь и пытаешься нас избегать из-за такой глупости, я тебя… — Обнимешь сильнее на фоне чего-нибудь ещё более эффектного? — говорит Кит, вскидывая брови. — Главное, чтобы ты понял, — повторяет Лэнс. — Не хочу ещё раз это вот всё делать. — Да, — соглашается Кит и нерешительно улыбается, несмотря на то, что его плечи так и не расслабились как следует. — Потому что обниматься с тобой и смотреть на звёзды вместе было просто ужасно. Лэнсу требуется пара мгновений, чтобы уловить сарказм, но он так вымотался, что даже не знает, что с этим делать. Он глупо смотрит на Кита, может, со слегка отвисшей челюстью, и все подходящие слова заканчиваются. Кит бросает на него кроткий взгляд и сжимает его плечо. — Спасибо, Лэнс, — говорит он куда тише, чем Лэнс привык слышать. — Увидимся завтра. Так и не найдя слов, Лэнс смотрит, как Кит уходит, как расслабляется окончательно, заворачивая за угол, будто с его плеч сняли непосильную тяжесть. — Что, — говорит пустому мостику Лэнс, — это за херня вообще.***
На следующий день Лэнс спускается в столовую на завтрак и видит Кита, который сидит по правую руку от Ханка, слушает с искренней заинтересованностью, пока Ханк размахивает вилкой, доказывая что-то. Широ сидит напротив, наблюдая за ними с такой нежностью и облегчением. Он поднимает голову, когда дверь шипит, отъезжая. — Лэнс, — улыбается Широ, салютуя ему чашкой в качестве приветствия. — Надо же, все в сборе к завтраку. — Если это можно завтраком назвать, — фыркает Пидж и тычет что-то склизкое и желеобразное. — Выглядит кошмарно. — Выглядит лучше, чем Лэнс по утрам, — говорит Кит. Вот нихрена не правда, самая настоящая ложь. Лэнс главный красавчик этого корабля в любое время суток, но умиротворение, которое накатывает от дружеской подколки, захлёстывает его с головой. Кит поднимает голову, вскидывает бровь и с вызовом улыбается. У него по-прежнему мешки под глазами после слишком многих бессонных ночей, и он не настолько расслаблен, насколько Лэнсу бы хотелось, но это прежний Кит — такой, каким он не был уже давно. — За языком следи, я хотя бы голову мылом не мою, — фыркает он, и плюхается в кресло рядом с Китом, и всё встаёт на свои места. Он поднимает взгляд и не может не улыбнуться в ответ, и они оба улыбаются чересчур много, и команда с минуты на минуту заметит, но Лэнсу плевать. Потому что Кит улыбается, и это его рук дело. Его, Лэнса. — А теперь заглохни, — говорит он и наклоняется, задевая локтем локоть Кита, — и подай мне уже то, что тут принято считать за сахар.