В твоих руках...

      Экзамен по трансгрессированию был назначен на одиннадцать часов. Человек было немного и они должны были успеть до обеда. Задания были несложными, да и к тому же обучение проходило легко и без происшествий.       Прочитанный от корки до корки учебник, что подарил Снейп, придал Эйлин уверенности. Она теперь знала кое-что, чему их здесь не обучали. Некоторым «продвинутым» заклинаниям, которые вряд ли могут пригодиться. Но Эйлин было приятно, что она знает что-то такое, чего не знала и Гермиона, учившаяся трансгрессированию в прошлом году, как все, без этого учебника.       Без пяти одиннадцать в Большой зал, где уже собрались все сдающие экзамен, вошли и профессора Хогвартса. Снейп остановился у группы грифиндорцев. Никто не ждал чего-нибудь хорошего от него, но он, неожиданно, просто пожелал им удачи.       Он ненадолго задержался рядом с ними, незаметно наблюдая за Эйлин. Она по-прежнему выглядела плохо, и он думал, не начать ли за нее переживать серьезно и не отправить ли ее в больничное крыло, или все это лишь временное недомогание из-за нервного напряжения. Предстоящие экзамены, ЖАБА, трансгрессия и эта неопределенность с тем, что случилось в башне. Снейп думал, что ей потребуется меньше времени, чтобы вспомнить, но он ошибался. И может быть, уже действительно нужно было принять меры и рассказать ей все самому.       Он подумал, что примет решение по этому вопросу после экзамена. А пока…       В зал вошла министерская комиссия. Профессор Рипли, с которой все были хорошо знакомы и двое незнакомых людей. Снейп кинул быстрый безразличный взгляд на них. Молодая женщина и мужчина средних лет – отметил он. И что-то беспокойно кольнуло его в груди.       Он посмотрел на Эйлин и поймал ее взгляд в ответ.       - Все будет хорошо! – он впервые проник в ее разум, чтобы сказать ей эти простые слова. Она растерянно кивнула ему.       Снейп пошел вперед, чтобы занять свое место за преподавательским столом и когда он был в середине зала, что-то случилось. Какое-то движение позади него, заставило его остановиться и обернуться.       - Значит, Снейп,- сказала одна из тех, кто прибыл из министерства. Совсем еще юная женщина, чуть старше двадцати лет. Она держалась уверенно и надменно, хотя в последнее мгновение, когда она окликнула его, ее голос и дрогнул.       Профессор обернулся к ней. Эйлин бессознательно достала палочку. Удивительно знакомым ей показалось ее лицо. Резкая волна страха ударила в Эйлин, мешая ей дышать или мыслить логически. Но палочка в ее руке была наготове.       Что это за девушка? Где она видела ее? Где?!       Осознание пришло в следующий же миг, ударяя тошнотой и головокружением - Не ее. Она видела не ее.       Эйлин всё _вспомнила_.       - Ну, вот мы и встретились, Пожиратель Северус Снейп.       Одно заклинание, что обездвижило Снейпа, раньше, чем он успел понять, кто эта девушка. Два шага до него, быстрее, чем кто-то смог предпринять хоть что-либо.       Схватив Снейпа за руку, девушка трансгрессировала вместе с ним. МакГонагалл открыла весь замок для трансгрессии, и его можно было покинуть куда угодно – ее попросили об этом экзаминаторы из министерства. И случилось то, чего никто не мог подозревать. Они еще могли ожидать вторжения внутрь Хогвартса, но не того, чтобы кто-то так стремительно покинул его, не оставляя за собой никаких следов.       Директор и преподаватели повскакивали со своих мест, бесполезно двигая палочками перед собой. Два других экзаминатора беспокойно озирались по сторонам. Видно, и для них это нападение было неожиданностью.       Это должен был быть простой экзамен, который обернулся трагедией.       МакГонагалл легко обездвижила профессора Рипли и мужчину.       - Что все это значит? – спросила она ледяным голосом.       - Я не знаю. Понятия не имею, что на нее нашло.       - Профессор Слизнорт, увидите отсюда учащихся,- распорядилась директор.       Потом она кинула быстрый взгляд на профессора Флитвика.       - Мы должны закрыть школу.       - Нет! – выкрикнула Эйлин.       Джинни схватила ее за руку, но она легко сбросила ее и, минуя всех остальных гриффиндорцев, что удивленно расступились перед ней, подошла к директору.       - Мисс Локвуд, мы не знаем, что понадобилось этой женщине… мы не можем…       Эйлин оглядела напряженным и грустным в то же время взглядом всех находящихся в зале – никто еще не успел его покинуть. Но не остановилась, ни на ком. От кого она могла ожидать помощи, кто был способен ей помочь?       - Только мгновение,- сказала она.       И в следующую секунду, еще один человек трансгрессировал из школы. Это была сама Эйлин. **       Она бежала по лесу или полю или пустыне. Она не понимала, какие пейзажи мелькают вокруг нее. А впрочем, кажется, все это вместе и одно за другим… неизменным оставался только дождь. Сильнейший ливень, который заставлял ее одежду промокать снова и снова.       Она остановилась резко. И дождь стих в ту же секунду. И она поняла, что больше вокруг ничего нет. Только она. Она одна – сама по себе. И вокруг ничего. Даже не пустота, не темнота и бездна – у которых хоть цвет есть, хоть ощущение чего-то.       Но вокруг нее не было ничего.       Страх поднимался из глубины ее души. Душа. Была еще душа. И она была. Сама по себе. Она закричала и услышала свой крик. Что ж, у нее был слух и голос.       А потом она раскрыла глаза.       Северус Снейп опустился на колени перед девушкой. Она была вся в крови, и ему нужно было понять, где именно она поранилась и что именно сломала себе при падении.       Она поскользнулась на смотровой площадке, очевидно, и прокатилась по лестнице вниз пролета на два. Достаточно, чтобы сломать себе шею.       Винить в этом он мог только себя. Он сам показал ей эту башню. Он надеялся, что ей хватит благоразумия не ходить сюда одной и в такую мерзкую погоду?       Впрочем, тогда он не думал, что она куда-либо захочет идти одна. Тогда ему казалось, что впереди целая _их_ жизнь.       - С-снейп,- проговорила Эйлин тихо, чуть приоткрывая глаза.       - Я.       - А не пошел бы ты к дьяволу?       - Там я уже был. Мне остались только ангелы.       И он поцеловал ее в губы. Они были все искусаны и обветрены засохшей кровью, и он облизнул их, давая им влагу и тем оставляя острый привкус ее крови на своих губах. Эйлин, кажется, не успела даже понять, что происходит и оттолкнуть его тоже.       - Что у тебя болит?       Она промолчала, смотря на него странным взглядом, в котором мешалось отчаяние, страх и еще что-то, чего Эйлин не могла понять сама. Ей показалось, что она умерла. Это ощущение было настолько полным и всеобъемлющим, что поверить в простую жизнь было не так уж легко. Осознать, что она здесь и сейчас - _еще_ живая - невозможно вовсе.       - Как ты здесь оказался? – спросила Эйлин.       Снейп показал на медальон, что висел у него на шее поверх одежды.       - Я ведь утопила его…       - Ты много чего сделала, чего делать не нужно было…- Снейп достал палочку и медленно проводил ей над телом девушки, пытаясь понять, откуда была кровь.       - Спасла тебя, например.       - Я знаю, что ты думаешь. Но из всех твоих безумств – это меньшее,- не переставая водить палочкой, проговорил Снейп и остановился – с кончика палочки слетело несколько синих искорок. Он расправил на Эйлин одежду и действительно, отогнув ее мантию, он увидел, что пижамные штаны ее сбоку были разодраны и пропитались кровью. Он дорвал штанину до конца, попросту оторвав ее совсем. Он использовал ее, чтобы стереть кровь.       Ограждение было низким. Эйлин, наверное, зацепилась за него, когда поскользнулась…       - Будет больно.- Сказал он спокойным голосом, как обычно объявлял на уроках, что сейчас будет проверять домашнее задание и безжалостно наказывать всех тех, кто не сделал его.       На свет из складок его мантии явился флакон с зельем, и он щедро полил им на рану. Эйлин едва не закричала от боли, но каким-то последним усилием воли сдержалась. Впрочем, боль быстро стихла.       Его невозмутимость и само присутствие рядом с ней, заставляли Эйлин чувствовать себя неловко. После того, как они почти официально развелись, и обещали не то, что не смотреть друг на друга, в комнате одной не находиться лишний раз, он впервые был так близко к ней. И он не смущался, и вообще он был рядом не потому, что ей нужна была помощь, а потому что он _хотел_ быть рядом, и ему было все равно на их уговор.       Эйлин почувствовала это в его словах, в том, как он поцеловал ее.       Он вернулся, чтобы не оставлять ее.       - И как ты умудрилась так пораниться,- цокнул языком он, заканчивая с ее бедром. Прежде чем накрыть ее сверху полой ее же мантии, он словно нечаянно провел рукой по ее ноге и по внутренней стороне бедра. Но руку он убрал так быстро, что Эйлин даже не успела возмутиться.       Ей не нравилось то, что он был так спокоен, в то время как ее душа вся на части рвалась. Совсем не нравилось. Настолько, что она, пожалуй, была готова на крайние меры.       Она бы просто ушла, если бы могла уйти. Но ушибленная повторно, ее спина разболелась как никогда сильно. Бедро тоже болело, а еще шея и руки. Эйлин понимала, что скажи она ему уходить, он не уйдет. Значит, нужно вынудить его на это.       - А ты? Как ты умудрился нарушить приказ Темного Лорда, которому так верно служил?       - Ты о чем?       - Что стало с ребенком Ридов?       Снейп вздрогнул всем телом, так отчетливо, что Эйлин даже увидела это. Последняя краска покинула его и без того бледное лицо, дыхание его стало рваным и прерывистым. Он пытался справиться с волнением и ответить спокойно, но не мог. Не в этот раз.       - Его задушили родители, чтобы он не достался нам. Он сгорел в огне вместе с ними.       - Ее. Девочка. Плоть от плоти. Ребенок, которого ты трансфигурировал из ноги ее матери. А где настоящая их дочь, Северус? Где она?       Снейп мог продолжать делать вид, что не понимает, о чем она говорит, если бы не такая подробность той ужасной ночи, о которой _никто_ не мог знать. Даже заберись кто-то в его голову, он все равно не смог бы добраться до этих воспоминаний, которые он спрятал и защитил настолько хорошо, что даже сам не всякий раз мог до них добраться.       И если Эйлин это знала, то знала. Отпираться было больше невозможно. Да, он и не хотел. Он не спросил ее, откуда она узнала. Очень смутно, ему казалось, что он знает ответ на этот вопрос и стоит ему чуть подумать, он поймет его.       - Я понятия не имею где она. Мне незачем было искать ее. Все считали, что я справился с заданием, и этого было довольно…       - Но ты не справился. Ты уже тогда делал добро под маской зла.       - Добро? Ты полагаешь это добро? Я замучил двоих грязнокровок!       - Но ты спас их ребенка!       - Не ради них! Не ради его жизни! Эйлин ты как всегда ничего не понимаешь! Ты должна принять меня таким, какой я есть. Я был злым. В моей жизни тогда не было ничего доброго. И я не творил добро. Я не спасал их ребенка! Я просто хотел, чтобы это закончилось быстрее! Они бы никогда не сказали мне, где их дочь, и мне бы пришлось мучить их целую ночь!       - Но ты не использовал психические пытки! Ты даже непростительное заклятие не применил! Боль! Любые родители вытерпят физическую боль во имя спасения жизни своего дитя! Но ты не использовал то, что действительно могло помочь! Это ты чем объяснишь?       - Я замучил до смерти двух грязнокровок,- раздельно произнес Снейп.- Не надо искать добро там, где его не было. Моя прошлая жизнь – грязь и мерзость, зло. Но это больше не я. Я изменился. Это то, что ты должна понять, наконец! Не ищи добро в моей прошлой жизни, но и не спеши увидеть зло в моей жизни теперешней. Я другой. После смерти Лили, я больше ни минуты не мог служить злу, которое убило ее. И все, что я делал – я делал ради ее сына. Все, через что мне пришлось пройти после… но я больше никогда не был злом. Волан-де-Морт никогда не разбирался в людях, иначе бы он никогда не поверил мне…       - Он просто не знал, что ты ее настолько любил.       - Когда я его умолял не убивать ее? – с горечью усмехнулся Снейп,- он сам был не способен любить, чтобы знать, что это такое. Итак, любовь к ней все-таки спасла меня. В то время как любовь к тебе – воскресила. Я живой, Эйлин. Теперь, я живой… не все эти годы, пока защищал мальчишку и служил двум господам. Только теперь я живой. Только рядом с тобой. Только твоей любовью… любовью к тебе. И все, что я прошу, это оставить прошлое в прошлом – за него отдано слишком много жизней и исплачено болью сполна – и принять меня настоящего. Такого, какой я есть теперь. Того, кто любит тебя _одну_, тебя _навеки_. Тебя!       Говоря все это, Снейп как будто даже стал заговариваться. Он смотрел в глаза Эйлин, по лицу его скользили скупые слезы и все вокруг даже менялось.       Словно бы преображалось. Погода, мир, замок… каменные своды лестницы. Светлый проход к смотровой площадке, что белел где-то над ними.       Как будто в одно мгновение миру вернулась краска, которой ему так не хватало. И Эйлин даже показалось, что черные глаза Снейпа отливают зеленью.       - Я многого прошу, Эйлин? Ты уже отдала мне свое сердце и душу! Ты уже согласилась стать моей женой? Так почему теперь ты отталкиваешь меня?       Все ее существо направилось к нему – обнять его, раствориться в его руках. Поцеловать его и отдаться ему. Быть всецело его.       Он подал ей руку, чтобы она не лежала на каменных ступенях. И она, понимая, что без помощи не поднимется, все же дала ему руку.       Он понял это по-другому. Понял так, как хотел понять.       И он поцеловал ее. Страстно, сильно и даже больно, прижимая к себе, как часть себя. Пытаясь ее впитать в себя через кожу.       Ни терпеть, ни ждать он больше не мог. И поцелуи его больше не были невинными. Может быть, он готов еще был отступиться от ее тела, понимая, что она сильно ушиблась при падении и ей нужно время. Но ее душа ему нужна была немедленно. Еще мгновение – и он потеряет себя. И демоны заберут его душу. Ему нужны ангелы. Ему нужен его собственный ангел.       - Одно лишь слово, Эйлин,- прошептал он, обрывая поцелуй.- Одно лишь слово твое… и я буду ждать так долго, как тебе потребуется. Но не гони меня навсегда. Одно слово!       Его руки сжимали ее тоненькие плечики, и он чувствовал, как она дрожит. Чуть больше времени… ей нужно просто чуть больше времени. Все слишком быстро произошло… и свадьба их была совсем некстати.       Это он был взрослым, хотя и не искушенным в любви, но понимающим, из чего она складывается, и что физическая близость здесь – далеко не на первом месте.       Где месяцы дружбы? Долгие прогулки под луной? Случайные прикосновения? И стыдливо опущенные глаза? Где первый смех, когда смеются оба? Где трепетное волнение первого настоящего поцелуя? И стыд, и робость… и любовь.       Ему этого не нужно было. Ей же все это было необходимо, чтобы понимать, что она любит его. Любит и не боится.       Ей нужно было привыкнуть к нему. К нему – который был не просто тот, кого она могла любить, но тот, кто любил ее. И был ее.       Ее великая к нему любовь, что толкнула ее жертвовать, не значила той земной любви, которую от нее вдруг потребовало общество, огласив их мужем и женой, и когда она сама пришла к нему, понимая, что так должно быть.       Так было правильно. Но так не было своевременно. Она – пусть и отдавшая ему свою душу – не готова была отдавать тело. Поэтому она упала в обморок, поэтому и вцепилась в его прошлое, которое могло их развести. Пусть даже хоть на время. Ей было плевать, что он был плохим. Ей _правда_ было на это плевать. Но это был повод. И она крепко вцепилась в него.       Повод означал время. Время означало возможность подумать и понять, без принуждений – пусть и не явных, но косвенных, что, так или иначе, висели на ней их «семейным статусом». Ей нужно было время, и время ей было дано. Они были в разводе.       И случайные встречи их не приносили ей боли или сожаления. Одну лишь радость.       Развод этот был обречен не кончиться разводом. Любовь обречена была стать всеобъемлющей.       Но, как понимал все это теперь Снейп, сама девушка того не понимала. Сама она, как уже стало понятно из мыслей мужчины, не была еще готова физически любить этого мужчину, и загнанная в угол, она не могла поверить, что он готов ждать этого без единого укора и упрека.       Ей проще было не быть с ним совсем. Ей казалось, что это проще.       Она ничего не ответила Снейпу. Она не поняла его реплики о том, что он дает ей время.       В ту ночь на башне, она не была готова этого понять. Она поняла это в ту секунду, как увидела глаза девушки, смотрящие на Снейпа со всеобъемлющей злостью и ненавистью. Эти глаза стирали жизнь. Они были мертвыми глазами, заполненными зеленым туманом смертельного проклятья и оранжевыми всполохами огня.       Это были глаза мертвой матери, отраженные в глазах дочери, и проклинающие того, кто ее убил, оставив дочь сиротой.       И видя эти глаза – видя свидетельство его прошлого – не в словах и не воспоминаниях – но живое и во плоти, Эйлин поняла, что нет в ней к Снейпу ни капли ненависти.       Она сама его за все простила. Она сама его приняла в своей душе и в сердце своем таким, какой он был. И сейчас он был для нее.       Только для нее.       И сейчас он был… святым.       И она вспомнила. Вспомнила всё и то, что не могла вспомнить, но смогла прочитать в его крови, текущей по ее венам – все его мысли, когда он держал ее за плечи, прося лишь об одном слове, что могло его спасти.       Она тогда не дала ему это слово. Но он все равно не погиб, потому что знал, что их любовь неизбежна. Он стоял на площадке высокой башни и смотрел вслед девушке, убегающей по ступенькам, слышал, как стучат подошвы ее ботинок по каменным ступеням, и он не думал о том, чтобы ее догнать. Он только тогда пошел следом, когда услышал ее слабый вскрик и звук падения, в самом низу лестницы. Она споткнулась. Она упала. И снова лишилась чувств…       Эйлин бежала так быстро, словно Снейп гнался за ней по пятам.       Но если бы она обернулась, она бы не увидела его. Он остался стоять на ступенях лестницы. Не потерянный, и не найденный. Застывший в мгновении осознании великой силы любви. И того, что эта любовь навсегда с ними.       Она еще не поняла этого до конца, не разобралась разумом… но сердце ее знает, что их любовь неизбежна.       Их. Любовь. Неизбежна.