Гордыня предшествует падению Английская пословица
Пятый роман «Мятежная Анжелика» и отчасти четвертый «Неукротимая Анжелика» являются переломными во всей серии, хотя каждый из тринадцати томов имеет свою значимость для развития образа заглавного персонажа. К концу восточной эпопеи состояние Анжелики было двойственным. С одной стороны, она чувствовала себя героиней: с ней происходило то, что дамы ее круга не переживали, более того, она прошла эти испытания и осталась жива. С другой стороны, она резко выпала из своего круга, перенесла унижения и надругательства, внутренне больше не чувствовала себя «одной из них». Когда от нее отвернулось общество после падения графа де Пейрака, этих внутренних изменений не произошло: тогда она по-прежнему внутренне стремилась быть «одной из них», страдала от отторжения и хотела восстановить свое положение, то есть привести форму (положение в обществе) в соответствии с содержанием (внутренним ощущением себя). Конечно, жизнь среди маргинальных элементов общества наложила на нее свой отпечаток, но не изменила вектор стремления. Второе выпадение из своего круга произошло в первую очередь внутренне. Если прежде оно сопровождалось отчуждением от нее общества, то сейчас этого не было, Анжелика не была поверженным игроком, чья карта бита, что с ней случилось после суда над Пейраком. Она была на вершине своего социального успеха и внутренних сил: двор был тем ристалищем, где она на протяжении многих лет побеждала. Да, жизнь сопровождалась испытаниями, но каждое из них заканчивалось победой: разбогатела и вернулась ко двору, достигла успехов в коммерции, дипломатии, освоила алгоритм преуспевания при дворе, сумела быть интересной в светской жизни, быть на равных со значимыми или в общественной жизни, или для нее лично людьми (Филиппом, королем, Кольбер, Великой Мадемуазелью, мадам де Монтеспан и др.), обратила на себя внимание короля, добилась его любви, победила (причем честными средствами) одну из самых зубастых и опасных представительниц этой среды ― мадам де Монтеспан. При этом победила она как на внешнем фронте (король готов сменить фаворитку), так и на внутреннем (Анжелика благодаря истории с ночной рубашкой имеет основание считать себя по личным качествам выше мадам де Монтеспан). Пусть Анжелика периодически начинала жаловаться и прикидываться страдалицей, прикладываясь к бутылке, ее путь ― это путь от победы к победе. При дворе и чуть раньше она почувствовала себя сильной. Именно ощущение своей силы сподвигло ее на поездку на восток: ведь раз до сих пор были одни победы (события десятилетней давности уже подернулись туманом), то и дальше все будет по накатанной. Голон говорит, что восток изменил Анжелику. Наверное, это действительно так. Произошла внутренняя потеря себя прежней. Все эти события на море вовсе не были, что слону дробина: вчерашняя гостья адмирала вмиг стала добычей преступников, насилие над ней Д'Эскренвиля (хоть оно и кончилось его моральным поражением), унижение на торгах, отношение к ней как к животному (купили-продали-украли) внесло сумятицу в душу героини. И в то же время она находит основания считать себя победительницей по жизни, только вот для ее круга они прямо противоположны. И она об этих основаниях постоянно себе напоминает, как бы защищаясь от образа себя проигравшей. Путем решения проблемы может стать, во-первых, снижение ценности потерянного. При этом потерянное так до конца и не стало тем, над чем был взят верх. В романе героиня ведь не просто так показана из бедной семьи, переживавшей крах дворянского образа жизни, противопоставленная придворной среде. Во-вторых, это поиск и придание ценности чему-то новому. Анжелика хваталась за те средства, которые были в ее распоряжении. В каком-то смысле, она действительно боец, способный из подручных средств, из грязи и воды сотворить себе лук и стрелы. Ее стойкость поддерживается упрямством, их семейной чертой. На гербе Анжелики можно было бы изобразить мула, и не столько потому, что ими торговал ее отец. Отсюда после ареста выведение на первый план, придание сверхценности истории с Коленом Патюрелем, ибо в воспоминаниях о ней Анжелика видела возможность для того, чтобы гордиться самой собой, хотя их история кончилась довольно некрасиво и во многом по инициативе самого Патюреля, хотя, конечно, их прощание можно трактовать по-разному. Поэтому для Анжелики болезнен выкидыш ― это удар по той опоре, которую она себе создала, а ее лишили живого напоминания о пережитом. Интересно, что дети Жоффрея де Пейрака и Филиппа дю Плесси не могут в тот момент выполнить эту функцию, хотя позже Анжелика и стала хвататься за воспоминания о Пейраке в лице Флоримона, стремясь заполнить пустоту. То, насколько ей тяжело, тот страх, который она испытывает перед королем возможно говорит о ее слабости, отсутствии у нее жизненных сил, что и неудивительно после всех потрясений. «Теперь все причиняло боль. Ее затягивали разбушевавшиеся силы, над которыми она была не властна.» Сравните, как перед поездкой на восток она считает, что легко купирует гнев короля из-за ее побега, и насколько большой становится проблема короля в ее сознании после возвращения. Держится она на упрямстве и гордости-гордыне. Существует несколько трактовок понятия «гордость». В христианстве гордость ― первопричина зла, один из человеческих грехов. Синонимами этого слова выступают гордыня, тщеславие, надменность в противоположность смирению, уважению, способствующих духовному укреплению и гармонизации с миром. Гордость ― это и завышенное мнение о себе, уверенность в собственной непогрешимости, стремление мерить других своей меркой, считать себя мерой всех вещей. В связи с этим показательны ее размышления в пустыне у источника, отношение к посланным короля, слова Барбе и Молину о дворе и короле. В гордыне человек не благодарит Бога за все, что имеет (жизнь, здоровье, близкие люди), а убежден, что имеет меньше, чем заслуживает. Когда в центр картины мира человека становится он сам, его представление о том, что такое хорошо и что такое плохо искажается, потому что зрение этого человека ничуть не лучше, чем у остальных, и хуже всего видно как раз самого себя. И с этой неистинной картиной мира он все время на что-то натыкается. Считается, что гордыня захватывает человека, когда он на вершине успеха, когда у него все хорошо. Но героиню этот порок подстерег, когда она возомнила себя очень значительной после средиземноморской эпопеи. Гордыня хорошо умеет маскироваться, и людям часто сложно принять ее существование в тех или иных поступках еще и потому, что она может коснуться каждого. Темноту в душе героини не отрицает и автор устами отца Жана: «Напрасно, дочь моя, вы отрицаете, что находитесь во власти бесов. Я достаточно знаю, чтобы различить в ваших глазах кривляющийся лик Лукавого». И это характеристика состояния Анжелики не только после трагедии в Плесси, но и до. Воображая, что она прозрела и все поняла в жизни (разговор с Молином), Анжелика находится во власти своего предубеждения, возникшего из-за необоснованных выводов, базирующихся на ее личном жизненном опыте, особенно времен востока. Свои предубеждения героиня использует для оправдания неблаговидного поведения после приезда в Плесси. Состояние Анжелики хорошо иллюстрируется ее отношением к своим детям в то время. Может быть, после пережитого жизненный тонус Анжелики был снижен, поэтому все имеющиеся силы она хотела пустить на борьбу с королем, а на детей у нее уже их просто не было. В чем-то она напоминает Марину Цветаеву, переживавшую кризис в 20-е годы и сдавшей в это время своих дочерей в сиротский приют, где одна из них умерла от голода. Как у Цветаевой, в момент нехватки сил те, что у нее еще оставались, это был неприкосновенный запас, важный для главного ― творчества, так и у Анжелики ― недавние тяготы вывели для нее на первый план именно отношения с королем, а дети только оттягивали силы. Она, как пловец в перегруженной лодке, который в случае шторма бросает за борт то, без чего можно обойтись, но держит до последнего то, что важно. Кощунственно прозвучит, но и для Цветаевой, и для Анжелики в тот период жизни это были отнюдь не дети. «Слишком рано они родились. Они связали ее. Иногда она жалела, что они существуют и требуют к себе внимания, отрывая от ее собственных интересов». Реакция психики человека, оказавшегося в драматической ситуации не только из-за внешних обстоятельств, но и в плане своего внутреннего мира, духовных проблем, своего мироощущения может быть не всегда ожидаемой тем человеком, кто в такую ситуацию не попадал. На мой взгляд, в жизни героини два самых значимых мужчины, больше всего повлиявших на нее, как на личность, и на ее жизнь вообще ― граф де Пейрак и король Людовик XIV. Это два столпа, остальные могли выходить на первый план в какой-то момент, но значение их поменьше. Филипп дю Плесси ― это скорее продолжение самой Анжелики, это она сама, как если была бы мужчиной («он ее внутренний мальчик», «они ростки из одного корня»). А граф и король ― нечто отдельное, самостоятельная мужская природа, с которой героиня ведет неустанный диалог, спектр эмоций при этом может быть очень широким. В орбите короля Анжелика находится не только в третьем, но и в четвертом и пятом томах. Он в этот период самая весомая для нее персона. С ним она сравнивает других людей, от его чувств и действий зависят во многом ее эмоции и поступки. Именно в его орбите у героини происходят поиски себя, она думает о своем развитии как личности, чего-то ищет, задает себе вечные вопросы. Однако когда ситуация в Плесси накалилась уже до предела и происходит предшествующий письму к королю разговор с Молином, Анжелика подводит итог своих стремлений стать самостоятельной личностью и приходит к выводу, что ее результаты неутешительны, что другого пути нет, как следовать за мужчиной. Конечно, в этом можно усмотреть и ее психологическую приспособляемость, ведь она чувствует, что в Версаль надо ехать и поэтому так себя настраивает, но по большому счету это ее последние значимые размышления о том, как самой строить свою судьбу. Далее она уже следует в фарватере графа де Пейрака. Важность короля для нее в пятом томе огромна, отчасти поэтому у нее такие негативные эмоции. Если бы ей удалость снизить значимость его как проблемы для нее (не принизив значение), ослабилась бы та клетка, которую она навоображала себе, ей удалось бы отпустить проблему, обрести душевное равновесие, и негативные эмоции бы исчезли. Но этого не случилось. И тогда жизнь ей преподала урок. После этого она отпускает короля на какое-то расстояние от себя («она ощущала, как глубоко эта лилия отпечаталась в ее теле, этот позорный знак, который делал ее навсегда отверженной для короля»). Человек своими мыслями, намерениями и желаниями сам задает матрицу своего мира. Осман Ферраджи пытался втолковать ей о необходимости смирения, о необходимости сочетать разум и чувства, но к сожалению, Анжелика вынесла из его речей только то, что если ей плохо, то в этом виновата окружающая среда. Она же постоянно концентрируется на плохом: и придворные карьеристы, и король тиран, и даже дети становятся вдруг чужими. Она словно посылает запрос во вселенную прислать ей еще больше негатива. И ей ответили ― нападением драгун и нежеланной беременностью. А что же король? Король ― это цельная личность. В нем нет конфликта между человеческим и социальным, монарх и мужчина не раздваивались в романе. Почему я предлагаю такое понимание его образа? Король предписал именно такую церемонию покаяния Анжелики, не потому что она позволяла бы ему сохранить лицо, вновь приближая к себе проштрафившуюся подданную, и не потому что боялся того, что скажет высший свет. А потому что хотел видеть любимую женщину перед собой на коленях, хотел ощутить свою власть над ней, познав сладость унижения любимого существа. Не спешите возмущаться или клеймить короля гневными словами. Вспомним, как что-то такое испытал граф де Пейрак, когда Анжелика на корабле на коленях перед ним просила за гугенотов. Много позже он вспоминает какое это было потрясающее чувство ― видеть ее унижение, ощущать свою власть над ней. Причем он помнит это как яркий эпизод в плане его чувств, хотя с того дня уже прошло время и было много других событий и переживаний. Поэтому я полагаю, что королем двигала жажда именно вот таких эмоций, а не этикет, мол, ничего не поделаешь, надо. Может быть в романе это не совсем разъяснено, оставлено на усмотрение читателей. Если бы автор вспомнила об этой ситуации в шестом томе, в сцене коленопреклонения Анжелики перед Жоффреем, читатели бы ее поняли более определенно. Почему король продемонстрировал поведение, которое раньше было ему не свойственно? Прежде его отношение было снисходительным, либо это было преклонение перед ней. Но ее внезапный отказ и побег не могли никак не повлиять на него. И вот возникает желание, к исполнению которого должна привести выбранная церемония. Кстати, Анжелика с графом де Пейраком потом воспользуется этим опытом, так как интуитивно понимает, какое потрясающее воздействие окажет ее коленопреклонение на мужчину. Сам король этого добивался как финальной ноты в его завоевании этой женщины. И граф оценит этот жест, как оценил бы и король. Коленопреклонение ― это и была проверка искренности, о которой писал король в своем приватном письме. Готова ли она добровольно приехать и сделать это, преклонить перед ним колени, ради него? Если да, значит готова его искренне принять. Анжелика в конце третьего тома видит свое принятие короля тоже с участием коленопреклонения («придет время, и она опуститься на колени и скажет «вот и я, сир»). Мы знаем, что далее перед графом де Пейраком она добровольно становится на колени, поэтому лакмусовую бумажку король выбрал верно. Это поняла и сама Анжелика, еще когда посланцы короля читали его официальное письмо. Чего хотела Анжелика, когда затевала мятеж еще до резни в Плесси? Свержения короля? Отделения Пуату от Франции? Можно сказать, что она добивалась отмены драгонад над гугенотами. Представим, что войска вывели, гугенотов оставили в покое, мятежники пошли по домам, и что? Как это решало проблему Анжелики? Ей все равно надо или ехать в Версаль или ее арестуют за неподчинение. Она говорит герцогу де Ла Мориньеру, что король не сможет долго терпеть мятежную провинцию под боком и пойдет ему на уступки, видимо, в религиозном вопросе и правах местного дворянства. Может быть среди этих требований фигурировало бы условие отменить арест и конфискацию имущества мадам дю Плесси? Можно предположить, что она сумела бы склонить гугенотского вождя к тому, чтобы выставить отказ от ее ареста одним из условий, на которые должен был согласиться король. Тогда получается, что мятеж она планирует, исходя из личных интересов, пользуясь как подручными средствами недовольством дворянства и религиозным конфликтом в провинции. На чем она основывалась, надеясь на успех? Были ли прецеденты таких уступок короля мятежным подданным? Весь предыдущий опыт Анжелики как раз подсказывал ей, что король это та сила, которая всегда берет верх. Был сокрушен ее муж, граф де Пейрак, влиятельный вельможа провинции, был низвергнут Фуке, перед которым лебезил свет и даже родственники короля. Люди, искренне верящие в то, что борются за правое дело, как Д'Андижос, в конце концов склонялись перед королем. Не имеют веса в борьбе ни такие как маркиз де Лозен, ни такие как Колен Патюрель. Казалось бы все бесполезно, шансов в борьбе с королем нет. Но Анжелика только что вернулась из своего средиземноморского вояжа, в процессе которого за пояс были заткнуты крутые люди типа пиратов Д'Эскренвиля, Рескатора, Меццо-Морте. Достойный человек Осман Ферраджи пел ей дифирамбы и признал ее силу, у кровожадного властителя Марокко после знакомства с Анжеликой как челюсть отвисла, так она до сих пор и висит. Она сумела убежать из гарема и пройти пешком пустыню, да еще и разнообразить последнее яркими впечатлениями любовного плана. Так кому как ни ей теперь меряться силой с королем? «Король Франции всемогущ, но я то сумела сбежать из гарема Мулая Исмаила… Ты даже не представляешь, что это такое. Ни одной женщине это не удавалось. Это считалось невозможным, немыслимым!.. Так почему же я не смогу победить и короля Франции?» Хотела ли она просто избежать встречи с ним? На мой взгляд, дело было не в этом, или не только в этом. Если бы она лишь хотела уехать из страны, а ее посадили под домашний арест, проблема могла быть решена проще. Обмануть Монтадура и покинуть замок вместе с детьми, пользуясь неразберихой вокруг, не составляло труда. Доберись до побережья и езжай куда хочешь. Пока Монтадур обнаружил бы ее исчезновение, пока сообщал бы об этом, пока принимались решения, пока шла почта с распоряжениями, Анжелика была бы уже далеко. Естественно, ехать надо было бы тайно, не привлекая к себе лишнего внимания. Мало того, что это ущемляло бы самолюбие «единственной женщины, которой удалось бежать из гарема», ей пришлось бы отказаться от фамилии дю Плесси, как впрочем и ее младшему сыну. Иначе их мог бы обнаружить король. Флоримон уже все потерял (должность, деньги матери). То есть Анжелика вновь оказывалась бы в положении, как после казни графа де Пейрака: женщина без имени, которая должна скрываться, с детьми на руках, у которых тоже ни имени, ни положения, ни состояния. На мой взгляд, не этого добивалась Анжелика, более того, такой вариант бы ее не устраивал. Она хотела все сохранить, чего добилась за свой жизненный путь после казни первого мужа, и победить короля, принудить его считаться с ней. Ей хотелось, чтобы он понял, что не имеет права с ней поступать как с другими своими подданными, не имеет права на власть над ней, арестовывать ее, подвергать опале, «давить государственным аппаратом» и прочими аппаратами тоже. Она имеет право поступать с ним как заблагорассудится, а он с ней — нет. Гордыня является защитной реакцией человека в ситуациях неуверенности в себе. Король не в курсе побед мадам дю Плесси на востоке. Анжелика полагает, что в его глазах она выглядит заблудшей женщиной, из глупости помчавшейся непонятно куда и зачем, попавшей в беду и жалобно скулящей после этого о помощи. То есть гордиться ей нечем, более того она села в лужу, растеряла все свои козыри. Значит она упала для короля со своего высокого пьедестала богини, она такая же как все для него, как серая масса его подданных у королевского трона. Особенно обидно, что она все сама смогла, убежала из гарема, прошла пустыню, а король то думает, что она ничего не может, полагает, что имеет основания для заниженной оценки ее персоны! Да и мадам де Монтеспан наверное уже потеснила ее образ в сердце короля, затмила собой воспоминания о ее красоте. Чем Анжелика может ответить? Тут уже не подойдут средства типа аферы с персидским послом или беседы о морской торговле. Это ранее такие средства работали, а теперь после всего что было между Анжеликой и королем, это не произведет впечатления. Может быть она и могла ощутить себя в глазах короля имеющей высокий авторитет мирным способом, но он наверняка требовал времени, а у героини очень болит задетая гордость здесь и сейчас. Предположу, что если бы ей удалось вернуться самой или вообще поездка удалась, в глазах короля, по мнению Анжелики, она бы выглядела победительницей, которой море по колено и горы по плечу, и тогда ее настроение и поведение было бы не таким. Мятеж вытекает и отсюда, он как крик «Я не сумела заставить себя уважать по-хорошему, так будете со мной считаться по-плохому!» Почему для нее невозможно возвращение ко двору? Да не может она вернуться вот такая, как побитая собака, как блудная дочь, пришедшая с повинной. Гордость не позволяет. Казалось бы, если Анжелика решила, что король ей не нужен, то какая разница, что он думает о ней. Но нет, для Анжелики это жизненно важно. На востоке ее помотала нелегкая, ее насиловали, избивали и продавали голую с торгов. Она как последняя бродяга шла по пустыне. Внутренне и поэтому она больше не ощущает себя знатной дамой, леди, как говорила Скарлетт О'Хара. И при столкновении с прежней жизнью гордость взыграла особенно болезненно. Повторюсь, из того, что она творила в четвертом томе, у короля ничего не вызвало бы восхищения, и Анжелика это понимала. Анжелика отчаянно ощущает, что не тянет больше на ту женщину, которая нужна королю. Но признать это мешает гордость, поэтому король объявлен тираном и негодяем, ему приписывается то, что он не делал и не чувствовал, ради того, чтобы убедить себя, что это он и они (свет) ниже нее. Поэтому так настойчиво Анжелика зацикливается именно на недостатках и пороках людей придворного круга. Конечно, они есть, и их не надо было долго искать. Но она стремится видеть только пороки, что помогает ей убедить себя, что это не ей не по Сеньке шапка, а они ничтожества, недостойные уважения. Это продолжится и в следующих томах. И с королем тоже. Когда в Квебеке после его неслыханной милости к ним, Анжелика вроде бы уже не имеет возможности относиться к нему негативно, она тут же находит за что зацепиться и вновь убедить себя в том, что он ниже нее. Вдруг оказывается, что отмена Нантского эдикта ― это прямо потеря потерь и худший поступок на свете. Так Анжелика восстанавливает душевное равновесие. И, кстати, она согласилась ехать к королю, когда Молин предложил ей хорошую легенду ― спасительница провинции и благодетельница короля («Вы освободите короля от влияния нетерпимых святош… И в деревнях воцарится мир, справедливость и труд… Ваша роль благородна»). Анжелика, в разговоре с графом де Пейраком вспоминая о случившемся в замке Плесси, говорит, что восприняла действия солдатни как шаг короля («Все, что случилось в ту ночь, эта вспышка насилия для меня была последним ударом, который мне нанес король»). Оставим в стороне, что в тот момент ей нужно было понимание и принятие мужа, и она стремилась обелить себя. Обратим только внимание, что она настолько зациклена была на отношениях с королем, что все случавшееся с ней абсолютно неверно приписывала его козням. Неверно, потому что в сложившейся ситуации виновата во многом сама. Монтадур понял, что его с солдатами под пули и ножи мятежников подставляла она, никакого почтения перед той, кто по ночам бегает на шабаши гугенотов, у него не было. Она в его глазах та же преступница, против которых он с солдатами вел войну, значит и поступить с ней можно соответственно. Но Анжелика, увлеченная борьбой с королем, этих мелочей не заметила. Из-за гордости ее картина мира была искаженной, и в том числе это повлекло за собой трагедию. Храбрый всадник не заметил канавы, в которой его конь сломал копыто. Более того, раз у нее война с королем, то все, где она терпит поражение, воспринимается как проигрыш ему. Особенно болезненно для нее нападение на замок было еще и потому, что она, написав письмо, уже сложила оружие, согласилась ехать к нему, мысленно склонилась перед ним, признала его власть над ней как над женщиной и подданной, а он, как ей померещилось, не остановился. Не увязни Анжелика так глубоко в этих своеобразных отношениях с королем, если бы она была независима от него, то устройство вооруженного восстания после случившегося в замке — не единственно возможная и не самая очевидная реакция ее женского позора и материнского горя. Более вероятен был вариант — убить Монтадура и компанию и отсидеться в каком-нибудь монастыре, где можно зализать раны. Так она и поступала раньше ― убила Беше и стала жить дальше, наказала придворных, которые сожгли «Красную маску» и стала жить дальше. После трагедии в Плесси Анжелика лишена и своего женского оружия, которым она могла бы воздействовать на короля. Бежать к нему в слезах и соплях с просьбой покарать ее обидчиков — для нее это немыслимо, такой вариант — надеяться на короля — ей даже в голову не приходит. Ее спасла от самоубийства или помешательства наверное как раз эта ненависть к королю, в которую она трансформировала свое влечение к нему («Чтобы я делала без ненависти? Если бы меня не поддерживала ненависть, я умерла бы от отчаяния, погибла бы, впала бы в безумие»). Центром ее мира по прежнему остается король («Ты ведь Анжелика дю Плесси Бельер, ты та, кто поднял в провинции мятеж против короля!», «На болотах она не испытывала желания поспешно возводить преграды между собой и гневом короля Франции»). А если бы король вел себя иначе? Условно говоря, встретил бы ее с цветами чуть ли не в Марселе или приехал в Пуату сам? Предполагаю, что Анжелика почувствовала бы, что одержала над ним победу и ушла, потеряв уважение как к объекту, достойному ее внимания. Шанс у него был, если бы он подчинил ее себе, если бы она признала в нем своего господина. И тактика им была выбрана правильная, поэтому Анжелика так боялась ехать в Версаль, понимала, что король, хорошо ее изучив, теперь не упустит этого шанса. Если король рассматривал ее как источник эмоций, недоступный ему в его статусе и образе жизни, и любил ее за совокупность внешности и характера, то с этой точки зрения мятежная Анжелика действительно выдала ему по полной. Конечно, история эта написана авторами, которые знают, что случится дальше, но по законам художественного произведения герои ведут себя сообразно их характерам, а не авторской фабуле. И Анжелика, находясь в замке Плесси, еще не знает, как повернется жизнь дальше, не знает о том, что встретит графа де Пейрака в Ла Рошели. Более того, сейчас она считает, что он скорее всего мертв, а если и нет, то это уже ничего не меняет, жизни их пошли по разным путям. Поэтому ее поведение после приезда в Плесси это попытка женщины, находящейся во взвинченном состоянии, терзаемой разочарованием в жизни, уязвленной гордыней, личными предрассудками, заставить короля себя уважать. Но что в результате? Жизнь жестоко героиню наказывает. Гордостью она руководствовалась в своем поведении, и этой гордости она и вовсе лишается. После насилия она «опущенная», если выражаться сленгом. Теперь гордость не просто затронута, ее теперь и вовсе нет. Все потеряно, и честь в придачу. И символизирует ее состояние клеймо, которое ей ставят на плече. Был ли какой-то вариант возрождения героини, кроме описанного авторами в дальнейших томах? Возможно, если бы она смогла понять, что ее гордость это суета сует. Мне не представляется приемлемым или заслуживающим восхищения поведение героини в четвертом и особенно в пятом томах. Именно гордость и предубеждение (назовем это так) мешают героине обрести мир в душе. Эти человеческие пороки привели героиню к тому, что она и пережила, к определенным фактам в ее биографии. Эти тома не назовешь историей нравственного прозрения. Развитие образа героини не осуществляется линейно от себя самой хорошей к себе самой сверхженщине или от себя плохой и слабой (придворный период) к себя сильной и хорошей (колониальный этап). Спортивная ходьба по пустыне, рандеву с полком драгун и трудотерапия в Ла Рошели ― именно на эти детали обращается внимание читателя ― не являлись ни ступеньками лестницы, ни лекарственными средствами. Хотя жизнелюбие героини и ее стойкость нельзя не отметить. В каждом человеке достаточно добра и зла, которые и борются в нем всю жизнь. Жизнь это борьба созидания и разрушения, такова природа человека. И в моем восприятии четвертый и пятый тома серии ― это своеобразный визит Анжелики к Минотавру. Не в третьем томе проявились ее гордыня, жажда коллекционирования похождений сходящей с ума от скуки дамочки (хотя некоторые признаки гордыни видны с первого тома). Показательна история с Коленом Патюрелем. Какие придворные дамы могли бы похвастаться такой любовной связью? Их потолок ― адюльтеры в комнатушках Версаля. Взяла ли верх Анжелика над своим внутренним Минотавром? Скорее жизнь и внешние обстоятельства сбили с нее спесь и самоуверенность. Как только она немного осмотрелась в Ла Рошели, то вновь ступила на ту же дорогу. Например, у нее проявляется один из признаков гордыни ― уверенность, что она может принимать решение за других людей, спасать их от проблем, что проиллюстрировано историей с отъездом гугенотской общины, готовность увезти сыновей Берна даже без согласия их отца. Да, под конец мятежа Анжелика признала, что нарушила законы морали и нравственности в разговоре с настоятелем братом Жаном («Смоется ли кровь на моих руках? Жизнь превратила меня в женщину, которая... внушает мне ужас», «в моем бунте было не только мерзкое и отвратительное?»). Понимала она это и ранее. В разговоре с аббатом де Ледигьером она произносит слова «Я виновата, что вовлекла вас в дела, которые не подобают ни вашему призванию, ни вашему сану... Но подобное существование преступно. И вам не место среди отверженных... Не ищите оправдания моим поступкам. Для меня не существует прощения». Конечно, ее разум бросался на защиту, она находила много причин, по которым поступила так то и так то. К сожалению, она не нашла в себе внутренних сил, чтобы признаться, что ее совесть уже ответила на все вопросы. Можно сказать, что священник, хоть она и доверилась ему, был все-таки чужой человек, что Анжелика в принципе очень скрытная женщина. Поэтому от чувства вины ей полностью не удалось избавиться и на уровне подсознания она еще долго тяготила ее. Слова о страхе перед расплатой в виде гнева короля из-за ее поведения присутствуют и в «Заговоре теней», когда героиня вспоминает события прошлого («Король везде ее настигнет, и на нее обрушится его злоба и месть»). Если рассмотреть главы от трагедии в Плесси до прихода Анжелики в Ньельскую обитель, то упоминания об успехах восставших, конечно, присутствуют, но героиня в основном не похожа на человека, увлеченного интересным делом, нашедшим свою колею. Наоборот ее состояние описывается, как близкое к невменяемости. Например, «Во время отдыха, она погружалась в глубокое молчание и, казалось, не замечала присутствия окружающих», «Его взгляд останавливался на профиле Анжелики, сидевшей в забытьи», «На болотах она не испытывала желания, охватывавшего ее на твердой земле, бежать без оглядки, поспешно возводить преграды между собой и гневом короля Франции. Ужас перед Людовиком XIV превратился в навязчивую идею», «Я всего лишь несчастная женщина, полная ненависти, женщина, которая не видит выхода своей ненависти», «Теперь она уже не удивлялась, что вновь стала жертвой. Бороться, чтобы жить, сделалось ее второй натурой, и из привилегированного устоявшегося мира она перешла в мир диких зверей, которые ежедневно должны отстаивать право на существование и преодолевать тысячу опасностей». Последняя фраза наводит на мысль, что бездомное животное, ежедневно подвергающееся опасности и занятое тем, чтобы выжить, тоже не скучает, но можно ли на основании этого предполагать, что оно нашло свое место в жизни? Цитата связана с откровениями Анжелики брату Жану о войне и скуке, которые запомнились многим читателям. Слова о том, что она любит войну и ей, несмотря на все страдания, было не скучно во время восстания, на мой взгляд, говорят о том, что человек, даже в самом ужасном уже пытающийся искать что-то хорошее и позитивное для себя, наверное, выкарабкается из проблем и депрессии, и топиться в болоте точно не пойдет, именно поэтому ее слова не шокировали настоятеля. Человек ― существо социальное, и насколько тяжело для него, для его психики и сознания противостояние, противопоставление себя обществу, к каким последствиям для него (не только внешним, но и внутренним) оно может привести иллюстрирует история побега и мятежа Анжелики. Бунт может происходить из-за утраты доверия к королю, к властным структурам (из-за не пользующихся авторитетом представителей власти), тогда в подсознании людей срабатывает чувство утраты безопасности и растет неуверенность, страх, тоска, и все это приводит к бунту как к неизбежной разрядке накопившихся отрицательных эмоций. Анжелика из-за своей гордыни и предубеждений, взыгравших в ней после приключений на востоке, убивает в себе доверие к королю еще до всяких арестов. Может быть и отсюда по приезде в Пуату она охвачена негативом, поскольку случился сбой социальных механизмов, действующих между сувереном и подданной. Анжелика для короля ― носительница особых качеств, она для него уникальна, поэтому отношение к ней исключительное. Но если она отворачивается от него, то становится для короля просто одной из подданных, с которой спрос, как со всех. Поэтому постой у нее в доме драгун, конфискация имущества ― это не что-то исключительное, изобретенное именно для нее, это обычные меры, применяемые ко всем подданным. Восстание и подстрекательство крестьян к нему расшатывает общественное спокойствие, является преступлением против короля и государства, и карается смертью. Однако уже перед приездом в Квебек Анжелика думает, что то письмо, которое она написала королю с выражением покорности, может ей помочь получить прощение короля. Возможно потому, что оно указывало королю на то, что заговора перед мятежом не было, все случилось спонтанно. Хотя на самом деле это, к сожалению, не так. Еще в третьем томе автор обращает внимание читателей на мятеж в Лангедоке под предводительством Д'Андижоса, в частности, на его окончание и отношение к нему двух сторон: короля и главаря восставших. Говорится, что для того, чтобы утихомирить мятежников понадобилось личное участие короля, а сам король объясняет свое прощение следующими словами: «Всякий может ошибиться, и подданные склонны к этому более, нежели короли, получившие Божественное предназначение... Однако не думайте, что это право исключает обязанности; и одна из них ― умение прощать. Осмелившись поднять против меня оружие, мои мятежные подданные, возможно, привели меня в меньшее негодование, нежели те, что, находясь в непосредственном моем окружении, служили и угождали мне. Хотя мне было известно, что в то же время они предают меня и не испытывают по отношению ко мне ни подлинного почитания, ни подлинной приязни. Я люблю искренние поступки». Так для короля в романе возможно прощение мятежников, потому что король должен быть на голову выше и смотреть дальше, чем обычный обыватель, а кроме этого для короля важна искренность. Вот как осмысливает восстание Бернар д'Андижос и сам автор: «Мы сражаемся... бьемся, убиваем… Это что то вроде огня, что пожирает вас изнутри… А потом мятеж… становится привычкой… И пожар уже не унять… И однажды вдруг понимаешь, что сам не знаешь, что именно ты ненавидишь, за что сражаешься… И тут появляется король! Шесть лет беспощадных, безнадежных войн горечью откликнулись в веселой и доброй душе гасконца. Шесть лет разбойничьей жизни ― жизни загнанной дичи на бесплодных землях юга, где слишком быстро высыхает и становится черной пролитая кровь. Зажатые в дюнах Ланд, увязшие в песках, отброшенные к морю, его соратники видели пришествие исполненного великодушия короля. Сурового юного короля, который говорил им: «Дети мои…» Это великий король, ― уверенно произнес д'Андижос. ― В служении ему не может быть бесчестья». В этих словах опыт человека, уже пережившего то, во что Анжелика ввязывается в пятом томе. Уже в Квебеке Молин рассказывает Анжелике о болезненной реакции короля на ее мятеж, но как ни странно король не оставлял и тогда желания восстановить с ней связь: «он попросил меня пообещать ему, что, если представится случай, я стану посредником между вами и ним». А ведь мятеж только начался, и король уже в курсе роли Анжелики в нем, но его отношение именно такое. Получается, он готов был к прощению, о котором говорил Д'Андижос, и только от Анжелики требовалось понять то, что понял гасконец. В этих словах короля тоже его отношение к ее мятежу: «эта молодая женщина ― самая строптивая из всех, с кем я имел дело за все годы моего правления. Однако ее нельзя назвать и меднолобой упрямицей. Причины, которые заставляют ее противиться мне, для меня темны и непонятны». Для объяснения природы любви короля важно, на мой взгляд, понятие средневековой куртуазности «высокая любовь». Это не то же, что любовь в современном понимании слова, потому что чувство зарождается в мужчине до того, как он встретил предмет своей любви. Герой несовершенен до тех пор, пока не испытает любви. Она «зарождается из потребности достигнуть состояния, соответствующего требованиям к личности представителя благородного сословия». А король стоит над дворянством, поэтому ему и сам Бог велел. Отличительной особенностью «высокой любви» является то, что мужчина должен распознать в даме подходящий объект, и такая любовь «это любовь с той минуты, как я распознал в тебе благородную даму», настоящую принцессу. Созвучна этому сказка Г.Х. Андерсена «Принцесса на горошине». Нужно распознать подлинно благородную даму. И король нашел ее в Анжелике. Такая особенность короля не противоречит ни роману, ни истории. Известно, что Людовик XIV в молодости запоем читал рыцарские романы, следствием чего было увлечение Марией Манчини, о том же могут говорить и его обращения к мадам де Монтеспан («прекрасная госпожа») и мадам де Ментенон («Ваша строгость»). Романный король, нашедший свой идеал, уже не изменяет ему. Отказаться от него, от «высокой любви» ― значит признать собственное несовершенство, неблагородство. И поведение Анжелики воспринимается им, скорее всего, как необходимые испытания, которые рыцарь должен пройти. В целом описанный мятеж в Пуату, если не брать во внимание мотивы Анжелики, вполне историчен для XVII века. Если рассматривать протестные настроения простых французов в те времена, то они были направлены преимущественно против фиска, налогов, причем люди отличали налоги оправданные временем от налогов непосильных, а также солдатских постоев. Бунты тех времен были не только социальным явлением, но и компонентом народной культуры, особой формой конфликтной стороны общественной жизни. Поскольку человечество еще не нашло решения фундаментальной проблемы своего существования: каковы условия нормального развития не разрушающего, но созидающего, вопросы, поднимаемые в романе, интересны для осмысления. Есть фраза (ее приписывают Питириму Сорокину) «Во время революции в человеке пробуждается не только зверь, но и дурак». Полагаю, эти слова можно отнести и к бунту, мятежу. О героине-мятежнице говорится, что «она перешла в мир диких зверей». Иногда складывается впечатление, что вообще Анжелика, по мысли Голон, близка к животному, что почти все, обусловленное социумом, это не ее. Еще при дворе одной из проблем героини было то, что законы общества не давали ей спонтанно предаться плотской любви. Оба раза (связи с Пегиленом де Лозеном, князем Ракоци) она подверглась остракизму общества, хотя почти не чувствовала не то что стыда, а даже пошлости ситуаций, в которые попала. Оба раза автор подчеркивает, что героиня перестает ощущать себя живой и ей нужно сношение с противоположным полом, как действенное средство. В этом тоже есть что-то примитивное, от животного. Одной из мыслей, волнующей автора, была мысль о свободе. Но что же это? Неужели свобода как она есть это свобода животного? Распространено понимание свободы как отсутствие внешнего или внутреннего принуждения и вседозволенность в чувствах, мыслях и действиях. Но сравните животных, одно из которых крутит колесо, как белка, а другое скачет по лесу. Разница в том, что первое животное отдает свою энергию колесу, а другое атмосфере. Оба из них не обладают свободой, поскольку не выходят за рамки функций, определенным им как биологическому виду. Да, кажется, что белка в лесу, обезьяна в джунглях свободны, но это иллюзия. И если человек понимает свободу как вседозволенность, не уподобляется ли он этой обезьяне в джунглях? Да, в рамках ее функций, как биологического вида, ей все дозволено: рвать и есть бананы, скакать по деревьям, драться или сношаться с другими представителями вида и т.д. И совершая бунт против своей клетки обезьяна часто думает, что разнесла ее в клочья, но обречена снова в ней оказаться. В этом, возможно, смысл фразы про дурака. Подлинная свобода человека наверное все-таки не в этом, а может быть в постоянном преодолении себя, чтобы как раз не опуститься до животного, чтобы развить то, чем человек как раз и отличается от животного? Отражено ли это в дальнейших романах серии? Не знаю. Не отношусь к Анжелике как к алтарю, о который каждый читатель должен разбить свой лоб. На мой взгляд, скорее Голон видела для своей героини свободу, как свободу животного на воле. В одном из ранних романов серии героиня думает «почему я не родилась животным, чтобы меня не мучили вечные проблемы». А клетка это социальное. «Она чувствовала себя чуждой окружающему миру, людям, обществу с его законами. Она испытывала к нему недоверие и страх», «общество несло в себе угрозу для ее любви». Не раз в романах подчеркивается, что образ счастья для нее это плыть и плыть с мужем на корабле без цели куда-то добраться, просто плыть. Да, героиня сбежала от общества в леса и моря, но обрела ли она подлинную человеческую свободу, которая невозможна без постоянной борьбы с собой, без принуждения? Возрождение героини шло медленно, очень медленно. Наверное, в том числе и из-за неосознания своих духовных проблем. Показательно, что через несколько лет в Квебеке, узнав, что к ней приехал гость (Молин), она в первую секунду испытывает страх, что это некий Бомье, которого она когда-то так боялась в том числе и из-за того, что он мог раскопать тогда ее прошлое. Героиня постоянно жмется к таким же как она людям, бандитам, проституткам, убийцам, но, конечно, признавать их некомильфотность ей не хочется, поэтому образы ею часто романтизируются, отсюда в произведении появляются всякие благородные пираты, героические вчерашние преступники и прочие. И вместе с тем душа ее возрождается, поэтому она тянется и к людям, не замаранным подобным (Виль Д'Эвре, Маргарита Буржуа, отчасти даже и гугеноты). Мир дуалистичен, все имеет две стороны, в нем действует закон единства и борьбы противоположностей. Как ни странно, но именно это падение в бездну Анжелики создало возможность для ее встречи с графом де Пейраком. Как сказано в произведении английской писательницы Фанни Берни «Сесилия» «Если горести наши проистекают от гордости и предубеждения, то и избавлением от горестей мы бываем обязаны также гордости и предубеждению, ибо так чудесно уравновешены добро и зло в мире» (считается, что именно отсюда Джейн Остин позаимствовала название своего знаменитого романа). Как говорится в русской пословице, «Не было бы счастья, да несчастье помогло».***
Роман об Анжелике ― это эпопея, в которую с одной стороны, авторы попытались вложить свое отношение к жизни, свои мечты и фантазии о том, как должно быть, а с другой стороны, это продуманная для популярности у широкого читателя история. Супруги Голон никогда не скрывали, что роман создавали с прицелом на его хорошую прибыльность в материальном плане, что для молодой семьи было важно. Для успеха было задействовано многое и, прежде всего, внешние атрибуты занимательности. Сюда в первую очередь можно отнести периодическую смену локаций и окружения героини (Пуату и его жизнь, Тулуза с отголосками аквитанской культуры, Париж от нищих, до буржуа, светских салонов и королевского двора, Средиземное море с пиратами, рабами, Пуату и повстанцы, гугеноты, индейцы в Новом Свете и т.д.). Когда Анн Голон в последних романах отказалась от этого, то интерес к произведениям у читателей заметно упал. Так «Победа Анжелики» и «Дорога надежды» особого интереса не снискали, и большинство поклонников признают, что книги эти своеобразные, на любителя. На успех должны были работать и блестящая эпоха Короля-Солнца, в которой происходит действие, и популярная у читателей пиратско-морская и индейско-колонизаторская тематика. Успеху способствует и психологическая подоплека романа, состоящая в том, что героиня (скорее всего продумано) была написана авторами так, чтобы можно было с ней ассоциировать либо самого себя, либо ощущать как друга, разделяющего вашу жизнь. Это в совокупности заставляло бы читателей не охладевать к истории и покупать новые тома серии. С одной стороны, замысел авторов оказался успешным, он сработал. Идею супругов Голон взяли на вооружение французский автор Жюльетта Бенцони, русскоязычные писательницы Роксана Гедеон, Елена Арсеньева, Симона Виллар и др. Концепция Анн и Сержа Голон заслуживает изучения ее специалистами по психологии чтения и литературоведению, и даже по продвижению художественной литературы на рынке. Как создать историю, героев ― женщину и мужчин, на которых читатель подсаживался бы на долгое время, на какие точки нажимать, каким тайным желаниям читателей потрафлять, и гордыня тут не в последних рядах. С другой стороны, балансирование между отражением в ткани произведения личных переживаний, взглядов и идеалов, стремлением создать литературно-психологический тренинг для читателя и желанием строить феерическую фабулу, призванную железно удерживать внимание аудитории, иногда приводит к сбоям в сознании читателя. Например, наибольшие камни преткновения, вызывающие расхождения в понимании романа, а иногда и его отторжение, ― это взаимоотношения с королем, изменения взглядов героини после двора, идея второго шанса. Предполагаю, что если бы авторская идея заключалась в том, чтобы показать, как человек поднявшись со дна на самый верх, добился всего, а потом понял, что не в карьерном успехе счастье, а в простых и незатейливых радостях жизни, в помощи другим, в любви к близкому тебе человеку, то не было бы такой уж острой необходимости вести героиню столь извилистым путем, который нам показан в четвертом и пятом томах. Это не обязательно, более того, излишне, так как размывает идею как по сути (слишком много деталей), так и по форме (краткость ― сестра таланта, а тут два тома). Но авторами видимо двигало желание задействовать все рычаги удержания внимания читателя: от описания головокружительных и опаснейших подвигов и приключений, до поднятия вечных жизненных вопросов. Ну и как дитя современной Франции, созданной французской революцией, Анн Голон не могла не поддаться желанию показать героиню бунтовщицей, выступающей против короля. Есть даже предположение, что такие как Анжелика были бы среди тех, кто приветствовал и поддерживал французскую революцию конца XVIII века пока их «добрый народ» не отправил бы на гильотину. Авторы не стали изобретать велосипед там, где считали, что этого не нужно. Для объяснения наиболее драматичной смены локации, например, задействуется популярная в литературе тема разочарования в великосветской жизни, обычно закономерно работающая на положительный имидж героя в глазах читателя. Используется прием повторов, потому что взрослые при чтении любят возвращаться к тому, что они уже знают, это повод для хороших эмоций. Так, удачные образы могут проигрываться по несколько раз. Примеры такого: король и Мулей Исмаил с Османом Ферраджи, шевалье де Ледигьер и отец де Вернон, Пегилен де Лозен и Виль Д'Эвре и т.д. Но это могут быть не только люди, но и поступки, обстоятельства. Эта специфика ткани романа вызывала замечания критиков. Потому что стремление охватить все и сразу приводило к отягощенности героини приключениями и подвигами, к созданию ей образа сверхчеловека. Это желание авторов играть сразу на всех клавишах и во всех тональностях казалось какофонией. Повторяющиеся образы, ситуации, сюжетные повороты тоже были объектом критики, поскольку такое явление можно рассматривать как забывчивость или авторское подхалтуривание. Книги сделаны если не гениальным, то крепким мастером. Но литература и не может состоять только из корифеев. Анн и Сержа Голон можно отнести к числу успешных писателей. Полагаю, вклад Сержа нельзя недооценивать, хоть Анн по финансовым соображениям и добилась снятия имени супруга с обложек серии, и теперь даже старая версия романов, которая по большому счету и должна считаться аутентичной, выходит только под женским именем. Романы были переведены на многие языки и изданы в разных странах. По книгам были сняты фильмы, которые тоже получили признание у зрителей и стали достаточно известными. Кто-то ищет в эпопее об Анжелике историю любви мужчины и женщины, идеал мужчины, кто-то возможность прикоснуться к минувшей эпохе и ее атмосфере, для кого-то важно научиться быть личностью у сильной героини, понять себя. Это ли не признание писателя?