Мое сраное счастье

Ночь. Непроницаемое черное полотно неба. На улице еле-еле моросит дождь. Грязная узкая улочка между домами в одном из неблагополучных районов города. Единственный источник света здесь — это старый мигающий фонарь. Его тусклый свет отражается на мокром асфальте. Недалеко популярный бар с дурацким названием «Боб». Сюда доносятся звуки музыки грохочущей из припаркованных рядом с ним машин. Запах гнили от мусорного бака и невнятные стоны парочки обжимающейся в конце улочки. Эта улочка зажата между домами, старыми кирпичными с отлетающей отделкой. Посередине улицы стоит парень. Темные волосы, кожаная черная куртка и массивные ботинки. Его глаза закрыты, лицо обращено к небу. Мысленно он молит только об одном, чтобы дождь усилится, чтобы почувствовать, как ледяные тяжелые капли разбиваются о кожу, как этот лед сквозь промокшую одежду проникает внутрь. Он хотел замерзнуть, чтоб не чувствовать боли, которая разрывала, чтобы не чувствовать вообще ничего. Но небо было непреклонно, давя на него своей черной пустотой. Он открыл глаза. Ее образ все еще стоял перед глазами, он все еще чувствовал запах ее кожи, тепло ее тела. Он сходил с ума. Медленно, начиная со дня их первой встречи. Он была ему необходима, это даже не зависимость — это нечто сильнее и острее. Нечто из-за чего у него медленно начинала ехать крыша, если хотя бы день он не видел ее. Ему необходимо было хотя бы слышать звук ее голоса. Нет, он не скучал — он умирал. В каждой второй он видел ее черты и вздрагивал, даже если всего лишь на миг казалось, что в толпе он видит ее. Ее имя преследовало. Встречая случайно где-либо запах ее духов, он останавливался, закрывал глаза и медленно с наслаждением вдыхал этот запах, оживляя все свои воспоминания и чувства связанные с ней. Он достал пачку сигарет, закурил. С усмешкой посмотрел на сигарету, ведь ему почти удалось бросить курить до встречи с ней. Ноги еле держали, тело била мелкая дрожь. Он подошел к стене, оперся спиной и съехал на корточки. Голова раскалывалась от выпитого, похмелье наступало слишком быстро. Мысли зациклились. Он пытался рассуждать логичной и здраво, уговаривал себя, но ему хотелось, чтобы она была его. Полностью. Его. Только его. Абсолютно тупое и упрямое желание. Он совершенно ясно понимал, что не будет другой такой же, никогда он не полюбит так же безумно, никогда его тело не будет так же реагировать на даже случайные прикосновения другой. Никогда и никто не сможет заставить его почувствовать, то что чувствует он, когда она просто берет его за руку. Он снова посмотрел в небо, безмолвное и бесконечное. Все так же мелко и противно моросил дождь. Он закрыл глаза и попытался сосредоточиться на дожде, подставляя лицо редким мелким каплям. Сигарета дотлела до фильтра и жгла пальцы, но открывать глаза не хотелось. Боль была даже приятной. Она хоть немного отвлекала от душных таких одинаковых мыслей. Он пытался сосредоточиться на звуках улицы, на музыке которая казалась знакомой, на голоса где-то недалеко. На стоны смешанные с хриплым частым дыханием, доносившиеся со стороны парочки, на шуршание и писк внутри мусорного бака. Нехотя он открыл глаза и посмотрел на то, что осталось от сигареты, откинул окурок в сторону и полез за новой порцией никотина в карман, щелкнула зажигалка, и он с удовольствием затянулся. Нужно было вставать и идти. Завтра или если точнее, то уже сегодня рано вставать на работу. Он сделал еще одну затяжку и посмотрел в конец улочки, стоны стихли, он ухмыльнулся. Хотелось грязи. Хотелось тупого грубого траха с укуреной девчонкой на этой грязной и вонючей улочке. Хотелось качественного косяка, превращающего мысли в тягучую чуть сладковатую кашу. Хотелось духоту бара из смеси алкоголя, дешевого одеколона, пота и табачного дыма. Хотелось алкоголя до невменяемого состояния и сбитых в кровь костяшек рук о чью-нибудь челюсть. Хотелось боли, еще большей боли, жестокости и грубой силы. Внутри все разрывалось. Хотелось выть и биться головой о стену. Хотелось воткнуть нож в грудную клетку и вырезать сердце. Хотелось захлебнуться в собственной крови. Но еще больше хотелось ее. Ее тела, ее души.