Воспоминания из будущего

Юэн МакГрегор, сорокалетний профессор физики, переключил слайд презентации кнопкой на пульте проектора. Взглядам студента предстал портрет австрийского учёного и одна из самых известных его теорий. — В этом мире все относительно. В очень, очень мелких масштабах мир состоит из вещей, ведущих себя весьма необычно. Одна из наиболее странных характеристик таких объектов — способность находиться в двух взаимоисключающих состояниях одновременно. Думаю, вы догадались, о чем сегодня пойдёт речь? — Юэн с улыбкой окинул аудиторию взглядом. — Парадокс Шрёдингера, — послышалось с последних рядов, и профессор снова улыбнулся. — Совершенно верно! — профессор сошёл с кафедры и встал вплотную к первому ряду. — Я рад, что наши студенты имеют такие глубокие познания в темах, которые мы ещё не затрагивали. Что же, тогда, я надеюсь, новый материал будет восприниматься легче, — и Юэн нажал на кнопку пульта, включающего проектор. Слайды понеслись один за другим, как только профессор МакГрегор стал объяснять сегодняшнюю тему. В мире все и вправду было довольно относительно. Так и с жизнью самого Юэна. Казалось бы, обыкновенный профессор, преподающий физику в колледже; жил в однокомнатной квартире на углу двух авеню и не торопился домой каждодневно после работы. Иной раз он мог задержаться и до ночи — так, что, кроме него, в колледже оставались лишь уборщики — и свет выходил на улицу из одинокого окна. Он работал с кипами бумаг, корпел над учебниками, составляя всё новые лекции и методические пособия для студентов. Некоторые могли даже посчитать его трудоголиком, но это не была главная причина для него так усердно трудиться каждый вечер. Его жизнь в принципе была наполнена странными событиями, и не всем он мог дать нормальное объяснение. Одни дни текли размеренно, события спокойно сменяли друг друга, и все шло своим чередом — вот он скучает в библиотеке или пьёт давно остывший чай за столом, глядя на тёмный вечер за окном. То были обычные дни; но в другие Юэн чувствовал, что его жизнь находится на грани — она не подчиняется никаким законам. Профессор хранил одну большую тайну. Тайну, которая грозилась уничтожить не просто неординарность его бытия, но и саму жизнь. Преподавая физику и — иногда — высшую математику в колледже, он немного отвлекался. Заматывал себя работой до бессонницы, чтобы не возвращаться к мучительным воспоминаниям, и зачастую доводил себя до изнеможения. От этого его красивое лицо покрывалось морщинами, а в голубых глазах появлялась печаль. Он пытался улыбаться — и давить из себя улыбку вроде было не трудно — только искренней она не была. Он вжился в свою профессию, как актёры вживаются в роли. Для своей работы он старался, как мог, выжимая из себя все силы. Администрация и студенты любили его — и, как ни иронично, в первую очередь, за его доброжелательное отношение ко всему. Слушать его лекции было поистине приятно. Его мелодичный, немного высокий голос, как у прирождённого певца, не вызывал скуки, а, наоборот, вызывал желание внимать ему. Сотни студенток, подпирая подбородок двумя ладонями, с блеском в глазах проникались новым материалом, и тот становился действительно интересным. Что это было — старания профессора (его врождённая усидчивость, перфекционизм и желание сделать всё идеально, чтобы учащиеся наконец стали его слушать) или же его внешность, каким-то странным образом влияющая на студентов? Не только девушки опьяневшими глазами провожали его взглядом, когда он проходил по коридору; не только они наперебой желали ему доброго утра, поджидая на крыльце колледжа. Они, к слову, видели, что безымянный палец левой руки профессора свободен, потому и действовали так настырно. Но кто знает, даже если бы он был женат, то они, скорее всего, продолжали бы свои отнюдь не не видимые заигрывания, заключавшиеся в ненатурально громком смехе и хлопаньи глазами. Итак, не только девушки проявляли внимание к красивому статному профессору. Некоторые парни бесстыдно и беззаботно — не хуже их сокурсниц — заглядывались на Юэна и выбирали его себе в качестве предмета обожания. Профессор совершенно не знал, как вести себя в подобных ситуациях. Хоть ему и было сорок лет, выглядел он на какие-нибудь тридцать четыре — не мудрено, что студенты кидают несчастные влюблённые взгляды и томно вздыхают, а когда он заходит в аудиторию, по всем рядам проходят возгласы удивления и восхищения — почти неслышные, но громкие достаточно, чтобы Юэн их услышал. Да и какой ученик, в конце концов, не влюблялся в своего учителя? Так успокаивал себя Юэн и выдыхал. По крайней мере, из-за переизбытка своих чувств студенты учились намного прилежнее и всегда были готовы к занятиям. На самом же деле поистине заинтересованными в предмете — не потому, что его преподавал Юэн, не потому, что всегда находил забавные моменты во время полутора- или трёхчасовых лекций или подшучивал над ленивыми, сонными и вечно отвлекающимися студентами; а потому, что они видели физику полезной для себя — были немногочисленные студенты. Среди них одним-единственным, никогда не пытавшимся заискивать перед Юэном и даже не обращавшим на него того внимания, которым его осыпали девушки, был Хейден. Хейден Кристенсен. Его глубокие познания в физике иногда поистине удивляли процессора. Казалось, тот проводил часы в библиотеке или за компьютером, пытаясь найти ответы на самые животрепещущие вопросы. Юэн окинул взглядом аудиторию, задав очередной вопрос. Он бы, наверное, и обошёлся без лишнего опроса студентов, но кое-что так сильно привлекло его внимание, что казалось просто невообразимым. Посреди приподнятых, внимательно слушающих голов лишь одна — с короткими волнистыми волосами — покоилась на парте, на скрещенных локтях. Юэн, прищурив глаза, чтобы получше рассмотреть учащегося, поднялся по ступеням и через считанные секунды оказался на пятом ряду составленных в полукруг парт. Почесав свою рыжую бородку, он наклонил голову вбок и с улыбкой на лице произнёс: — Все ознакомились с сутью данного мысленного эксперимента? Народ дружно закивал профессору. — Хорошо… — протянул он. — Тогда пусть мистер Кристенсен расскажет нам, в чём же заключается главная загвоздка. По аудитории прошёлся слабый смешок; он передавался по рядам, словно листки бумаги с выполненным заданием передавались в руки профессору. Студенты оглядывались друг на друга и на главного персонажа сей драмы — Хейдена, мерно и бесстыдно сопящего прямо на парте. Откуда-то послышался щелчок камеры на телефоне. Юэн прошёл вперёд, между учащимися, и остановился у нужного ему стола. Затем — опёрся локтями о деревянную поверхность и подпёр ладонями подбородок. Его голубые глаза внимательно изучали студента. Все остальные с ещё большим любопытством направили свои взгляды на профессора. Всем казалось, что сейчас непременно произойдёт что-то забавное и запоминающееся. — Господа, а что вы смеётесь? — профессор внезапно окатил своим мелодичным голосом аудиторию. — Успевайте делать ставки на то, сколько времени молодой человек продержится под моим испытующим взором. Кое-где засмеялись ещё громче. Юэн улыбнулся. Похоже, сегодняшняя лекция запомнится студентам не только экспериментом Шрёдингера. Студент, сидевший по левую сторону от Хейдена, почти незаметно толкнул его локтём в бок, стараясь разбудить. «Пс-с, парень, — шептал тот. — Тебе бы лучше проснуться.» Кристенсен, едва почувствовав это движение на своей коже, приоткрыл глаза и удивлённо уставился на однокурсника. Вопросительно посмотрев на него — его взгляд буквально говорил: «Что, наравне с Великим потопом, произошло такого ужасного, что ты меня разбудил?!» — он в недоумении покачал головой. Затем юноша кивком указал на стоящего рядом профессора, и Хейден повернулся. На его щеке красовался след от чернил. Синие буквы расплылись по коже. Можно даже было прочитать, что они гласили. Глаза у студента были заспанные, мало того, под ними виднелись фиолетовые мешки — от недосыпа. Белки приобрели желтоватый цвет, а на руках и шее краснели полосатые следы — залежи после сна. Юэн заметил, что на щеке у студента отобразилась яркая отзеркаленная надпись «Парадокс Шрёдингера», и улыбнулся. — Спасибо, что записали тему сегодняшнего урока, — хмыкнул он. Хейден пару раз моргнул, протёр глаза пальцами правой руки и прижал ладонь к носу и губам. — Прошу прощения, профессор, — заспанным голосом произнёс он. Студент явно пытался отойти от дремоты — казалось, ему снилось что-то плохое. — Прощу, если вы ответите на мой вопрос, мистер Кристенсен, — Юэн скрестил руки на груди и внимательно посмотрел на него. Хейден причмокнул губами. — Полагаю, мне уже будет не так стыдно, если я попрошу вас его повторить? Юэн вскинул левую бровь. — В чём загвоздка парадокса Шрёдингера? Хейден сделал глубокий вдох, посмотрел куда-то вверх, влево и выдал совершенно спокойным голосом, будто только что не спал, а записывал все слова профессора. — С точки зрения квантовой физики, — начал он, — атом будет находиться в состоянии неопределённости. Другими словами, пока мы не заглянем в ящик, атом будет находится в двух состояниях сразу. — Да-да… — кивая головой, ответил Юэн. Он опустил взгляд. — Как называется подобное явление? — он мимолётом взглянул на свои ногти, как будто там было что-то интересное. Профессор старался выглядеть важным и надменным по отношению к студенту. — Суперпозиция, — без тени сомнения выдал Хейден. Юэн удовлетворенно улыбнулся. — Вы совершенно правы, Кристенсен. Я поражён вашими знаниями. Что ж, тогда я прощаю вам ваш сон. Но впредь не позволяйте себе такого на лекциях, — он было повернулся, чтобы уйти с рядов, но на полпути остановился и дополнил свою фразу, заговорщицки подмигнув Кристенсену, — иначе — я приберёг для вас наказание. Девушки с задних рядов, явно не жалевшие своей фантазии, залились в громком смехе. Юэн с самодовольной улыбкой на лице прошествовал к кафедре, продолжая лекцию. И всё оставшееся время исподтишка поглядывал на красневшего от смущения Хейдена, который, подперев голову левой рукой, старательно записывал всё себе в тетрадь для конспектов и, слегка прищурившись, вглядывался в изображения на слайдах. В его глазах всё равно присутствовала такая усталость, что Юэн заподозрил неладное. И он понимал, что же такое происходит с Хейденом. Только совершенно не хотел признавать этого. Нет-нет-нет, только не с этой невинной душой… Юэн надеялся, что не встретит никого из подобных людей хотя бы здесь, потому что он и так слишком сильно настрадался. Только Хейден был особенным. Потому что он напоминал кое-кого Юэну, и причём так сильно, так отчётливо были схожи черты их лиц, что МакГрегору становилось страшно. Он должен помочь этому юному, ничего не подозревающему студенту. Иначе всё обернётся катастрофой не просто для чьей-то жизни. Не просто для целого мира. Случится кое-что непоправимое для возможности существования самой жизни. Лекция завершилась, как только погас экран, на который проектор отображал слайды и информацию. Студенты, издавая тяжёлые вздохи от того, что просидели на одном месте три часа, повыходили из-за парт и столпились у выходов несколькими кучками человек по десять-двадцать. Юэн, поминутно оглядываясь на них и случайно прислушиваясь к их разговорам, выключал всю технику и сохранял все файлы на рабочем столе. Стоило ему вновь кинуть взгляд на учащихся, он заметил выглядывавшую среди толпы светлую голову. — Мистер Кристенсен, могу я попросить вас задержаться на пару минут? Хейден, сначала удивившись такому предложению, с настороженным видом прошёл к кафедре, придерживая рюкзак, висящий на одном плече. Его взгляд был направлен в пол — он был смущён и напуган. Его уставший вид выдавали печальные глаза, опущенные вниз уголки губ и слегка примятые волосы. Дождавшись, пока студенты выйдут в коридор и захлопнут за собой двери, он тихим голосом, стараясь не смотреть профессору в глаза, произнёс: — Я прошу прощения, что заснул на вашем занятии, — он сглотнул слюну. — Но я действительно плохо себя чувствовал последние дни, и я просто отключился… на пару минут. Извините… — он неосознанно пошарил пальцами по деревянному покрытию кафедры, ища, куда бы кинуть свой взгляд, часто-часто моргал, осознавая вину, но Юэн отчётливо видел, как стресс одолевает юношей с каждой секундой всё больше и больше. Наверное, ему было страшно… Да кому бы здесь не было страшно?.. — Хейден, — ласково прошептал Юэн, останавливая руку студента и накрывая его ладонь своей. — Забудь про это, — он постарался наклонить голову так, чтобы встретиться взглядом с глазами Кристенсена. В конечном счёте тот, почувствовав прикосновение профессора, от неожиданности издал короткое «ах!» и дёрнулся. Пальцы МакГрегора были шероховатыми, сухими, но легли они мягко и плавно. На мгновение Хейден взглянул на Юэна и открыл рот, будто хотел что-то сказать. — Я просто хочу предложить тебе свою помощь, — доверительным тоном сказал МакГрегор. — Я вижу, что тебе она нужна. — Н-нет… — растерялся Хейден. — Нет, мне ничего не… — Подожди, — резко выдал Юэн. — Не перебивай профессора. Нужно делиться своими проблемами, потому что люди могут помочь. Я уверен в этом даже больше, чем ты думаешь. Иногда мы думаем, что стоим у тупика, но забываем, что рядом есть люди, способные дать нам выход оттуда, сломав эту стену из всего, что нас тревожит. — Нет, мистер МакГрегор, — Хейден отдёрнул руку. — Спасибо, — он вновь сглотнул слюну. — Мне не нужна помощь… — а затем чуть слышно прошептал: — Никто всё равно не поймёт. До свидания, профессор. Спасибо за лекцию. И, не обернувшись, вышел за дверь, лишь поправляя свой рюкзак. Юэн проводил его взглядом, а затем вздохнул и присел к себе на рабочее кресло. «Пойму, ещё как пойму…» — вертелось в его голове. Потому что он знал, что с ним происходит.